Эннера

Это не укладывалось в голове. Не получалось представить, как такое вообще возможно, и почему она ничего не ощутила в тот самый миг, когда Адана не стало. Казалось, должна была, пусть и не существовало между ними той настоящей связи, как у него с Мирой. Несмотря ни на что.

Она чувствовала себя в каком-то эмоциональном коконе, вакууме, который разрастался и словно физически пытался раздавить. Кружилась голова, но не от выпитого. Роми задыхалась, но не могла разозлиться, расплакаться, не могла поверить. И поэтому пила.

Там же она и заснула, точнее, вырубилась, чтобы прийти в себя от рассветного холода и с дикой головной болью, которую было, как ни странно, приятно ощущать. Это означало, что она всё-таки способна на эмоции, а значит, поймёт, как справиться с другой болью и со страхом.

Утром же попросила Алэя уехать. Куда угодно. Только чтобы никаких замков. Чтобы небоскребы — не выше ста этажей и разбитый асфальт дорог под колёсами шумных машин, которые будут слышны даже с крыши самого высокого здания, и дождливое небо над головой. Чтобы никакого лета. И если море — то тоже, ледяное, в котором даже в жару не захочется купаться, потому что оно такое же серое, как небо и сам город.

И они нашли такое место.

Луна — маленькая точка, едва различимая даже в полнолуние, давала минимум необходимой энергии, достаточный, чтобы не возникал энергетический голод. Город, прекрасный своеобразной мрачной красотой, помогал успокоиться.

Ей нужно было время. Но не за тем, чтоб подумать, а наоборот: не думать вообще.

Они сняли огромную квартиру под крышей пятидесятиэтажного дома. Обживаться не спешили, оба знали, что здесь ненадолго. Днем Роми искала одиночества в толпе. До темноты бродила по городу, глазела по сторонам, заходила в магазины, покупала никому ненужные, странные вещи и одежду. Она играла с самой собой в какую-то непонятную игру и ждала, когда начнут возвращаться настоящие чувства.

Алэй же днём пропадал на Эннере. Он неожиданно для Роми нашёл себя в помощи тем, кто решил остаться и строить новый дом на далёком от Бэара, пустующем архипелаге. Она помнила, как сказала ему давным-давно, в прошлой жизни: «Ты тоже не лидер». «Уверена?» — услышала в ответ. Нет, теперь она не была уверена в своих словах.

Несмотря на то, что подходящих лун в мирах оказалось много, доа не захотели уходить. Роми знала, что рано или поздно, они тоже присоединяться к остальным, вернутся. Её место там, откуда всё началось. Но сейчас она не думала о будущем, потому что сразу приходили мысли о хрупкости жизни и начинало казаться, что будущего — нет.

Вечером они вдвоём выбирались на крышу, расстилали несколько покрывал на холодном камне. Подолгу сидели в окружении огней соседних, более высоких домов, говорили ни о чём и обо всём сразу. Пили местное терпкое, сухое синее вино, от которого не пьянели.

А потом в один из дней Роми проснулась с желанием устроить скандал, который непременно перерос бы в безобразную истерику. Ярким, непреодолимым, неконтролируемым, настойчивым желанием. И устроила бы, если бы не оказалось, что Алэй уже ушёл.

Тогда она выместила зло на посуде.

Алэй застал её на полу в окружении осколков. Роми не знала, сколько так просидела, вероятно, не меньше нескольких часов. Из порезанного пальца текла фиолетовая кровь, капала на блестящий светло-серый кафель.

— Чёрт… — Алэй схватил переносную аптечку, из ванны — полотенце, бросил его на пол, сел. Взял её за руку. — Что ты…

Роми подняла на него глаза. Молча смотрела, пока он возился с раной, а потом вдруг тихо сказала:

— Адан сказал, что нас ничего не связывает… — она отрывисто вдохнула. — Что надеется больше не встречаться. Он…

— Я знаю.

— Нет. Не знаешь. Я сволочь и дрянь… и… — Роми мотнула головой. — Я обещала ему не забывать… Я не верила… — и, вдруг или наконец, всхлипнула, продолжая бормотать: — Понимаешь?.. Я не понимаю… Я не верила… я же думала… когда-нибудь… мы все… он был…

Роми сорвалась. Разрыдалась, судорожно хватая ртом воздух. Она не знала, как объяснить, кем был для неё Адан. Не знала, потому что у самой не было ответа на этот вопрос. Она не хотела объяснять. Глупо, наивно верила, что тогда всё не закончилось, пусть пройдут годы, прежде чем они увидятся вновь, но это обязательно произойдёт. Он просто был и — всегда будет. Вот так.

