Темный рай

Когда все это будет обговорено и сделано, у Мэри останется пустой дом и пустой банковский счет, но ее новая жизнь уже ничем не будет связана со старой.

В большой комнате внимание Мэри привлекла стоявшая на каминной полке урна. Казалось, она смотрит на нее взглядом, полным цинизма и понимания, словно заранее предвидя, что здесь произойдет, и крайне удивленная решительностью Мэри, принявшей вызов. С тяжелым чувством Мэри сняла урну с полки и упаковала в коробку. - Здесь твое место, Люси, - смахивая набежавшую слезу, прошептала она.

Спайк, весело подпрыгивая, побежал впереди Мэри, направившейся с коробкой под мышкой в конюшню, проведать Клайда. На мула возвращение Мэри не произвело особого впечатления, и он спокойно продолжил щипать свою траву. Рана на боку прекрасно заживала. Ветеринар сказал, что Клайд будет готов к поездкам раньше, чем Мэри сумеет сама оседлать его.

Захватив лопату, Мэри направилась к пастбищу лам. Все животные перебрались на другую сторону ручья, на свежую траву, и отдыхали в тени тополей. Увидев незнакомых существ, Спайк зашелся в тревожном лае и бросился в их сторону, готовый к жестокой битве. Мэри отозвала пса и объяснила, что ламы - очень хорошие и ему не стоит беспокоиться на их счет. Спайк склонил голову набок и, навострив уши, внимательно слушал наставления. По окончании лекции он протявкал нечто невразумительное и, свернувшись калачиком, принялся наблюдать за процессом рытья могилы для урны.

Задача Мэри предстояла нелегкая и потребовала немало времени из-за мешавшей повязки на левой руке. Выбранное место находилось вдали от дома, на небольшом пригорке, с которого открывался вид на пастбище. Яму она выкопала под молоденькой лиственницей. Своего рода изгнание, но весьма мирное.

Мэри погрузила ящик с урной в яму и, засыпав могилу, украсила ее кориандром. Закончив работу, она прислонилась к стволу дерева и постояла, задумчиво глядя на трепещущие на ветру розовые цветочки: яркие, хорошенькие, тянущиеся от горьких корней. Совсем как Люси.

Чувства Мэри, вызванные воспоминаниями о подруге, представляли собой мутную смесь потери, боли, разочарования и благодарности. Мэри захотелось взять гитару и с ее помощью попытаться избавиться от этих печальных размышлений, растворив их в музыке, но она не могла играть одной рукой, а потому запрятала свои чувства подальше в сердце, чтобы разобраться с ними в другой раз.

Возвращаясь к дому, Мэри посмотрела на гору и подумала: как-то там Джей Ди? Она тосковала по нему. Проклятый обидчивый ковбой! Мэри скучала по его грубости и скрытой под ней нежности. Она скучала по его надменности и прорывавшимся из-под нее редким вспышкам настоящего юмора. Она скучала по его прикосновениям. По его поцелуям.

- Так что же мы со всем этим будем делать, Мэрили? - громко вопросила она.

В своей прошлой жизни Мэри ничего бы не делала, разве что извинилась. Они не созданы друг для друга. А так быть не должно. Еще сегодня утром Мэри пыталась убедить себя, что самый лучший выход - ничего не предпринимать. Смириться. Успокоиться.

Будь оно все проклято!

- Пойдем, Спайк, - сказала Мэри и решительно зашагала к видневшимся вдали постройкам ранчо. - Нам нужен план.

Веревкой лассо Джей Ди хлопнул по голенищу сапога, чем спугнул двух телят, опрометью бросившихся к своим матерям. Весь молодняк, высоко задрав хвосты, тоже рванул в центр стада. Конь Рафферти перешел с легкого галопа на шаг.

Джей Ди ушел со скотом в горы три дня спустя после "случая на Лысой горе", как окрестили происшествие газетчики, и с тех пор оставался на пастбищах. Ему надо было провести какое-то время с Делом и решить, что с ним делать. К тому же Джею Ди нужно было время, чтобы решить, что же делать с собой.

Рафферти нуждался в такой встряске: все дни в седле, кочуя за коровами и телятами, дни на горных склонах и сочных лугах - никаких треволнений, размышляй и разбирайся в себе на здоровье. То была поблажка, которую Джей Ди редко себе позволял; слишком плотно было занято его время работой на ранчо, защитой ранчо и борьбой с чужаками. Но, в конце концов, не он один может биться за ранчо и выполнять на нем все работы, не он один несет ответственность. Это - земля Рафферти, а Уилл тоже носит эту фамилию.

Джей Ди загрузил брата работой. Следовало присмотреть за ходом орошения и составить план сенокоса. Первой заботой Уилла был уход за выздоравливающей Самантой, но он безропотно согласился выполнять все работы. Если верить донесениям Такера, Уилл очень серьезно относился к своим обязанностям. Саманта поправлялась; оба они, кажется, души друг в друге не чаяли.

Хорошие новости! Чему-то они все-таки научились, хотя и потребовалась на это прорва времени. Так почему же эта последняя часть доклада Такера заставила Джея Ди ощутить в себе такую пустоту?

Рафферти перестал задаваться вопросами и направил коня на юго-восток. День клонился к закату. Пятница. С той поры, как Джей Ди видел Мэри Ли, прошло семнадцать дней.

Джей Ди встретил Дела на берегу реки, и они молча отправились в сторону Лысой горы.

- Дел, нам надо об этом поговорить, - сказал Джей Ди, чувствуя, какой тяжелый камень лежит у него на сердце. Не раз уже за то время, что они вместе пасли скот, он пытался начать разговор, но Дел постоянно уклонялся от беседы, и у Рафферти не хватало решимости принудить его к этому. Он не выносил болезненного беспокойства, появлявшегося во взгляде дяди.

Дел не хотел говорить о случившемся. Он не любил даже вспоминать об этом, хотя память всегда была тут как тут, плотным туманом висевшая в мозгу, прямо под пластиной.

Дел хотел всего лишь поступить по справедливости: помочь спасти ранчо, сделать так, чтобы Джей Ди им гордился. Но он видел, как смотрел на него племянник, полагая, что Дел не обращает на него внимания, - в глазах его читались жалость, стыд и печаль.

- Тебе ведь надо возвращаться вниз, а, Джей Ди? - спросил Дел, надеясь, что Джей Ди ответит утвердительно и просто оставит его - оставит в покое, как будто ничего и не случилось.

Джей Ди вздохнул:

- Дел...

- Ты же не отошлешь меня, а, Джей Ди? - испытывая внутреннюю дрожь в ожидании ответа, напрямую спросил Дел.