Страница 3 из 10
– Миша! Неужели Зарубиной так необходима эта дача, что она решила расстаться с таким чудом?!
– Вот, представь себе! Решила. – Карновский и сам не мог понять, что послужило истинной причиной такого подарка – брошь стоила много дороже, чем оставшаяся неоплаченной часть его работы. Было у него подозрение, что это изделие чем-то неприятно фрейлине Зарубиной, заказавшей ему проект нового дома на взморье, в местечке Терийоки. Дело в том, что Михаил Александрович хорошо умел чувствовать настроения и переживания других людей, вплоть до едва уловимых нюансов. По торопливому жесту, несколько более нервному, чем это требовалось при нарочито спокойных интонациях дамы, умевшей держать себя в руках при посторонних, он и сделал вывод, что заказчица скорее ищет повод избавиться от броши, нежели рассчитаться с ним. Но у него брошь никаких неприятных ощущений или мыслей не вызвала, и он согласился принять её в счёт долга.
Ни Михаил Александрович, ни Екатерина Ильинична, конечно, не вспомнили странного господина Тайновского с его странным рассказом. Мог бы вспомнить впечатлительный Сашенька, но разговор происходил поздно вечером, когда детям уже положено спать.
– Мишенька, вещь, несомненно, прекрасная, но чтобы её надеть, нужен, поистине, особенный случай. Знаешь… я, пожалуй, надену её на годовщину нашей свадьбы. Ты же помнишь: десять лет, первого августа… Мишенька, помнишь, какое чудесное лето было в девятьсот четвёртом году?! Июль был почти такой же жаркий, как сейчас. Послушай, давай пойдём в ресторан, позовём друзей, я надену твой подарок! Впрочем, до первого ещё две недели. Давай лучше отнесём пока его в банк. Завтра же. Уж больно вещица дорогая…
* * *
Фрейлина Анна Зарубина действительно хотела избавиться от броши. Она вполне осознавала её ценность, но нервы были ей дороже. Брошь бередила душу, заставляла вспоминать вещи, унижавшие её женское достоинство. Как она могла связать своё доброе имя с таким человеком!
Анна полюбила. Впервые в жизни полюбила страстно и безоглядно. Он был молод, романтически бледен и богат. Не то чтобы он годился Анне в сыновья, но был младше её лет на восемь, а то и все десять. Познакомились они в 1910 году на Коломяжском ипподроме, но отнюдь не на скачках или рысистых бегах. Прогрессивно настроенная Зарубина любила всевозможные изобретения и новшества, с удовольствием посещала политехнические выставки, живо интересовалась автомобилями и умела их водить. Её взрослые пристрастия закономерно вытекали из детского увлечения механическими игрушками – заводными паровозиками, барабанящими зайцами и прочими им подобными. Она просто не могла пройти мимо авиационного представления, устроенного Императорским Всероссийским аэроклубом. В окружении друзей и поклонников она прохаживалась вдоль трибун. Её взгляд, как это бывает, когда находишься среди большого скопления народа, выхватывал то одно, то другое лицо и скользил дальше, ни на ком особо не задерживаясь. Вдруг откуда-то сбоку раздался хорошо поставленный голос:
– Великолепен шельмец!
Зарубина подумала: «Как можно самолёт назвать шельмецом?» – обернулась и увидела молодого человека совершенно «байронической» наружности. Он тоже смотрел на Анну невообразимо синими глазами, потом повернулся и скрылся в толпе. Анна поняла, что пропала. Она будет не она, если не найдёт этого незнакомца.
Незнакомец объявился сам в сопровождении дальнего родственника Зарубиной, большого любителя бегов и азартных игр, что должно было бы сразу насторожить фрейлину, но не насторожило. Их представили друг другу. Никакого бурного романа не последовало. Довольно долгое время они виделись только в публичных местах, иногда случайно, иногда сговорившись заранее. Однажды Он пригласил Анну в театр «Комедии и драмы», что располагался на Моховой улице, на гастрольный спектакль театра Ермоловой «Герой нашего времени». Зарубина, предпочитавшая музыку и автомобили (такое у неё было нетривиальное совмещение интересов), игру актёров должным образом не оценила, единственное, что привело её в восторг – это появление на крохотной сцене княжны Мэри верхом на живой лошади, а чуть позже – настоящего ослика. В свою очередь по предложению Анны они побывали в Париже на премьере «Шехерезады» в постановке Михаила Фокина. Из всего спектакля наибольшее восхищение у обоих вызвало его оформление, созданное Львом Бакстом. Они ещё долго потом обсуждали детали этого путешествия. Но в основном они встречались на разного рода литературных чтениях или музыкальных вечерах, за которыми следовали поездки в ресторан или на взморье, прогулки белыми ночами по берегу Финского залива.
