Добыча и охотники

— Надо же, еще и остришь, — усмехнулся главарь, перебивая, — интересный ты пацан… рад, что не ошибся. Обычно мы не берем пленных. Слышал, наверное, какая у нас… хе-хе, репутация. Но для тебя решил сделать исключение. Особо распорядился на твой счет.

— И за что… мне такая… великая честь? — пробормотал Сеня.

— Да хотя бы за то, что, может, мобилы-то у тебя нет, а вот тачила, имеется, точняк, — услышал он в ответ, — была, по крайней мере.

На последних словах, уточняющих, главарь еще гоготнул. А Сене в тот момент очень захотелось каким-то чудом освободить хотя бы одну руку и дать этому типу по морде. Потому как вспомнил, в каком состоянии после битвы оказалась несчастная «тойота».

— Я сразу понял, — продолжал главарь, — когда пацаны вернулись и рассказали. Особенно про огромного зверя с круглыми лапами, который жутко воет, а дым пускает не хуже так называемых Масдулаги… только задницей. Про зверя со шкурой, твердой как камень, которую трудно пробить, но кое-где она, о чудо, прозрачная! И за ней можно разглядеть сидящего внутри гребанного человека!

На последних фразах он — спокойный, невозмутимый и уверенный в себе, как и подобает крупному сытому хищнику — едва не сорвался на крик.

— Вот тогда я сразу понял: это неспроста. Что я не один попал в этот… в эту… в общем, сюда. Где цивилизация даже рядом не валялась. И что не простой задохлик-дикарь положил кучу моих пацанов.

— Видели бы вы, что они с моей… тачилой сделали, — Сеня не смог удержаться от искушения поддержать разговор. Нормальный разговор не с уроженцем каменного века, а со своим современником. Даром, что находившимся по другую сторону баррикад.

Внутренне Сеня даже презирал себя за то, что жаловался врагу. Но человек слаб. А еще человек животное общественное. И потому самой природой понуждаемое искать себе подобных. Найдя же, тянуться к этим подобным, какими бы они ни были.

— И правильно, — ответил главарь на его жалобу, — за то, что наезжал на них… в прямом смысле наезжал, гы-гы.

Иного не стоило и ждать. Сеня вздохнул.

— Кстати, — обратился к нему главарь, уже другим тоном — в нем, кажется, появились нотки приветливости, — деловое предложение у меня к тебе. Как насчет… подарить мне свои джинсы? А то задолбался я уже. От этих шкур чешется больше, чем от лахудры, у трассы снятой.

— Подарки не выпрашивают, — все также негромко, но веско молвил Сеня, понимая, что перед подобными типами расшаркиваться и оправдываться — значит, выказать слабость, и только.

Затем еще подумал с секунду и добавил:

— Может, вам еще тайских массажисток вызвать?

Главарь хмыкнул — вроде бы как недовольно. Но Сеня почувствовал, что последней фразой заработал в его глазах пару очков. Хотя не все ли равно, что думает о тебе какой-то бандюга и мини-фюрер местного значения?

Расправы Сеня не боялся. Потому как понимал, несмотря на пострадавшую голову: если бы его хотели убить — убили бы сразу. Времени на беседы не тратя. И джинсы те же главарь мог получить, просто стянув их с мертвого тела.

Но это — если б главаря ничего кроме джинсов не интересовало. А так…

«Обычно мы не берем пленных, — вспомнились его слова, — но для тебя решил сделать исключение». Причина была понятна: подобное тянулось к подобному. Не только Сене было интересно встретить здесь своего современника, пообщаться с ним. Главарю аванонга, наверняка, тоже. Тем паче, что он-то сюда, к дикарям, раньше угодил — как минимум, на год. Соответственно, и соскучиться должен сильней.

— Кстати… давно здесь? — непринужденно, насколько это вообще было возможно в его положении, осведомился Сеня у главаря.

Если он правильно понял его мотивы, такие вопросы, обычно претворяющие разговор «за жизнь», для предводителя аванонга должны казаться манной небесной и бальзамом на душу. Человек не меньше года просуществовал в чужой земле и не в своем времени, где конечно, занял неплохое положение. Но все равно… здесь Сениному современнику, ставшему главарем диких отморозков, было, кем покомандовать; было, кого ограбить, убить или унизить. А вот поговорить, как равный с равным, который тебя, хоть не до конца, но понимает — не с кем.

