Становление

Зато перепало золота. Всего полуэльф собрал под тысячу, плюс несколько драгоценных камней.

Дождавшись, пока мы закончим обирать местные сокровища, демоница нажала на какую-то скрытую кнопку, открывая тайный проход. По нему она и повела нас. Несколько раз нам попадались развилки, но мы неотрывно следовали за краснокожей барышней, а светящийся клинок, смотревший ей между лопаток, помогал не сбиться с пути.

В итоге, примерно через полчаса блужданий, мы вышли перед очередной дверью.

— Это самое близкое к выходу место, которое вообще есть на этаже, — угрюмо ответила демоница. Я глянул на дверь и прислушался к себе. Там определённо опасно.

— Нас там ждут, верно?

— Да. Ламии, — как бы нехотя отвечает она. — Но я правда не могла их обойти! А эта комната последняя! За ней и есть выход!

Она попятилась, боясь, что я прямо сейчас отправлю её туда, куда отправляются убитые демоны. Но я спрятал меч света и взял в руки обычный.

— Ты свободна. Больше не попадайся мне на пути, — сказал я и повернулся к двери.

— Ты серьёзно? — спросил берсеркер. Наверное, то же самое спросил одновременно с ним полуэльф. — Оставишь нам в тылу эту… тварь?

— Я держу своё слово. Даже перед демонами. Она нам не помешает. Так ведь?

— Нет. Я сейчас же уйду. Только с ламиями вам всё равно не справиться.

Она развернулась и пошла к тайному ходу, а я воскресил в памяти, кто такие ламии.

Это были четырёхрукие полуженщины-полузмеи. Покрытые прочной чешуёй от лысой макушки до кончика длинного хвоста, ламии были проворны, сильны и умелы в бою. Плюс, четыре руки делали их серьёзными противниками.

От меча Света тут вряд ли был какой-то толк, поэтому в свободную руку я взял кинжал Тьмы. Однако не успели мы ничего предпринять, как Алюэт отстранила нас от двери, начала плести какое-то сложное заклинание и так переступила порог. Я, было, дёрнулся следом, но клинок Тенриса как шлагбаум перегородил дверной проём.

Алюэт вышла на середину комнаты, воздела руки кверху и резко опустила их вниз. Из-под потолка из углов комнаты к ней дёрнулись было какие-то силуэты, но яркая вспышка пламени заполнила комнату. По глазам больно резануло, а когда я проморгался, то увидел стоявшую на колене Алюэт. С её волос и плаща сыпались искры, а всё в тех же четырёх углах комнаты валялись хорошо пропечённые полузмеиные тушки.

Бросив взгляд через плечо на поражённую увиденным демоницу, я вместе с остальными вошёл в комнату.

Заклинание отняло у чародейки весь остаток сил. Она даже подняться не могла. Поэтому, сперва полуэльф с берсеркером помогли ей встать, а потом последний поднял её на руки и нёс до самого перевалочного пункта на третьем этаже.

Демоница не обманула, что, наверное, удивило её саму. За комнатой с ламиями и правда оказалась лестница наверх. Там мы первым делом проследовали в покои, где эльфийку аккуратно уложили на мягкую кровать и укрыли одеялом, и уже в чисто мужской компании пошли есть и пить.

Почти всё время ели молча. Жареное мясо, какие-то овощи, пиво и вино упали в желудки неуловимо быстро. Берсеркер снова захмелел и начал приставать к подавальщице. В ответ на неодобрительное качание головой полуэльфа взъярился не на шутку.

— Да ты заебал уже! Я же должен отдыхать! Для этого мне нужна женщина! Может, тебе, остроухий, и так хорошо, но мне нет! Тем более, что сегодня я потерял близкого друга!! Поэтому засунь свои качания и недовольства себе в жопу и дай мне спокойно отдохнуть!!

Полуэльф собрался было что-то сказать, но пожал плечами и приложился к кружке.

— Ты тоже мне морали читать будешь? — перевёл свой пылающий, но немного мутноватый взор здоровяк.

— Нет, не буду. Поступай, как знаешь.

— Вот и хорошо. Вот и ладно. И так день был ни в пизду, ещё из вас дерьмо выбивать нет ни желания, ни сил, — ответил присмиревший берсеркер и посмотрел на подавальщицу.