Ох уж эти белые ночи! Если в хорошую погоду правильно выбрать место у залива, то можно наблюдать, как солнце, не успев ещё, кажется, скрыться за горизонтом, уже вновь окрашивает далёкую кромку воды в нежный розовато-желтый цвет. Затем медленно появляется светящийся диск, он растёт, поднимается, цвета становятся насыщенными, сочными, бледные голубовато-сероватые ночные сумерки сменяются золотистым утренним светом. И, не успеешь моргнуть, как уже всё вокруг сияет и переливается перламутром: и вода, и небо, и нежная зелень прибрежных кустов, и сам воздух, наполненный свежестью и нежными цветочными запахами. Зарубина обожала это чудо природы, отчего и дачу построила в Терийоки, прямо на берегу.
Встречи становились всё чаще, пока не перешли в ежедневное общение, включавшее даже совместные завтраки. Молодой состоятельный кавалер очаровал Анну настолько, что она подумывала дать положительный ответ, если он предложит ей руку и сердце. Даже самая умная и самостоятельная женщина рано или поздно начинает грезить о замужестве, когда рядом постоянно находится предмет воздыханий и ведёт себя более чем благосклонно. Однако время шло, а предложение всё не поступало. Ухажёр был красив и остроумен, сопровождал её на выставки, угощал обедами, дарил подарки, но ни разу не проронил ни полслова, которые позволили бы заподозрить его в желании связать себя узами брака. Анна терпела и ждала. А пока ждала, подогревала себя фантазиями (о чём впоследствии неоднократно сожалела) матримониального свойства.
Примерно месяцев через семь после первой встречи Он сделал Зарубиной особенно приятный и ценный подарок – рубиновую брошь в золоте и бриллиантах. После настойчивых расспросов и даже угроз не принять такую дорогую вещь Анна выяснила (а главное поверила), что Он заказал украшение по собственному эскизу у Фаберже специально, чтобы порадовать её. Вернее, он дал подробное описание того, что хотел бы видеть, а мастера, пойдя навстречу пылкому клиенту, довели его идею до совершенства и получили столь изысканный результат. Анна была счастлива.
Ах, как Он мог быть обходителен и заботлив, как красиво Он мог ухаживать, а в итоге – «разбитое корыто», стыд и злость на саму себя. Ничто, как известно, не вечно, особенно счастье.
Спустя ещё полгода в один совсем не прекрасный день Он пришёл к ней напряжённый, говорил меньше обычного, периодически впадал в задумчивость, то возбуждался, начинал быстро ходить по комнате, причём его глаза постоянно меняли цвет. Эту особенность Анна заметила уже во время знакомства и была ею очарована. От перепадов в Его поведении Зарубина начала испытывать дискомфорт и потребовала объяснений. Хоть и не сразу, но она их получила. Он признался, что проиграл много денег на бегах, да что там – Он практически разорён, но не это самое страшное. Хуже было то, что, пытаясь отыграться, Он наделал долгов, по которым пришла пора рассчитываться. Кредиторы больше не верили Ему на слово, денег никто не давал. И так Он умудрился повести рассказ, так умело выстроил мизансцену, что влюблённая женщина, нисколько не сомневаясь и не задумываясь, сама предложила материальную помощь. Но на покрытие всех долгов её денег не хватало, и она начала вслух строить планы, что можно предпринять. Некоторое время Он внимательно слушал её рассуждения, а затем, сделав вид, будто его только что осенило, нежнейшим голосом, как бы нехотя, сомневаясь и стесняясь, произнёс: