Золото народа

«Кто же сделал эту ловушку? И главное, когда? – ломал голову Иван. – Если недавно, то могут прийти проверить, а если давно, то дело плохо».

Он выстрелил ещё раз.

Вечерело. В яме было сыро, и Иван стал замерзать. Нужно было что-то придумать. Решение пришло само собой. Левой рукой Иван стал копать ступеньки на двух сопредельных стенках возле одного угла. Он прикинул, что так будет легче залезать наверх. Копать было неудобно, и дело продвигалось очень медленно. Перочинный нож явно был не предназначен для этой цели – короткое лезвие плохо ковыряло гальку. Медленно Иван скребся вверх. От напряжения дрожали ноги в коленях, ныла рука. Иван так устал, что в какой-то момент почувствовал – если сейчас не передохнет, то на следующую ступеньку уже не поднимется. Хотелось есть.

Временами его колотил озноб, в голову лезли всякие мысли. Он вспомнил детство, свой дом, потом его мысли зациклились на Ирине. Перед глазами прошла их первая встреча. Он увидел, как несёт ей цветы, и они счастливые бегут на концерт. Его кареглазая русоволосая красавица заканчивала медицинский и без пяти минут была врачом. А встретились они года три назад, когда институт заканчивал Иван.

«Так быстро пролетело время, не успел я оглянуться, как Ирка повзрослела и стала очень красивой. А может, она и раньше была такой, да только я не замечал?»

Перед отъездом они первый раз поругались, и Иван уехал, не простившись. Теперь его мучили угрызения совести: он почувствовал себя виноватым. Только сейчас он по-настоящему понял, что её любит и она ему нужна.

– Почему я ей тогда ничего не сказал? – как во сне бормотал Иван. – Почему? Чего испугался? Нет, я ничего не боюсь. Ничего. А может, всё-таки я испугался?.. Конечно, я боялся ответственности. Если бы я ей сказал, что люблю, тогда пришлось бы на что-то решаться. Скорее всего, надо было бы жениться. Женитьба… А как тогда аспирантура? Иришка тогда ждала моего решения, а что я мог сказать? Ничего… Всё же она от меня почему-то не ушла. Интересно, почему? Ведь я же её предал, я поступил, как последний пацан. Значит, она меня любила. Как я этого не понимал. Нет, я всё знал, но ничего не делал, я её использовал. Думал, что всё само собой решится. Вот дурак! Надо было самому принимать какое-то решение. У Иришки ведь до меня были ребята, но полюбила она меня. Меня, меня…

Думая об Ирине, Иван забылся. То ли во сне, то ли наяву он услышал, что его кто-то зовёт. Где-то лаяла собака. Неожиданно её лай раздался прямо над головой. Иван открыл глаза. Сверху на него смотрел бородатый мужчина в зеленой камуфляжной шляпе, серая собака рычала, так рычат на дикого зверя, попавшего в ловушку. Бородач прикрикнул, собака успокоилась.

– Эй, друг, ты жив? – наклонившись, крикнул он Ивану.

Тот кивнул.

– Ну, слава богу! Лови веревку.

В яму полетел толстый капроновый фал.

– Не могу, рука болит, – Иван показал на руку. – Я сам не выберусь.

Бородач принес две лесины и положил их поперек ямы. Между ними осталась веревка.

– Ты обвяжись вокруг пояса, а я потихоньку буду тащить. Потом перехватишься за жердь. Главное, спокойно и без резких движений.

С трудом бородач его вытащил. Сразу подскочила собака. Она угрожающе зарычала.

– Чара, назад! – крикнул хозяин. – Нельзя!

Бородач был ростом с Ивана, поджарый. В нём чувствовалась сила и уверенность в себе. По его серым глазам Иван увидел, что он молод. Черная борода делала его солидней, но совсем не старила. Спаситель Ивана был в полинявшим брезентовом костюме и в коротких резиновых сапогах. К камуфляжной шляпе была пришита сетка, которую он отвернул назад. Иван подумал, что эта шляпа служит ему накомарником. На плече у бородача висела двустволка. Как определил Иван – это был «зауэр». Похожее ружье он видел у своего приятеля в Москве. Досталось оно ему по наследству от отца, и тот им ужасно гордился, но из этого ружья ни разу не стрелял.

– Зашибся? – спросил бородач.

– Рука… – Иван не договорил и невольно застонал.