Здесь подавальщицей была женщина средних лет, не лишённая свежести и красоты. Она с улыбкой сама уселась воителю на колени и наполнила его кружку. Выпив, они отправились в покои, вскоре туда же ушёл и Тенрис, а я остался один на один со своими мыслями.

Образ Оли, вытащенный демонами, всколыхнул воспоминания. Сколько их было! И хорошие, и не очень. Как мы гуляли, как иногда ссорились, как вскоре после этого мирились. Мы не могли долго обходиться друг без друга. А теперь я здесь, отрезан от неё, может быть, навсегда. Конечно, предполагать такое было неприятно, но не стоило исключать такой вариант. Возможно, что нет никаких способов выбраться их этого мира.

Я вспомнил наше первое свидание. Я пригласил её в парк аттракционов. Уже и не помню, что меня тогда надоумило, но день мы провели неплохо. Ели мороженое, в тире я выбил для Оли плюшевого мишку, который после этого навсегда поселился возле её подушки, и показал себя неуклюжим увальнем на других аттракционах. Оля так весело смеялась, что дураком я себя чувствовал очень недолго.

Потом я провожал её домой, по пути мы беседовали обо всём подряд. Но самое волнительное в тот день случилось возле двери в её подъезд — Оля мягко поцеловала меня в щёку, и от этого её лёгкого касания у меня всё внутри затрепетало.

Теперь же я непонятно где, лажу по каким-то подземельям, убиваю чудовищ и разумных, чтобы не погибнуть самому… Каких-то угрызений совести насчёт гибели от моей руги других я не испытывал — ни у них, ни у меня не было иного выбора. Но что я буду делать после, когда выберусь из этого дурдома? Не изменюсь ли я настолько, что для меня чужая жизнь потеряет всякую ценность?

Я не заметил, как уснул. Разбудило меня мягкое прикосновение к плечу. Кто-то проводил меня до свободных покоев, где я уже мог целиком отдаться сну — после всего пережитого за день, он мне был жизненно необходим.

Проснулся я разбитым. Словно и не отдыхал вовсе. В трапезной уже сидел угрюмый берсеркер над кружкой с чем-то дымящимся.

— Доброе утро, — прохрипел я и зачерпнул из бочки воды.

— Угу, — ответил тот.

— Плохо спалось?

— Так себе. Полночи снились эти гнусные рожи!

Я сел на скамью напротив воителя.

— Но он сумел отомстить. И ты в своей мере сделал для этого всё, что мог.

— В том-то и дело, что, как оказалось, мог я хуй как мало.

— Но всё же! Не стоит себя корить или винить. Ведь, это же был его выбор, идти за тобой, верно? И ты довёл его, аж до второго этажа — куда кое-кто не попал даже из первой комнаты.

— Не надо было вообще тратить время на это ёбаное испытание…

— Сейчас уже нечего об этом говорить — ты его уже прошёл. Просто… Я знаю, как сложно терять друзей и… любимых… Он был достойным воином, да и погиб, как подобает в таких случаях, и ему наверняка за это воздастся.

Мы помолчали, он отпил из кружки.

— Возможно, ты и прав. Вот только моё нутро говорит об обратном.

— Я очень понимаю твоё нутро. Но чувство вины ничем тебе не поможет. Не облегчит горе и боль, не вернёт друга. Так что, лучше как можно быстрее принять утрату и не взваливать на себя этот лишний груз — у тебя наверняка и без того проблем хватает.

— Ты терял любимых? — ещё через паузу спросил он.

— Да. Когда попал… сюда.

Снова воцарилось молчание. Мне подали завтрак — яичницу с колбасками, салат из овощей и отвар из трав.

— Меня зовут Гларм, — вдруг выдал берсеркер и протянул мне свою лапищу для рукопожатия.

— Ол… Хоглон, — ответил я на рукопожатие. Чёртов ошейник так и не давал мне произнести своё настоящее имя.

Да, несмотря на то, что вместе мы прошли уже через два этажа, мы до сих пор не знали имён друг друга. А использовать описание без ведома другого было как-то… неправильно, что ли. Словно я пытался подглядеть за другим или влезть в чьё-то личное и очень интимное пространство.

Вскоре к нам присоединился Тенрис. Все свои железки, броню и сбрую он оставил в комнате и предстал пред нами в одной серой рубахе, чёрных штанах и сапогах, из которых всё так же были видны рукояти кинжалов.