Последний Мыслитель

Я переоделся в свежую одежду, с трудом натянув на влажное после небрежного протирания тело новую футболку и легкие спортивные штаны. Хелене тоже пришлось выделять вещи из собственных, потому что с собой сменную одежду она не взяла. Но она ей, как бы так сказать, не понадобилась совсем.

Кухня у меня была скромная. Пара шкафов с минимальным количеством необходимой посуды, на одном из которых стояла электроплитка, мелкий обеденный стол да пара стульев. Я сидел, красный как помидор, и смотрел в пол, стискивая кулаки. На плитке начинал закипать суп, издававший не самый приятный запах.

– Хелена, – напряженно проговорил я.

– Да? – спросила она, как ни в чем не бывало.

– Может, ты все-таки оденешься?

– Мне и так хорошо.

Не выдержав, я поднял на нее возмущенный взгляд. Хелена сидела за столом совершенно голая, поставив ступни на стул, спрятав коленками грудь и обхватив их руками, а пяткой скрыв женское лоно. Было бы лицемерием сказать, что я не мог на нее смотреть. Мог, и очень даже хотел, но приличие не позволяло вести себя подобным образом. Все же, я был человеком, а не животным.

– Извини, но твой суп пахнет так, будто в нем сдохла выдра, носившая нестиранные носки. Где у тебя продукты?

Хелена встала, отодвинув скрипнувший стул, оголила свои прелести. Я резко отвел взгляд, рукой указав на небольшой холодильник, стоявший у стены. Хелена стала рыться в нем, вытаскивая из него нужные продукты и складывая их на крышку шкафа.

– О, мясо есть, даже размороженное. И даже пиво…. Пиво это хорошо, – она поставила бутылки на стол, прямо перед моим носом. – Открывай пока. А я приготовлю нормальный ужин.

Хотелось возмутиться.

Хотелось возразить, мол, чего это ты тут раскомандовалась? Ты в чужом доме, в гостях, веди себя прилично, как подобает гостю, но нет. Во-первых, чисто логически она была права, хотя бы в плане еды, а во-вторых, я слишком любил ее, чтобы возражать (чувства у меня к ней были уже давно, правда я видел ее только в журналах. Да, глупо и по-детски, но что я мог с этим поделать? Может, и мог. Не хотел). Пока она возилась у плитки, я несколько раз поддавался соблазну посмотреть на нее. Разглядывал горячее, сексуальное тело, пробуждавшее во мне первобытные инстинкты, которые было очень трудно сдерживать.

– Я знаю, что ты на меня пялишься, и знаю, что у тебя стоит. Зачем вести себя, как ребенок? Отодрал бы меня уже во все щели. Я не запрещаю.

– Господи, – я устало закатил глаза. – Когда ты так говоришь, и такими словами, у меня к тебе всякий интерес пропадает. Хелена, ты точно среди людей росла?

– Да. И я их боюсь больше, чем монстров, – ответила она, поставив передо мной тарелку с благоухающим куском свиной отбивной. Аромат был потрясающий, насыщенный. Аппетитный вид мяса сразу же заставил работать слюнные железы, увлажнившие рот.

Я откусил кусок, языком почувствовав хорошо прожаренные мясные волокна, и едва не промычал от восторга. Мясо оказалось невероятно вкусное, да настолько, что я еще в жизни такого не ел.

– Ешь, ешь. Не стесняйся.

К обнаженному виду Хелены я уже немного привык, хотя возбуждения вызывать оно не переставало.

– Давай, – Хелена протянула ко мне открытую бутылку пива, чтобы чокнуться. – За знакомство.

– Ну, давай.

Звякнуло стекло бутылок, и мы сделали по глотку. Я выпил скромно, а Хелена влупила залпом сразу полбутылки, громко поставив ее на стол и с наслаждением простонав. Она не переставала меня удивлять. С одной стороны Хелена казалась хрупкой девушкой, а с другой стороны производила впечатление самого настоящего мужлана. И почему она так себя вела? Даже не представлял себе, но это меня очень смущало.

– Ну и пьешь же ты…. – заметил я аккуратно.

– Когда в любой момент можешь сдохнуть, то боишься не успеть получить от чего-то наслаждение, – пояснила Хелена, задумчивым взглядом уставившись на дно бутылки, а затем сделав еще один глоток. – Я привыкла все делать быстро, потому что иначе можно не успеть. У тебя есть какие-то вопросы?

