Страница 4 из 11
Бойцы высадились из машин около пяти утра – выпрыгнули через борт, с опаской глядя на глубокий обрыв прямо у края дороги. Грузовики заглушили моторы, а солдаты начали взбираться по склону вверх. Командир поторапливал, не повышая голоса, а потом первым побежал по хребту. Это был трудный подъем, наверное, самый трудный из всех подъемов в жизни Азизова. Дыхание сбивало еще и волнение, что ты идешь туда, где начнется самый настоящий бой, в котором противники будут стрелять боевыми патронами и убивать друг друга. И надо не пропустить душманов с территории Афганистана. Они часто пытаются пробиться из-за кордона, неся с собой оружие, наркотики, взрывчатку.
Минут тридцать, хрипло дыша, размазывая по лицу руками густой и липкий пот, они поднимались по скалам над дорогой. Несколько раз Джураев останавливался и осматривался по сторонам. Он вспоминал карту, на которую сейчас еще раз взглянуть было нельзя. Ночь темная и теплая – огонек будет виден далеко, и местоположение пулеметчиков он может нечаянно выдать светом ручного фонарика. Наконец старший лейтенант махнул рукой всем остановиться. Бойцы без сил повалились на камни. У Азизова сердце яростно колотилось в груди, того и гляди выпрыгнет, кололо в боку, саднили сбитые колени и кисти рук, взмокшая одежда прилипла к спине.
Джураев дал солдатам пять минут отлежаться и прийти в себя – курить строго запретил. За время передышки офицер коротко рассказал, как намерен построить оборону их позиции. Один пулеметный расчет выдвинется к карнизу над дорогой. Его роль основная! Если появятся душманы, расчет должен будет огнем пресечь их движение, стреляя сверху на поражение. Второй расчет чуть левее и выше откроет огонь, когда группа душманов неизбежно попытается обойти пулеметчиков вдоль дороги. Они же примут на себя основной удар бандитов, если что-то случится с первым расчетом. Третий расчет, расположившийся чуть выше и правее, будет прикрывать товарищей в случае обхода душманами позиции с других сторон.
Бойцы заметно нервничали – группа малочисленна. Неизвестно, сколько придется держаться здесь, и возможны самые неожиданные ситуации. Два цинка расстрелять можно за час. А потом? – подумал Саид.
Рассвет осветил вершины скал, и по спинам пулеметчиков пробежали сначала длинные тени, а затем показались и солнечные лучи. Сразу стали закрываться глаза от солнечного тепла, от сухого воздуха, которым потянуло из степи, и смертельной усталости после ночного подъема. Три пулеметные ленты ПК были набиты и уложены в коробки. Саид лежал между камнями на подушке из мха и сухой травы. Два камня, которые они убрали впереди, позволили соорудить удобную амбразуру, через которую можно было простреливать всю дорогу метров на триста севернее. Слева защищала скала, справа два больших, застрявших в расщелине валуна. Дорога внизу, метрах в тридцати, за спиной, Таджибеев с автоматом, готовый подавать патроны и прикрывать с тыла. А если понадобится, то и лечь с автоматом рядом, усиливая плотность огня.
Саид чувствовал, как его начинает бить озноб – может, от холода, а может, от волнения. Повернув голову, он посмотрел на земляка и громким шепотом позвал:
– Сархат!
– Что? – так же тихо ответил Таджибеев.
– Ты боишься?
– Один бы боялся, а так нас двое. И ребята рядом, и Джураев. Он-то побольше нашего понимает. А мы с тобой тут как в крепости. Нас только бомбами можно выкурить отсюда, да?
Глаза Сархата блестели нездоровым огнем, как в лихорадке. Не начал бы палить. Хотя нет, глаза как глаза, усмехнулся про себя Саид. Они замолчали, продолжая вести наблюдение каждый в своем секторе, и Саиду вдруг почему-то стало тоскливо.
