Крысолов

Домой они вернулись совсем поздно, изрядно нагулявшись и нагруженные многочисленными пакетами с покупками. Марина с явным удовлетворением взглянула на гору фирменных пакетов и обняла Макса.

– Знаешь, чего еще я хочу? – таинственно спросила она.

– И чего же хочет моя королева? – тем же тоном отозвался Подгорный.

– Я хочу выпить шампанского, а еще… еще я хочу своего мужа.

В этот вечер Макс о Наташе совсем не думал.

Он уже засыпал, когда коротко пиликнул смартфон. Макс прикрыл экран ладонью, чтобы он не светил так ярко и открыл сообщение. Оно было с неизвестного номера, но в его авторстве сомнений быть не могло.

«Скучаю по тебе, верблюжонок».

Макс перевел телефон в авиарежим и положил его обратно на тумбочку. В комнате вновь воцарились мрак и тишина, которую нарушало лишь еле слышное дыхание спящей Марины.

Субботний день, изначально не предвещавший ничего плохого чрезвычайно расстроил Петра Михайловича. Президент уехал из Кремля еще в первой половине дня, больше никаких дел запланировано не было и Кириленко намеревался поехать к себе, на Старую Площадь чтобы спокойно поработать с документами, а потом все же ухать пораньше домой. Все испортил Петров.

Появившись на пороге кабинета, глава администрации Президента аккуратно прикрыл за собой дверь, неспешно подошел к столу и уселся, демонстрируя свой четкий, кащеевский профиль и безупречную осанку. Посидев так некоторое время, Петров повернул голову к Кириленко и состроил удивленное выражение лица, так словно не понимал, что Петр Михайлович делает в этом кабинете, или почему он не отвечает ему на вопрос. Хотя вопрос задан еще не был.

– Сидишь, скучаешь?

Зная манеру общения своего собеседника, Кириленко терпеливо ждал, когда Петров наконец перейдет к сути вопроса из-за которого появился. Не дождавшись ответа, Петров недовольно поджал губы и нахмурился.

– Вот что я думаю, Петр Михайлович, раз уж ты не сильно занят, не пообщаться ли тебе сегодня с Рудиным?

– Мне?

Удивление Кириленко было искренним. Общаться с влиятельным главой нефтяной госкомпании он никакого желания не испытывал.

– Тебе, Петр, тебе, – уверенно отрезал Петров. – Ты бы намекнул нашему общему другу про ту чудесную запись разговора с Тукаем. Мягко так намекнул бы. Мол, есть материальчик, материальчик весомый. Но мы, – Петров пристально посмотрел на Кириленко, словно желая убедиться, что тот его правильно понимает, – мы настроены дружески и готовы, даже хотим, этот материальчик уничтожить.

– Это еще как? – возмутился Кириленко

– Подожди, – махнул на него Петров, – обещать не значит жениться. Уничтожить мы материальчик очень хотим, но хотим мы и ответного дружеского расположения при формировании как будущего кабинета, так и администрации.

– Не рано мы дергаемся? – с сомнением покачал головой Петр Михайлович

– Не рано, до выборов не так долго осталось, а потом будет поздно. С нами и разговаривать никто не станет.

– Да уж… Ладно, давай гранату.

– Не понял, ты это о чем? – поднял брови Петров.

– Раз ты меня под танк бросаешь, так хоть гранату с собой дал бы.

Петров засмеялся неприятным квакающим смехом, при этом глаза его оставались абсолютно серьезными. Принять издаваемые им звуки за смех мог только человек хорошо знающий главу администрации. Кириленко был как раз таким человеком.

– Знаешь, а мне вот не смешно. Почему я один должен с ним встречаться? Не кажется ли тебе, что нам стоило бы сделать это вместе. Это было бы весомее. С Рудиным очень тяжело общаться.

– Общаться тяжело, это верно, – согласился Петров, – и скорее всего разговор у тебя не заладится. Но в любом случае, после этой беседы, он начнет думать. И к следующему разговору, который мы уже проведем вместе, он будет, думаю, посговорчивее.

– Почему ты не хочешь пообщаться с ним сейчас? – настаивал Кириленко.

– У нас так будет больше возможностей для маневра. Если у вас в общении возникнут острые углы, мне будет их проще сгладить, в том случае, если я не принимал участия в диалоге. Позвони ему сейчас и постарайся сегодня встретиться. Насколько я знаю, он должен быть сегодня в Нацнефти.