Теперь достойный собеседник появился. И рассчитывал про себя, что главарь в ответ проникнется к нему… нет, не симпатией — нужна Сене симпатия этого негодяя. Сочувствием. Своего рода «стокгольмский синдром» наоборот. И если не пригласит отужинать за одним столом, так хотя бы не будет держать связанным на открытом воздухе. А уж со свободными руками-ногами Сеня сообразит, что дальше делать.

Судя по ответным словам главаря, наживку тот заглотил.

— Давно? — как бы переспросил он и сам же себе ответил, — да лет десять-двенадцать, не меньше. Точно не помню, календаря тут нет. А если за временами года следить, быстро со счета собьешься. Перед этим с пару лет на зоне чалился, вот это я запомнил. Как задрало, сумел свалить. Подробностей не спрашивай… просто поверь, что даже из Бастилии убегали. А уж из-за наших заборов с колючей проволокой… и заборы не такие прочные, и проволока не такая колючая.

При упоминании о колючей проволоке Сене вспомнились местные укрепления — тоже колючие от еловых и сосновых иголок. В контексте тюремного прошлого предводителя аванонга устройство их лагеря навевало ассоциации не только с военной базой, но и с колонией какого-то режима. Колючка по периметру… даром, что природная. То ли юрты, то ли вигвамы вместо бараков. Взамен карцера столб, к которому привязывают. В данном случае привязали Сеню. А посреди всего этого — Сенин визави. В роли не то пахана, не то начальника колонии. Скорее всего, первое: «красноперых» такие люди презирают.

Хотя как знать, что у этого типа в подсознании? Вдруг положение «гражданина начальника» виделось ему как тот виноград из басни, который на словах, среди себе подобных следует назвать зеленым, а в глубине души о нем не грех и помечтать.

А главарь, дежурно похвалившись лихим уголовным прошлым, продолжил свой рассказ. Видать, сильно выговориться хотел.

— Сбежать-то смог, но валил-то потом не куда-то конкретно, а так… лишь бы от зоны подальше. Так и не определился, где осесть, у кого перекантоваться. Тут ведь как в казино: рассчитываешь на одно, а получаешь хрен. Не черное выпадает, но красное. На правильного вроде пацана понадеешься, а он крысой и сукой оказывается. И либо сдаст тебя с потрохами, либо предъявит чего.

Ну а пока определялся, пока приценивался, да от легавых отрывался, чтоб в затылок не дышали, хрень какая-то меня настигла. Все туманом заволокло — в паре шагов ни хрена не видно. Одно порадовало: ментам такой туман тем более помеха. Зассут они в него лезть. А я нет. Я пошел осторожненько, шаг за шагом. Главное, под ноги не забывать смотреть и одного направления держаться… так думал.

«А этот урка похрабрее меня оказался», — с сожалением и не без зависти подумал Сеня.

Впрочем, следующие слова главаря показали, что, может, в смелости-то он своего теперешнего пленника превосходил, зато в благоразумии — заметно уступал. Оно и понятно: в противном случае не загремел бы на нары.

— Вот я так шел, шел… пока в какую-то канаву не свалился, — не западло оказалось признать главарю аванонга собственную оплошность, — а как очнулся, глядь — а вокруг уже день. И местность какая-то незнакомая. Горы, тайга. Ни дорог поблизости, ни людей. Впрочем, оказалось, люди-то есть, но… сам видишь. Не такие, к каким что ты, что я привыкли. Да и не так их много.

С пару месяцев я по лесу бродяжил… не впервой. Чай, не лох городской, не мажор, что даже за бухлом в ближайший ларек на тачиле выезжает.

«Кажись, камень в мой огород», — подумалось Сене, но выказывать недовольства он все равно не стал. Ни к чему.

— Как местных приметил, пару раз на дело сходил — их обнес, — между тем продолжал главарь тискать свой роман, — на третий, правда, спалили меня да шугнули. Снова валить пришлось. А потом на шайку местных бродяг набрел… прикинь, оказалось, даже у дикарей свои братки есть. Ну, или кто-то типа того.