А потом снова вспоминала, словно заново переживая всё случившееся со дня их первой встречи.

Город спал.

Мрачная, промозглая осень уступала место зиме, днём тучи всё чаще рассеивались. Ночью — на землю опускались заморозки, падал белый, пушистый снег. Совсем не такой, как на Эннере, но очень похожий на тот, что когда-то укутывал Нэшту. И по утрам город ослепительно сверкал под холодным солнцем.

Вчера они первый раз не открывали на ночь окна и тогда же решили: пора возвращаться. Не потому что здесь становилось холодно, просто пришло время.

Весь день Роми, как всегда, гуляла по городу, но теперь смотрела на него другими глазами, открывала заново, понимала, что успела полюбить и, хоть пора прощаться, покидает его не навсегда. А сегодня, уже лежа в кровати, наконец спросила Алэя, что ещё рассказал тогда Ллэр. И услышав ответ, долго не могла заснуть.

Странно, но она даже не думала о такой возможности. Давным-давно, когда всё только начиналось, и Эннера была совсем другой, когда мать в первый раз сообщила, что ждёт Роми, она поняла и приняла простой факт — обычной семьи у неё не будет. Легко и без сожалений — ведь то, что открывалось, во стократ грандиознее. Потом она просто забыла. И за все тридцать тысяч лет материнский инстинкт даже не проклёвывался. Может быть, атрофировался вместе с изменениями тела и сознания. Она и сейчас не вспомнила бы, если бы Мира и Ллэр не доказали обратное.

Это ещё ничего не означало, ведь Мира была не совсем доа, а тела тех, кто потом назвал себя Надстаршими, претерпели столько метаморфоз, что их тоже с трудом можно причислить к доа, но всё равно заставляло задуматься.

Будущее менялось снова.

Она нашла Таль сразу, хотя Алэй предупреждал, что это может быть непросто. Мать Миры не находилось по долгу в одном месте, постоянно перемещалась между мирами, занимаясь десятком исследований одновременно. Теперь уже не только в Миере и Бэаре, но и на Нэште. А может, и в других местах.

Таль сильно изменилась. Внешне и внутренне, и теперь мало чем напоминала ту высокомерную, самоуверенную, яркую девицу, с которой Роми познакомилась на пляже. Собранные в хвост волосы, минимум косметики, спокойный, открытый взгляд синих глаз, в глубине которого нет-нет, а проскальзывала печаль. Тёмно-голубой брючный костюм и удобные туфли-лодочки без каблука только подчеркивали простоту во всем облике.

— Я уверена, в том, что происходит на Нэште и в Сфере над Бэаром, есть много общего. Один механизм, если хочешь. Не удивлюсь, если созданный искусственно. Только Ллэр осторожничает! — Она упрямо тряхнула головой. — Но я все равно узнаю. Докопаюсь до сути. Должна же я знать, где будут жить мои внуки, пусть он утверждает, что мной руководит природное упрямство, а вовсе не беспокойство об их детях, — Таль улыбнулась. Наклонилась, отпуская, наконец ребёнка, которым, казалось, с самого начала разговора прикрывалась, словно щитом.

Маленькая девочка, лет пяти, не больше, со смешными, торчащими в разные стороны рыжими косичками неуверенно переступила с ноги на ногу, а затем, перехватив разрешающий взгляд, торопливо выбежала за дверь.

Таль выпрямилась, обвела глазами лабораторию, потом задумчиво посмотрела на Роми.

— Знаешь, я долгое время считала тебя виноватой, — нарушила она затянувшуюся паузу. — Не потому что, правда, так думала. Просто так было проще. Стоит найти виноватого, на кого можно свалить всё, и кажется, что становится легче. Что вот оно решение. Но это только видимость. Проходит время, и понимаешь, как ошибалась. А когда злость уходит… — Таль замолчала. Усмехнулась, тряхнув головой. — Я была готова тебя убить, когда поняла, что вы с ним… И убила бы, если бы не Мира, — вздохнула, по-прежнему не отводя взгляда. — Может, и не стоило тебе этого рассказывать, но зачем бы ты ни пришла сейчас, мне кажется, тебе это нужно знать до того, как ты что-то спросишь.