Привет, это я

— Мне пора, — Малфой со звоном поставил чашку на блюдце и встал, поправляя брюки.

Грейнджер встала следом и молча взяла в руки чашки. Она сама отнесла их на кухню и пока её ноги делали несколько этих шагов, Драко неотрывно смотрел ей вслед, не в силах оторваться от лёгкой походки на носках. Хотелось подойти сзади и резко прижать её к кухонной столешнице, чтобы она охнула от неожиданности и вцепилась пальцами в шкаф. Провести ладонью по голой коже, шлёпнуть по ягодице и погладить покрасневшее место рукой, сминая горячую кожу. Хотелось легонько взять её за горло и притянуть голову на своё плечо, упереться в тощую задницу стояком и глухо застонать прямо в проколотое ухо. Провести по серебряным колечкам языком, прикусить хрящ зубами и войти в неё, отодвинув шорты вместе с трусами. В горячую и всю мокрую, такую мокрую, что у него сведет зубы, и он кончит от двух толчков. Он трахнет её на чёртовой поттеровской кухне, вылижет её всю на журнальном столике, накажет как следует за этот нелепый видок, в котором она поимела наглость распахнуть ему дверь. Он сам её поимеет, да так сладко, что она будет слизывать его сперму со своих пальцев, пока не…

— Малфой, ты слышишь меня? — тёплые карие глаза заглядывали в ледяные серые. Гермиона стояла перед ним секунд десять, прежде, чем он удостоил её взглядом.

Он покачал головой, стряхивая с волос фантазию. Эта сука делала что-то невероятное. За два года с Асторией он не смотрел в сторону других женщин, не желал их, не думал и не собирался. Видит Мерлин, ведьмы и даже обычные маглы много раз пытались его соблазнить и прикладывали для этого гораздо больше усилий, чем эта лохматая дура в растянутой футболке Уизли. Он не повёлся ни разу, не почувствовал и крохи возбуждения или хотя бы мимолётного влечения. Его чуть не трахнула какая-то шизанутая кузина его будущей жены прямо на том приёме в Мэноре, но он не повёл и глазом, стёр пьяной стерве память и отправил домой трезветь, а ведь чисто внешне она была просто шикарна.

И вот, пожалуйста, несколько шагов по гостиной Поттера, у него уже стоит так, что хочется немедленно залезть в душ и отдрочить, как малолетка.

Нет, Грейнджер, ты так просто мою жизнь не разрушишь. Слишком многое поставлено на карту. Ты — никто и звать тебя никак. Ты не имеешь права заявляться полуголой в мою душу и крушить всё на своём пути.

Руки сжались в кулаки. Верхняя губа дрогнула от накатившего бешенства и во взгляде девушки напротив читался неподдельный испуг.

Бойся. Бойся, блять. И уёбывай из моей головы!

— Я приду в понедельник, — рыкнул Малфой и вылетел из дома Поттеров, хлопнув дверью.

Маленький Джеймс проснулся и заплакал, заставив Гермиону вихрем подняться в детскую, чтобы его успокоить.

В понедельник они и встретились. Гарри и Джинни задержались в командировке и прибыли только к девяти вечера. Гермиона стояла в прихожей и завязывала шнурки на кроссовках, когда в дверь настойчиво постучали. Отец семейства, ещё не успевший скинуть легкую ветровку, тут же дёрнул ручку и впустил в дом как всегда шикарно одетого блондина, он был предупреждён о скором визите бывшего слизеринца и не удивился, завидев серые глаза на своём пороге. Они о чём-то коротко переговорили, обменялись рукопожатиями и Малфой вручил Поттеру приглашение. Драко собирался открыть дверь и спешно уйти, расправившись со своей миссией, когда вдруг заметил Грейнджер в узких джинсах и лёгкой куртке, тоже спешащей на выход.

Спасибо, что одетая.

Девушка чмокнула в щёку Джинни, обняла Гарри и вышла сразу вслед за Малфоем, который с ней даже не удосужился поздороваться. Вот и хвалёные благородные манеры. Видимо, имеют срок годности.

Каких-то пару минут, и они бы не встретились в прихожей дома Поттеров, разминулись бы и забыли друг о друге, как о страшном сне.