– Да, – энергично закивал я, оживившись. После нескольких глотков пива мне стало проще, на наготу Хелены я внимания не обращал, и был готов к получению знаний. – У меня их много, но если в общей сложности, мне интересно знать, каким образом фотоаппарат становится пушкой, и почему твоя одежда исчезла…. А еще интересно, что вообще такое, этот ваш Эркан.

– Эркан – настоящая родина людей. Их дом, откуда, когда-то давно, их выдворили собственные правители, создав для них параллельное измерение, которое ты называешь Землей.

– Чего? – я с недоумением выпучил на Хелену глаза. – Земля – измерение, параллельное тому, в котором мы были?

– Именно так, – кивнула Хелена, глотнув пива. – Чертовы Мыслители….

– Кто такие Мыслители?

– Ублюдки, решившие сделать из людей корм, и свалившие на какой-нибудь Марс, чтобы оттуда потреблять ресурсы, получаемые с Землян.

– А зачем они тогда населили планету монстрами? Почему вы не можете до этих Мыслителей добраться?

Верилось мне не охотно, если честно. Какие-то Мыслители, какие-то рэйкины…. Очень, очень бредово. Но черт. Стоило мне позволить закрасться в голову хотя бы капле сомнений, перед мысленным взором сразу вспыхивал хищник, разрывавший пространство. Вспыхивали монстры, выстрелы фотонных пушек, технологии, которых на нашей планете не было и в помине.

– Потому. Эрканцев мало. При огромном количестве оружия, которое можно поставлять из измерения Земли, на Эркане катастрофические не хватает тех, кто может им пользоваться. Да и нет у нас кораблей для таких полетов. Помнишь, как ты не мог мой ствол даже приподнять? – от слов «мой ствол» Хелена усмехнулась. Промелькнуло, видимо, в ее голове что-то пошлое, но я даже знать не хотел, что это. – Так вот, подобное у большинства людей. Мыслители умышленно запустили процесс эволюционной деградации у вида, который поселили на Земле, а на Эркан они накидали монстров, чтобы уничтожать тех, кому удалось сохранить корни. Рэйкины – остатки сопротивления. Рэйкин – сверхчеловек, настоящий человек. Его организм приспособлен под жесткие для Землян Эрканские технологии. У некоторых людей из Землян пробуждается рэйкинский геном, и они становятся рэйкинами. Тут, в общем, дело в кей-материи, которая является основой всего сущего, и о которой мы ничего не знаем. Когда в человеке пробуждается геном рэйкина, то меняется его организм, причем меняется на субструнном уровне. Усиливаются вибрации кей-материи, человек входит в первичную фазу в Земных условиях, получая способность влиять на некоторые предметы и имеет базовые сверхвозможности.

– Первичная фаза?

– Все гении, – Хелена пристально смотрела мне в глаза. – Все выдающиеся личности, все богачи, все люди, творившие чудеса – рэйкины. Первичная фаза проявляется у всех по-разному, обладает разной силой. Особо сильные могут неосознанно влиять на вспышку фотоаппарата на субструнном уровне, в момент соприкосновения с ней передавая технике вибрации рэйкинских технологий, берущихся из подсознания.

– В смысле?

– Каждый человек – рэйкин. Знания, частичные, о рэйкинских технологиях есть в каждом. В первичной фазе он может воссоздавать их в той или иной степени. Либо как всякие гении и изобретатели, создавшие выдающиеся вещи силой ума, либо как мы, напрямую влиять на устройство собственными вибрациями.

– Проще говоря, рэйкин в первой фазе начинает вибрировать с техникой в унисон, пробуждая в ней истинные свойства?

– Да. Все технологии Земли созданы на базе рэйкинских. Потому они, как и люди, могут начать вибрировать по другому, обретая иной вид.

– То есть?

– Вспышка фотоаппарата, например. В руках Землянина, с его частотой вибраций кей-материи, это просто лампочка. Попадая в руки рэйкина, вспышка перестраивается на уровне кей-материи, становясь своеобразным порталом, работающим при определенных обстоятельствах.

– Не понимаю, – у меня начала закипать голова.

– Граница между измерениями очень плотная. Нужен телепортационный свет сверхвысокой мощности, чтобы можно было прыгать между измерениями в любом месте, но этого, даже с рэйкинскими технологиями, не достичь. Однако, этот свет смог проявить себя в других условиях.