Страница 12 из 78
Брамбелл слегка улыбнулся, подошел к креслу, которое, очевидно, служило его излюбленным местом для чтения, и опустился в него.
— Это длинная история.
— В нашем распоряжении все время мира.
— И в самом деле, — он сложил пальцы домиком и слегка поджал губы. — Вы знаете о Палмере Ллойде?
— Да, я встречался с ним.
Брови Брамбелла взлетели.
— Где?
— В частной психиатрической клинике в Калифорнии.
— Он лишился рассудка?
— Нет. Но я и не совсем уверен, что он полностью в здравом уме.
Брамбелл молчал, обдумывая услышанное.
— Ллойд — весьма любопытная персона. Узнав, что самый большой в мире метеорит был обнаружен на замерзшем острове у мыса Горн, он решил, что этот камень будто специально создан для его строящегося музея. И он нанял Глинна, чтобы заполучить его. Для этой цели ЭИР купила корабль «Ролвааг» у норвежской судостроительной компании. Это был современный нефтяной танкер, но они замаскировали его так, чтобы он выглядел как потрепанное старое корыто.
— Почему нефтяной танкер? Почему не рудовоз?
— В конструкцию нефтяных танкеров входят сложные балластные емкости и насосы, которые необходимы для стабилизации и балансировки корабля. Метеорит оказался не только самым крупным, но и невероятно тяжелым — двадцать пять тысяч тонн. Поэтому Глинну и Гарзе пришлось разрабатывать сложные инженерные планы, чтобы выкопать его, транспортировать через весь остров, погрузить на корабль, а после доставки в США поднять его вверх по течению реки Гудзон, — он снова замолчал, видимо, собираясь с мыслями. — Когда мы прибыли на остров, это оказалось, безусловно, одним из самых Богом забытых мест на Земле. Его название говорит само за себя: Остров Десоласьон — Остров Запустения. Тогда-то все и пошло наперекосяк. Для начала выяснилось, что камень состоял из необычного метеоритного железа.
— Мануэль рассказал мне, что у него были некие «особые свойства». Я бы отметил, что инопланетное семя уже само по себе достаточно своеобразно.
Брамбелл безмолвно улыбнулся.
— Он был глубокого красного цвета и состоял из такого крепкого и плотного вещества, что лучшие алмазные сверла даже его не поцарапали. В конце концов, при более детальном изучении, оказалось, что он состоял из нового элемента с очень большим атомарным весом. Вероятно, это был один из гипотетических элементов из так называемого острова стабильности[13]. Это, конечно, сделало его еще гораздо более интересным. На корабль его доставили с большим трудом — и все же успешно. Но как только мы взяли курс домой, нас обстрелял заблудший чилийский эсминец. Глинн, благодаря присущей ему блестящей хитрости, сумел потопить врага. Но «Ролвааг» сильно пострадал, мы угодили в сильный шторм, и нас, как щепку, трепало бушующее море. Метеорит начал смещаться в трюме, с каждым креном корабля в колыбели, что окружала его, возникало все больше и больше повреждений, — он взглянул на Гидеона. — Вы знаете об устройстве аварийного сброса?
— Я знаю, что Глинн отказался его задействовать.
— Так, черт побери, оно и было. Даже когда Ллойд сам лично умолял Глинна активировать тот проклятый рычаг, он этого не сделал. Глинн, — доктор вздохнул, — принадлежит к той породе людей, которые просто не могут потерпеть неудачу. При всех его разговорах о логике и рациональности, Глинн — настоящий одержимый фанатик своего дела.
Гидеон кивнул.
— Я так понимаю, капитан пошла ко дну вместе с кораблем.
— Да. Какая трагическая потеря, — Брамбелл покачал головой. — Это была необыкновенная женщина. Салли Бриттон. Когда Глинн отказался включить устройство сброса, она приказала покинуть корабль, что спасло десятки жизней. Она настояла на том, чтобы самой остаться на борту. Затем метеорит вырвался на свободу, пробил в корпусе дыру, и произошел огромный взрыв. Бриттон умерла, но Глинн каким-то образом выбрался и выжил. Настоящее чудо. У него, похоже, жизней, как у кошки — не меньше девяти.
Гидеон не стал рассказывать о недавнем изувеченном состоянии Глинна и о том, каким образом он смог излечиться.
— А вы? Как вы выжили?
