Новая игра

— Что пристала то? Не знаю я как сказать! Я даже и не понял как и когда. — голос его повысился на пару тонов и девушка отсела немного подальше.

— Ладно, поняла… — буркнула она, и прижав колени к груди, умолкла.

Отец задумчиво посмотрел на неё. Что-то во всём её виде ему ужасно напоминало Рейчел…

— Влюбилась что ли, чучундра?

Вопрос прозвучал неожиданно и до ужаса громко. Йона подскочила и резко покраснела, сжав ладони в кулаки.

— Я то? Вот уж нет! — вид у неё был, ну очень смущенный и озлобленный.

Фостер старший расхохотался, а она покраснела еще больше.

— Ну и кто этот герой? — спросил он, после этого своего, недолгого веселья.

— А вот так я и сказала тебе! — Йона снова уселась на диван и скрестила руки на груди.

В комнате повисло неловкое молчание. Точнее, неловким оно было только для доченьки, в то время как отец просто сидел и ждал ответа. С некоторых пор Зак стал немного терпеливее и наверное, это произошло после рождения этой ходячей проблемы по имени Йона Фостер. Девчушка с самого рождения всем показала кто тут главный и очень часто Зак начинал потихоньку звереть от криков и требований малышки, но всё же с гордостью перенёс эту нелёгкую долю отцовства.И вот теперь, после всех его «подвигов», это 16-летнее существо сидит и снова чего-то требует? Нет, больше он этого не вынесет. Хотя бы не сегодня.

— Ну не хочешь и не рассказывай, я пошел тогда… — он взял нож и быстро встал с дивана, намереваясь поскорее покинуть эту комнату «страстей человеческих», но любимая доченька тут же вскочила и усадила его обратно.

— Постой. — лицо её всё ещё было красное, однако девушка явно начинала успокаиваться.

Йон знала, что её отец не отличается особым терпением, а поэтому повыпендриваться как всегда не выйдет.

— Да, я, кажется, влюбилась.

— Да неужели? — Фостер старший закинул ногу на ногу и широко оскалился в привычной манере.

Девушка же нахмурила брови, поняв, что любимым папочка снова начинает звереть и измываться над ней. Ну уж нет, с ней такое не пройдёт.

— Хватит издеваться уже! Что мне делать? — она повысила голос, а взгляд отца стал неожиданно серьезным.

— Хмм, возможно, начать писать любовные письма которые ты никогда ему не отдашь?

— Пап, ты что, издеваешься? — Йон уставилась на него так, словно, он сейчас на вопрос: сколько будет 2×2? Ответил: 10.

Мужчина заулыбался и бинты на лице дрогнули от этой улыбки, немного растянувшись по всей ширине обезображенного лица.

— Нет, что ты, я просто пытаюсь помочь.

— Ага, я вижу… — буркнула девушка. — Ну, а если серьезно?

— Если серьезно, то надо быть бабой с яйцами и всё сказать ему, а не нашептывать тут своему отцу девичьи секретики. — он с вызовом усмехнулся, смотря на опешившую дочь.

— Ах так?! Я тут к тебе за помощью пришла, а ты издеваешься значит? — на глазах её навернулись слезинки, а губы поджались от накатившей истерики. — Я между прочим, переживаю! Хоть бы немного сочувствия проявил!

— Я уже тоже переживаю за своё твоё психическое состояние, Йон. Что это за истерики? — он с осуждением воззрился на дочь и та, шмыгнув носом, громко всхлипнула, вытирая глаза.

— Не знаю я… Просто мне плохо. Сердце так бешено колотится и места себе не нахожу. — сказала она и уставилась в окно, из которого пробивались яркие солнечные лучи.

— Так просто скажи ему. Чего себя и бедного отца морально калечить? Мне уже давно не 20, я ведь так и помереть могу. — сказал Зак, а затем проследил за её взглядом и зажмурился от этого яркого света.

Сколько бы ни прошло времени, но из-за полутьмы подземелий, глаза его всё же несчадно болели от слишком яркого света, хотя, казалось бы, столько лет уже прошло… Йона повернула к нему своё заплаканное лицо.

— Ты правда так думаешь?

— Нет, просто вот сказал, что в голову первое пришло! Конечно я так думаю! — съязвил отец и снова взял со стола нож.