Дальше возражать уже не имело смысла. Петру Николаевичу крайне не хотелось одному встречаться с Рудиным, да еще намекать ему о том, что у них есть запись разговора, в которой Рудин по сути подтвердил свое участие в убийстве Жамбаева. Конечно, в прямую он этого не произнес, но если запись попадет в руки ближайшим соратникам убитого, то тогда Рудина не спасет никто.

На встречу Рудин согласился сразу же. Судя по голосу, он пребывал в хорошем настроении. Встретиться договорились в «Живаго». Когда Кириленко вошел в зал Рудин задумчиво рассматривал гипсовую фигуру пионерки-барабанщицы с завязанной алой лентой глазами.

– Вот чего только не удумают, декораторы хреновы, – Рудин крепко пожал руку Кириленко, у меня на доме такого напроектировали, что я их самих в фундамент закатать хотел, фантазеров. Ну, давай кофе попьем, да расскажешь, зачем звал.

Глава «Нацнефти» пил черный кофе без сахара, зато с коньяком. Петр Михайлович заказал себе капучино. От алкоголя он отказался.

Выслушав речь Кириленко, Рудин хитро прищурился.

– Я тебя правильно понял, у Администрации есть на меня материал, верно?

– Все верно, – согласился Петр Михайлович.

– Только я ведь правильно понял, что материальчик вы не вчера накопали? Он у вас уже довольно долго без дела лежит. А Самому вы об этом материальчике докладывать не стали. Пошалить надумали. В свои игры поиграть решили. А не рано? Что ваш шеф скажет, когда про эти игры узнает?

Кириленко напряженно молчал. Рудин разошелся не на шутку, и, чем кончится разговор, оставалось только гадать.

– Вы из себя кукловодов изобразить решили? Вот вам! – взбешенный Рудин показал Кириленко фигу, – а может быть и вот так! – фига превратилась в сжатый кулак, – короче, передай Петрову, что вам ничего не светит. Если материалу будет дан ход, не важно как, сами вы его отнесете, или вдруг какая утечка случится, я вас уничтожу. Обоих. Больше я на эту тему разговаривать не буду. Не было этой темы и нет. Ясно?

– Я передам Ваше мнение, Игорь Иванович, – Кириленко старался говорить твердым голосом.

– Передай, передай, – проворчал, успокаиваясь Рудин. – Вот ты же умный человек Петр Михайлович, а такой глупостью занялся. Зачем тебе это? Поверь моему слову, у тебя и без этой мышиной возни перспективы очень хорошие. Не порть сам себе жизнь. И вообще, у тебя же куча своих проблем, вот дочурка твоя, говорят совсем от рук отбилась. Не дело это, Петр Михайлович. Детей, как и жен, надо в строгости держать.

Толстые губы Рудина растянулись в ухмылке.

– Побереги дочку, Петя.

Игорь Иванович тщательно вытер губы салфеткой и, не прощаясь, ушел. Через огромное окно ресторана Кириленко видел, как лимузин директора «Нацнефти» отъехал от тротуара, включив маячок, развернулся через сплошную и исчез из виду. Петр Михайлович нашел в телефоне номер дочери и нажал вызов. Пошли длинные гудки, которые затем сменились короткими. На экране появилось стандартное сообщение с номера дочери: «Я не могу сейчас говорить. Я перезвоню позже». Кириленко, нахмурившись, убрал телефон в карман. «Говорить она не может! С отцом! И ведь не перезвонит, как обычно».

После встречи с Рудиным Кириленко поехал к себе на Старую площадь. Расположенный на третьем этаже здания администрации кабинет нравился Петру Михайловичу гораздо больше чем кремлевский. Здесь ему было гораздо комфортнее. Около часа Кириленко честно пытался работать над документами, однако в конце концов оставил эти попытки. Настроение было испорчено напрочь, и, чтобы не было написано в бумагах у него на столе, перед глазами стояло все тоже разгневанное, покрасневшее лицо Рудина и его холодные, водянистые глаза. В тот день дочери Петр Михайлович так и не смог дозвониться.

В столицу Подгорный возвращался в воскресенье вечером. Чем ближе было время его отъезда в аэропорт, тем грустнее становилась Марина. Когда Макс обнял ее, прощаясь, то ему показалось, что жена вот-вот расплачется.