Брамбелл продолжил вещать тем же сухим язвительным голосом, как будто он описывал то, что случилось не с ним, а с кем-то другим и давным-давно.
— После взрыва большинство выживших оказались в воде, но так же там было много плавающих обломков и несколько дрейфующих спасательных шлюпок. Некоторые из нас смогли забраться на их борт и доплыть до ледяного острова. Мы провели там ночь, а на следующее утро к нам подоспела помощь. Но многие замерзли на том острове, там, в темноте. Как врач, я старался изо всех сил и делал все возможное, но, к сожалению, я оказался бессилен против подавляющего холода.
— Так получается, Глинн действительно в ответе за все эти смерти.
— Да. Глинн — и метеорит, конечно, — взгляд Брамбелла блуждал по библиотеке. — Намного позже Макферлейн понял, чем на самом деле являлся тот камень.
— Глинн упоминал Макферлейна, но в материалах дела я о нем ничего не нашел. Что это был за человек?
Брамбелл выдал еще одну полуулыбку и развел руками.
— О да. Сэм. У него добрая душа, но характер островат. Он саркастичен и временами излишне груб. Но он был парнем с добрым сердцем. Свою работу он знал блестяще и числился одним лучших из мировых экспертов по метеоритам.
— Я так понимаю, он выжил.
— Выжил, да, но был ранен. Ожесточился, озлобился и стал буквально одержимым — по крайней мере, это последние новости, которые я о нем слышал.
— А вы? На вас как-то повлияло то, что случилось?
— У меня есть мои книги, я не живу в реальном мире. Они — мое отвлечение, мое спасение, благодаря им, я могу выкинуть из головы эту трагедию и оставаться хладнокровным.
Гидеон испытующее воззрился на Брамбелла.
— Я должен спросить: учитывая все, что вы знаете о Глинне и его недостатках, и весь ужас, который вы пережили, почему вы согласились участвовать в этой экспедиции?
Брамбелл положил руку на книгу.
— Старое доброе любопытство. Это наша первая встреча с инопланетной формой жизни, даже если это всего лишь большое неразумное растение. Я не мог сказать «нет» и не стать частью этого открытия. А до этого времени… — он похлопал по книге — я могу читать, сколько моей душе угодно.
На этом он улыбнулся, встал и протянул руку, давая понять, что встреча окончена.
10
Когда судно приблизилось к границе льдов, в южной части океана стали появляться дрейфующие айсберги, и Гидеон счел, что их глубокий синий цвет и скульптурная красота воплощают в себе одну из самых удивительных достопримечательностей, которые он когда-либо видел. Он стоял у перил, наблюдая, как корабль скользит между двумя великолепными айсбергами. В одном из них зияла дыра, подобная ледяной арке, сквозь которую ярко светило утреннее солнце.
Наступило 20 ноября, и Гидеон напомнил себе, что здесь это была весна — погода напоминала, скорее, 20 апреля дома, и воздух был удивительно теплым и мягким, а океан совершенно спокойным. Это не соответствовало тем «пронзительным шестидесятым», о которых он слышал. Их так называли, потому что на шестидесятых градусах широты земля была опоясана только океаном — ветра беспрепятственно огибали земной шар, волнуя огромные моря, окружавшие планету, и без суши, которая могла бы остановить их ход, волны все больше и больше нарастали.
Но, так или иначе, это было поразительное зрелище. Океан был зеркалом, отражавшим величественные айсберги причудливых форм, дрейфующие к северу от ледников Антарктиды, отколовшись от них во время весеннего сезона.
Желая сориентироваться, Гидеон некоторое время изучал карты из своей папки материалов дела. Местоположение судна лучше всего описывало выражение «у черта на куличиках». Оконечность Южной Америки находилась в шестистах пятидесяти милях к северо-западу, Антарктический полуостров — в двухстах пятидесяти милях к юго-западу, а ближайшая земля — остров Элефант — в сотне миль к западу. Кроме безбрежных водных просторов на карте было отмечено пятнышко скалы: покрытый льдом пик, возвышающийся над морем менее чем в ста милях от них и носящий название остров Кларенс.
13
Остров стабильности — гипотетическая трансурановая область на карте изотопов, для которой вследствие предельного заполнения в ядре протонных и нейтронных оболочек, время жизни изотопов значительно превышает время жизни «соседних» трансурановых изотопов, делая возможным долгоживущее и стабильное существование таких элементов, в том числе в природе.