Дочурка ужасно раздражала, а потому, нужно было хоть чем-то занять руки дабы успокоиться и никого не покалечить. Нет, он никогда не поднимал руку ни на Рей, ни на Йону, но всё же психические расстройства и детская травма иногда давали о себе знать, а потому стоило перестраховаться.

— Я не могу… Очень страшно. — девушка снова спокойно присела на диван и с некоторым испугом посмотрела на отца.

— «Боже… Почему с детьми столько проблем?» — подумал Айзек, вытачивая деревянную рукоятку.

В который раз повисло молчание, но теперь уже неловкое только для Зака. Он с каждым днём всё яснее понимал, что быть хорошим родителем — это тяжелый труд. И вот сейчас, мужчина просто не знал, что именно он должен сказать ей? И всё же, что-то сказать придётся.

— Послушай, ты можешь сидеть и ныть тут сколько угодно, поняла? — грубый голос разорвал тишину комнаты и тихим эхом отскочил от стен. — Но если не скажешь этому экс-любовнику, что: «Плохо мне. Сердце так бешено колотится и места себе не нахожу», то возможно, потом всю жизнь об этом жалеть будешь, уяснила?

Девушка молча уставилась на него. Её черные, такие же как и у отца волосы, растрепались и рассыпались по плечам в какой-то хаотичной композиции. Она провела по ним рукой и взгляд её снова упал на светлеющее окно.

— Чего молчишь? Любовь прошла? — усмехнулся Фостер старший, рассматривая её, ну очень серьезное выражение лица.

— Ты прав, пап.

— В чем прав? — тонкий и мелодичный голос раздался совсем близко, а затем рядом с ними что-то зашуршало.

Оба собеседника обернулись к вошедшему и счастливо улыбнулись. Рейчел стояла в проходе и с интересом рассматривала эту семейную «идиллию».

— Да так, ни в чем… Просто болтаем тут, а ты… — Йон решила не посвящать маму в дела амурные и хотела было перевести разговор, но её перебили:

— Рей, ну наконец то ты пришла! — Зак подскочил с дивана, позабыв про нож, и бросился к вошедшей блондинке.

— Йона, ты что, снова пошатнула психическое состояние своего отца? Я же просила тебя… — Рейчел засмеялась, а девушка улыбнулась её такому замечанию.

— Мам, ты же знаешь, он сам кого хочешь с ума сведет. — она с ехидством взглянула на Фостера старшего, а тот оскалился в ответ и стал копаться в пакете, принесенным Рей.

— Ох, дорогая, в этом ты права.

— Так так, вижу йогурт. — мужчина вытащил из пакета маленькую баночку и побежал на кухню, вероятно, за ложкой.

— Зак! Сначала обед! — прокричала блондинка, но из кухни последовало лишь отрицательное «Нет уж!» и всё затихло.

Рейчел устало вздохнула и улыбнулась, посмотрев на дочь. Йона сверкнула золотистыми глазами, и поняв, что они остались одни, всё же решила поговорить с матерью:

— Мам, папа такой странный иногда… За что ты его полюбила вообще? — она покосилась на дверной проём, где исчез её отец, а затем на маму, которая устало облокотилась на диван.

— Даже не знаю, милая. Любят ведь не за что-то.— она тепло улыбнулась и девушка, не выдержав, оскалилась в ответ.

— Боже, Йон, ты поаккуратнее с… Улыбкой. Она у тебя очень… Необычная. — сказала Рейчел, подбирая слова, дабы не задеть их маленькую копию Зака за больное.

— Ага, прям как у папы. — Йона снова оскалилась и Рейчел нервно улыбнулась в ответ.

— Да, точно… Как у папы. Знаешь, дорогая, у твоего папы было трудное детство и по этому он так скалится, но ты не обязана подражать ему. — блондинка снисходительно улыбнулась, а дочь с непониманием посмотрела на неё.

— В смысле подражать? Это моя обычная улыбка.

— Охх, вон оно как значит… Эмм, Заак! — Рей крикнула и отец семейства тут же «прилетел» на зов возлюбленной. — С этим надо что-то делать. — она указала на скалящуюся девушку.

— А что не так? — Фостер старший с не понимаем посмотрел на женушку с крайним непониманием. — Она ж улыбается, а не плачет.

— Йон, выйди-ка на минутку. Нам с папой надо поговорить…

— Что? Опять будете шептаться у меня за спиной обо мне? — черноволосая вздохнула и направилась к выходу. — Я тогда пойду, погуляю.