Ведьма

– У меня все хорошо, – ответил он, с удивлением отметив, что звучит это совершенно искренне.

Скорбь никогда не пройдет. Он всегда будет задаваться вопросом, какой могла бы стать их совместная жизнь; всегда будет видеть Пию, словно невидимую тень, при всех больших событиях в жизни Тувы… Да и при малых тоже, собственно говоря. Когда умерла Пия, ему сказали, что он должен постепенно отвоевывать жизнь обратно. И однажды снова сможет испытывать радость и смеяться. Что горе никогда не уйдет, но он научится с ним жить – бок о бок. Тогда, когда Мартин словно бродил впотьмах, это казалось совершенно несбыточным. В первое время он часто ощущал, что делает шаг вперед и два шага назад, но в какой-то момент стало два шага вперед и один назад. И постепенно он начал двигаться только вперед.

Мартин подумал о маме малыша, которую встретил на площадке. Если уж быть до конца честным, он много думал о ней с тех пор, как они повстречались. Теперь сообразил, что надо было узнать ее номер телефона. Или хотя бы спросить, как ее зовут. Однако хорошие мысли часто приходят задним числом. Его вообще застало врасплох собственное желание снова видеть ее. К счастью, они живут в небольшом поселке, и Мартин надеялся уже сегодня встретиться с ней на площадке. Во всяком случае, таков был его план, пока все карты не смешало убийство Неи.

Тут его охватило чувство вины. Как он может в такой момент думать о какой-то случайной знакомой?

– Вид у тебя довольный, но озабоченный, – проговорила Паула, словно прочтя его мысли.

Не успев остановить себя, Мартин рассказал ей о женщине на детской площадке. В результате чуть не пропустил съезд – ему пришлось резко повернуть налево.

– Стало быть, она так хороша, что ты разучился водить машину? – усмехнулась Паула, хватаясь за ручку над окном рядом с пассажирским сиденьем.

– Ты думаешь, что я выгляжу глупо, – пробормотал Мартин и покраснел так, что веснушки стали еще более заметны.

– Мне кажется, это здорово, – ответила Паула и похлопала его по колену. – И пусть тебя не мучает совесть – жизнь идет вперед. Когда у тебя хорошо на душе, ты лучше работаешь. Так что узнай, кто она, и позвони ей. Мы все равно не сможем работать круглосуточно – начнем совершать ошибки.

– Пожалуй, ты права, – проговорил Мартин и задумался, каким образом мог бы разыскать ту мамочку. По крайней мере, он знал, как зовут ее сына. Это уже что-то. Танумсхеде – поселок небольшой, наверняка ее удастся найти. Если только она не туристка, приехавшая на пару дней… А если она вообще не из этих мест?

– Может, остановимся где-нибудь? – спросила Паула, когда Мартин проехал мимо первого дома, попавшегося им, едва они свернули на гравийную дорогу.

– А… что? Ох, извини, – пробормотал он, покраснев до корней волос.

– Потом я помогу тебе ее разыскать, – усмехнулась Паула.

Мартин затормозил возле старого деревянного дома, красного с белыми углами, щедро украшенного резьбой, и поймал себя на том, что вздохнул от зависти. О таком доме он мечтал всю жизнь. Они с Пией начали откладывать на покупку дома, и им почти удалось собрать необходимую сумму. Каждый вечер они заходили на сайт недвижимости и даже успели сходить на первый показ. Но тут пришло известие о том, что у Пии рак. Деньги так и остались на счете в банке. Мечты о доме умерли вместе с Пией, как и все прочие мечты…

Паула постучала в дверь, не дождалась ответа и через некоторое время крикнула:

– Есть кто дома?

Взглянув на Мартина, она подергала дверь, открыла ее и вошла в прихожую. В большом городе такое никому бы не пришло в голову, но здесь двери обычно не запирали, и знакомые просто заходили в дом, если дверь была не заперта. Пожилая дама, вышедшая им навстречу, нисколько не удивилась и ни капельки не испугалась, услышав у себя в прихожей незнакомые голоса.

– А, никак полиция пожаловала? – сказала она и улыбнулась им.

Женщина была такая маленькая, хрупкая и сморщенная, что Мартин побоялся, как бы ее не сдуло сквозняком.

– Входите, я как раз досматриваю третий раунд между Густавссоном и Дэниелом Кормье, – сказала она.