– Понятно. Ну, считай, – тебе повезло. Ты просто в рубашке родился. Мог насмерть разбиться. Глубокая яма.

Рукавом он вытер пот с лица и, сняв шляпу, пригладил свои светлые волосы. Короткая стрижка ему очень шла и молодила.

– Не говори, – сразу поддержал его Иван. – Думал, не вылезу. Глубо-о-кая. – Последнее слово он сказал протяжно, вкладывая в это что-то своё. Скорее всего, он ещё не мог осознать, что уже наверху и теперь ему ничего не грозит.

– Это моя яма. Я выкопал, – сказал бородач. – Тут, понимаешь, медведь шатается.

– Ну ты даёшь! – только и произнес Иван. От неожиданности он растерялся и не знал, то ли ему ругаться, то ли смеяться.

– Прости. Понимаешь, не думал, что тут люди могут оказаться. Не сезон – сейчас здесь делать нечего. Просто хотел поймать медведя. Я давно его пасу. Хитрый чёрт, всё время от меня уходит. Вот собирался завтра проверять, но как выстрел услышал, сюда рванул. Почему-то сразу подумал, что с кем-то беда.

Возле ног бородача вьюном крутилась лайка. Она была такой красивой, что Иван не сводил с неё глаз. На светло-серой груди выделялся белый передничек. Такими же белыми были и задние лапы. Собака заискивающе смотрела на них обоих и как будто говорила, чтобы они не ссорились.

– Ну ладно, давай об этом забудем, – сказал Иван примирительно.

Бородач оказался тем самым Николаем Клочковым, которого он хотел встретить. Николай взял его рюкзак, подхватил ружье, и они пошли к зимовью.

Глава 8

Борис осмотрел браунинг. Он вытащил обойму с патронами, взвел затвор и, как в американском боевике, взяв пистолет двумя руками, нажал на курок. Раздался тихий щелчок. Это он повторил еще несколько раз. Пистолет работал безотказно. На свету он холодно играл вороненой сталью. Чувствовалось, что хозяин за ним следил и содержал в полном порядке. Вдоволь наигравшись, Борис отложил пистолет и принялся за тетрадь.

Внешне ничем особенным она не выделялась: обыкновенная общая тетрадь в черном коленкоровом переплете, похожая на те, в каких пишут школьники и студенты. Да и мало ли у кого еще могут быть общие тетради. Но одно то, что она лежала в тайнике рядом с пистолетом, заставляла Бориса отнестись к ней с особым вниманием.

В открытое окно ветром загнало холодный воздух. Запахло свежестью и листвой весеннего леса. Было слышно, как на улице мяукает кошка. Временами она неистово кричала. Борис высунулся в окно и, недолго думая, запустил старым дедовым ботинком. Под окном сразу установилась тишина.

Борис пролистал тетрадь. Она была полностью исписана мелким не очень разборчивым почерком деда. С первого взгляда, судя по объёму текста, эту тетрадь можно было принять за конспект трудов классиков марксизма-ленинизма или лекций по общественным дисциплинам, каких в студенчестве Борис тоже написал немало. В тетради были поля, и нигде ни одна буква за них не вышла. Не было здесь и помарок. Но больше всего его удивило то, что в тетради не было ни одной заглавной буквы, ни одной красной строки – только сплошной текст. Если бы ни разные чернила и разный нажим пера, можно было бы даже подумать, что всё написано на одном дыхании. На самом деле текст состоял из небольших кусков, написанных явно не за один присест. Ведение этой тетради показалось Борису довольно оригинальным. Даже если один текст заканчивался в конце строки, новый всё равно продолжался там же. Такую необычную запись в тетради, когда там ничего не выделено, можно было бы объяснить стремлением сэкономить бумагу. Это было бы вполне оправдано, когда у человека не было средств купить новую тетрадь или же их не продавали. Однако, зная деда и то время, в которое он жил, в этом можно было усомниться.

«Скорее всего, дед преследовал другую цель, – разглядывая текст, решил про себя Борис. – Не привлекать к тетради лишнего внимания».

Два абзаца в тетради всё же получились. Возможно, они были сделаны случайно и, чтобы ничего не выправлять, оставлены. Хотя не исключено, что дед не выдержал и умышленно выделил эти места. Внимание Бориса привлек последний абзац. Начинался он со слова «золото».