«Странное чувство, – думал он. – Слышишь голос товарища, знаешь, что рядом кто-то есть, и как-то все легче воспринимается. А в тишине накатывает паническое чувство одиночества. И сразу холодеет внутри, руки начинают дрожать». Азизов стал сжимать и разжимать кулаки, чтобы унять дрожь, и тут же стыдливо покосился назад, не видит ли, чем он занят, его «второй номер». Еще подумает, что Саид боится. Сжав руки в кулаки, он положил их на приклад пулемета и опустил на них подбородок. «Спокойно, спокойно, – уговаривал он сам себя. – Все хорошо, нас много, у нас огневой перевес перед душманами. Только начнется бой, командование сразу передаст координаты, и сюда кинут все силы на их уничтожение». Он думал, успокаивал себя, и в царившей вокруг тишине, удиивительно спокойной и даже какой-то усыпляющей, глаза непроизвольно начали слипаться. Почему-то вспомнилась прошлогодняя поездка с группой на Нурекское водохранилище, где Саид впервые попробовал кататься на водных лыжах. А еще были семейные вечера на веранде гостевого домика, когда слышно, как легкая волна перекатывает у кромки берега мелкие камешки. Накатывает и откатывает – успокаивающий шорох…
Но нет, это никакой не шорох прибрежных камешков, это шарканье ног, точнее, звук множества шагов, раздававшихся издалека нарастающим шуршанием. Саид мгновенно открыл глаза. Сначала из-за яркого солнца он какое-то время щурился, а потом увидел толпу людей – они шли по грунтовой дороге, примыкавшей к шоссе на этом участке перевала. Их было четверо… нет, шестеро, нет, это лишь дозор, на самом деле их гораздо больше!
Саид смотрел на дорогу и шевелил губами, считая: восемь, десять, двенадцать, шестнадцать, семнадцать…
– Спокойно, Азизов, спокойно! – раздался над ухом голос старшего лейтенанта, и Саиду сразу стало легче дышать. Он понял, что долго лежал, затаив дыхание.
– Стрелять? – спросил он командира, пытаясь говорить уверенным, почти равнодушным тоном, но голос предательски сорвался на фальцет.
– Так, прицел, я смотрю, у тебя выставлен. Молодец! Запомни, Саид, стреляешь, как на полигоне. Это просто мишени, движущиеся, бегущие мишени. В тебя они попасть не могут, можешь даже не наклонять голову. Они не сразу поймут, откуда огонь по ним ведется. Работаешь спокойно, без нервов. Мы тебя прикрываем. Таджибеев, слушаешь своего «первого номера» и подаешь патроны без суеты. Начинай набивать ленты сразу, как только одна освободится.
Все стало просто и понятно. Вот ведь, даже уверенность появилась! Значит, вон до того камня подпустить? Саид мягко положил палец на спусковой крючок и приник щекой к прикладу. Это враги, это убийцы, они несут взрывчатку, они хотят провести террористические акты, и тогда погибнут женщины, дети, старики. Он должен защищать свой народ, и он это сделает…
Пора! Главное, первой очередью свалить как можно больше дозорных. Плотно идут, значит, мало пуль пролетит впустую. А потом уже… Получите!
Саид впервые стрелял в людей, и очень важным оказалось осознание, что это враг идет по его земле, настоящая банда, пришедшая из-за границы. Первой же длинной очередью он прошелся по голове колонны душманов. Те стали разбегаться в поисках укрытия, но Саид продолжал стрелять и отпустил спусковой крючок только тогда, когда на дороге уже не было никакого движения. Он посмотрел поверх мушки и насчитал восемь лежащих без движения фигур. Двое отползали, то ли раненые, то ли просто пытались спрятаться. Хорошо получилось. Только мало! Их же там сейчас человек сто, не меньше!
Голова сама пригнулась, как только снизу начали стрелять. Пули почти не попадали в камни в районе его укрытия.
«Значит, они меня еще не видят, – со злорадством подумал Саид и стал выискивать укрывшиеся цели. – Сейчас главное, чтобы у них не появилось желания идти в атаку. Вот, двое справа за камнями!»
Стоя на одном колене, оба душмана стреляли по склонам вверх из автоматов. Чуть довернув ствол, Саид дал короткую очередь, и те сразу исчезли за камнями. Судя по выпавшему из рук автомату у одного из них и безжизненно торчащей из-за камней ноге второго, Саид явно попал в обоих.
Он выбирал цели и стрелял, почти не промахиваясь, минут десять, пока пули не стали петь вокруг его головы и рикошетить от камней поблизости.
Засекли!
Но командир сказал, что позицию менять не надо, что им его не достать. И на душе сразу стало спокойнее. Но вот в лицо полетели осколки камня, шквальный огонь снизу заставил-таки Азизова пригнуть голову. И почти сразу заработал второй пулемет слева. Душманы заметались, попав под огонь, и бросились назад. Какое-то время два десятка человек оказались на открытой местности, и Саид снова, довернув ствол, уложил около десятка из них.