Статный блондин почему-то остановился на подъездной дорожке и замер, будто изваяние. Он медлил с трансгрессией, чувствуя за своей спиной шаги стройных ног в обтягивающей ткани. Гермиона подошла к белой машине и открыла пассажирскую дверь, забрасывая в салон сумку. Она заметила стоявшего посреди двора слизеринца и невольно залюбовалась им. За семь лет он стал мужественнее, старше, даже его голос был ниже с лёгкой хрипотцой и этим французским акцентом, кружащим голову. Волосы не потеряли и капли благородного серебра в своём цвете, современная стрижка — на висках покороче по центру чуть длиннее и небрежная отросшая чёлка на бок, слегка прикрывающая высокий лоб. След его парфюма витал на подъездной дорожке и, если сделать вдох поглубже, он пролезет в легкие и отравит разум. В полной тишине пустынной улицы звякнули ключи, и дрожащий голос зачем-то спросил:

— Тебя подвезти?

Идиотизм. Глупость. Отчаянная попытка заговорить и быть услышанной. И на какой ответ ты рассчитываешь?

Малфой нарочито медленно повернул голову и его губы скривились в усмешке.

— Ты издеваешься?

Удовлетворилась? Садись в машину и уезжай подальше.

— Я предлагаю подвезти тебя.

Предложи ему крысиного яда.

— Грейнджер, ты забыла, что такое волшебная палочка? Зачем мне куда-то ехать в этой железке, если я могу трансгрессировать в любое место за две секунды?

— Так бы сразу и сказал, что боишься.

Он зачем-то сделал несколько шагов и остановился прямо возле автомобиля. Всё было совсем как в школе. Его пытались взять на слабо, а он вёлся как слабохарактерный дурак. Всё доказывал что-то. Да и кому? Невежественной дурочке Грейнджер?

Бросай это дело, Малфой, тебе не восемнадцать лет. И нет здесь всего слизеринского факультета, жадно заглядывающего в твоё лицо и требующего шоу. Ты уже давно перестал давать представления.

— Я рассуждаю логически. Ты вроде бы тоже когда-то так делала, на сколько я помню, — пытается язвить, но выходит паршиво.

Гермиона обошла автомобиль и встала возле места водителя, сложив локти на крыше и облокотившись телом на кузов.

— Ты что, растаешь, если сядешь в машину? Посыплется хрустальная пыль с твоего благородного лица и ты потеряешь былое величие? — это было дерзко. Смело и опасно.

Скоро принц женится и станет королём, его эго возрастёт до самой Астрономической башни Хогвартса и это, кажется, последняя возможность его поддеть. Надоело это каменное лицо. Надоел безупречный вид и ленивая вальяжность. Гермионе хотелось подцепить его, как когда-то в коридорах Хогвартса. Вмазать кулаком в нос, как на третьем курсе, чтобы сбежал как трус, а не прожигал ледяным взглядом насквозь, плавя внутренности и выдирая позвоночник.

— Не охота мять костюм, — легкая ухмылка на чётко очерченных губах и ладонь, смахнувшая несуществующие пылинки с плеча.

— Тогда проваливай, — водительская дверь легко открылась, впуская в салон ночной воздух.

Почему с ним всегда так трудно? Почему ты не сказала это в Башне старост семь лет назад? Так легко послать кого-то. Так легко, когда точно знаешь, что он никуда не уйдет. И хочешь этого больше всего на свете.

— Ты охренела, Грейнджер?

А что, не заметно?

— Ты едешь или нет? — какой-то уставший выдох. Пора заканчивать. Пора уезжать. С ним или без. Пусть всё решится в эту секунду и перестанет мучить год за годом.

Мерлин, зачем ты ещё его и уговаривать взялась? Приключений в жизни мало?

Малфой скрипнул зубами и резко дёрнул ручку пассажирской двери на себя, демонстративно сел в машину и закрыл за собой с таким хлопком, что обшивка старого «форда» затрещала по швам.

За каким чёртом он это сделал? Вообще, есть ли смысл спрашивать?

Здесь всё пахло ей. Всё просто кричало, разрывая нахер барабанные перепонки о том, кто хозяйка этого магловского изобретения. Значок старосты школы налеплен на какой-то ящик прямо перед ним, книги вразнобой валяются на заднем сидении, мантия наброшена на водительское кресло, Золотое Трио времён выпуска смотрит на Малфоя с обычной цветной фотографии, прицепленной на приборную панель. Она была везде, её было больше, чем когда-либо. Грейнджер уселась за руль, машина слегка качнулась от резкого движения, и ключ повернулся в замке. Мотор послушно зарычал, и Драко вцепился в какую-то перекладину на своей двери, вжимаясь в неудобное сидение. Его длинные ноги упирались в тот самый ящик перед ним, и он чувствовал себя крайне глупо.