Мартин вопросительно взглянул на Паулу. Он понятия не имел, о чем говорит старушка. Его интерес к спорту ограничивался футболом – он мог посмотреть по телевизору пару матчей, если сборная Швеции играла на чемпионате Европы или мира, но не более того. И он знал, что Паула интересуется спортом еще меньше, чем он.

– По какому бы делу вы ни пришли, вам придется подождать; сядьте пока на диван, – заявила старушка и указала на цветастый диванчик.

Сама же она уселась в кресло с подставкой для ног, расположенное перед гигантским телеэкраном. Мартин с удивлением констатировал, что «матч», который так захватил ее, представляет собой дикую драку двух мужиков в какой-то клетке.

– Во втором раунде Густавссон держал Кормье в таком захвате, что тот уже был близок к тому, чтобы похлопать по ковру, но гонг прозвучал как раз в тот момент, когда он был готов сдаться. А теперь, в третьем раунде, Густавссон, похоже, выдохся, а у Кормье открылось второе дыхание. Однако я не теряю надежды – у Густавссона обалденный боевой дух, и если ему только удастся завалить Кормье на пол, он одержит победу. Кормье лучше всего борется стоя, на полу он не столь хорош.

Мартин уставился на старушку, разинув рот.

– MMA, да? – спросила Паула.

Старушка бросила на нее такой взгляд, словно она была имбецилка.

– Ясное дело, ММА. А что, это похоже на что-то другое? Типа, на хоккей?

Она засмеялась, и Мартин отметил, что рядом с ее креслом стоит стакан с изрядной порцией виски. И тут он подумал, что, доживи до такого возраста, тоже стал бы позволять себе все, что хочется и когда хочется, не задумываясь о вреде и пользе.

– Это решающий матч, – сказала старушка, не отрывая взгляда от телевизора. – Они бьются за звание чемпиона мира.

Похоже, она начала понимать, что впустила в свой дом двух совершенно некомпетентных людей.

– Это самый крутой матч года, так что извините, пока я не в состоянии уделить вам внимания. Я не могу это пропустить!

Она потянулась к стакану и отхлебнула большой глоток виски. На экране светловолосый гигант бил об пол темнокожего парня с неестественно широкими плечами, а потом и вовсе уселся на него. С точки зрения Мартина, это было избиение, в реальной жизни потянувшее бы на несколько лет тюрьмы. А уши? Что парни сделали со своими ушами? Уши у них были огромные, толстые и выглядели как плохо прилепленные куски глины. В голове мелькнул термин, и он вдруг понял, что имелось в виду под «боксерской деформацией уха». Стало быть, вот как это выглядит!

– Осталось три минуты, – провозгласила старушка и отхлебнула еще глоток виски.

Мартин и Паула взглянули друг на друга, и он увидел, что напарница с трудом сдерживает смех. Все это было, мягко говоря, неожиданно.

Внезапно старушка, взревев, вскочила с кресла.

– Да-а-а!

– Он выиграл? – спросил Мартин. – Этот самый Густавссон?

Светловолосый гигант скакал в клетке, как безумный, прыгал и вопил. Очевидно, он выиграл.

– Кормье попросил пощады. Густавссон завалил его в удушающем захвате, и в конце концов он сдался. – Она допила остатки виски.

– Это тот, о котором пишут все газеты? Мольер? – спросила Паула, довольная, что знает что-то по теме.

– Мольер? – Старушка фыркнула. – Маулер, девочка моя. Это означает «костолом». Густавссон – один из лучших в мире. Такое вам следовало бы знать. Хотя бы для общего развития. – Она пошла в кухню. – Я собиралась заварить кофе. Хотите?

Когда заходишь в дом к людям, чтобы поговорить с ними, принято выпить чашечку кофе. Если за день состоялось много встреч, вечером бывает трудно уснуть.

Полицейские поднялись и пошли вслед за старушкой в кухню. Мартин вдруг понял, что они так и не представились.

– Простите, меня зовут Мартин Молин, а это Паула Моралес, мы из полицейского участка Танумсхеде.

– Дагмар Хагелин, – радостно представилась старушка и поставила на плиту кофейник. – Садитесь за стол, тут лучше. На самом деле я сижу в гостиной, только когда смотрю телевизор. А так я в основном здесь.