Страница 4 из 6
Юлька бродила внизу у стен, словно кого-то искала. Я смутно предположила, не меня ли, и отодвинула свое кресло подальше от края. В наушниках звучала музыка только для меня. Я закрыла глаза и предалась грусти, пока Юрка не цокнул коготком в левый наушник и не показал вниз. Там меня ждала одетая Рита и моя шуба в ее руках. Я поплелась вниз, совсем не паучихоподобная, а драматично печальная, потому что поняла, что подруга распорядилась с отъездом. Правда, не домой, но это не имело никакого значения. В кабинете я медленно натягивала рукава, тщательно застегивала пуговицы. Шарфа не было… Рита не поняла бы моего желания остаться здесь. Коллективное веселье закончилось, все было съедено, а столы убраны. К тому же я здесь – всего лишь случайный гость. А моей подруге хотелось сегодня приятно провести вечер, вернее довести до приятного результата.
В последний момент, когда я почти переступала порог, дверь вдруг сама распахнулась, впуская музыкальную волну, и передо мной предстал мой волнующий ангел.
Мы буквально сталкиваемся друг с другом и замираем, и время замирает вместе с нами. Вокруг нас исчезает суета, голоса и музыка. Остается только наше одно на двоих биополе с противоположным внешнему миру зарядом. ЕГО губы чуть вздрагивают оттого, что он видит меня одетой. Но он полон решимости. Я вижу, слышу и впитываю только его.
– Я обижен на вас. Мария Игоревна, – шепчет горячо и страстно.
– Почему, что я сделала не так? – вопрошаю ему созвучно.
– Вы обещали потанцевать со мной, а сами уходите.
– Что-то я не припомню своего обещания, Алешенька.
Опускает свои кукольные ресницы, которые тоже, наверняка, не знают, какие они чудесные.
– Обещали…
– Так меня никто не приглашает.
– Я приглашаю вас!
Рита, поняв, что я ускользаю из-под ее контроля, позволяет себе какие-то, видимо, приемлемые в культурном заведении ругательства. Но я не слышу ее. Скидываю с плеч шубу прямо ей в руки.
Алешка с видом победителя гордо ведет меня за ладошку в сверкающий звездный мир, где время поворачивается вспять. И я вхожу в него, извлекаемая из темного угла, из несправедливого моего заточения, юная как бутон, готовый раскрыться на встречу утру. Я вижу сверстников моих, которые волнуются, глядя на нас, и потом затихают. И даже те, которые не приняли меня в свою стаю, отвергли, обрекая на нестерпимое одиночество, расступаются перед нами, окатывая удивленными жадными взглядами. Его личико склоняется к моему, и я вижу, как горят его глаза, как отражаются в них мои – счастливые и чистые.
– Это ваша любимая…
Я обвиваю его хрупкие плечи и чувствую, какая демоническая сила растекается сквозь его пальцы на мою податливую талию. Ангел-демон сжимает меня осторожно, но настойчиво, заставляя дрожать, наполняться страстью и вулканической нежностью. Я охотно определяю, как слаба, изящна и тонка рядом с ним. Восемь синхронных шагов, восемь мгновений чувства. Он отпускает меня, но не дает выпорхнуть в пространство, ловит за правую ладонь и ловко разворачивает меня, почти не весомую, к себе спиной. Его рука на моем пульсирующем животе. Еще восемь синхронных шагов… Восемь ощущений… Снова разворот, и мы жадно стремимся окунуться в тепло друг друга. Ни один взрослый мужчина не подарил мне такого изящного танца! Божественный танцор сдается первым и дарит пылающим щекам волнующее прикосновение. Я с блаженством отвечаю тем же. Я лишь делаю то, что он хочет. Мы безобидно ласкаемся точно котята, мы разжигаем опасное пламя чувств! Как он может не знать, что, танцуя как бог, искушает, искушает, искушает?!
Его ресницы опущены. Я понимаю, наконец, что он не решается смотреть мне в глаза. О, мой застенчивый искуситель! Я касаюсь пальцами его подбородка, я выпрашиваю лишь глоток его дымки. И тогда он долго безотрывно смотрит на меня, пока от волнения я не роняю взгляда.
Вдруг замечаем, что вокруг нас не танцуют, а молча стоят, почему-то с выражением скорби. Высокая девочка с модной стрижкой поджимает дрожащие губы. Глаза блестят от росинок обиды (маленькая дерзкая соперница). Ее участливо держит под локоть другая высокая девочка с огромными кольцами в ушах и ненавистным взглядом обшаривает меня с головы до ног. Алешка тоже видит их, но невидящим взором.
Раз! Он отпускает меня, отпускает совсем, мои ладони соскальзывают с его плеч. Я останавливаюсь, теряясь, но он вновь устремляется ко мне. Вскоре понимаю, чего хочет танцующий ангел: наши руки опущены вдоль тела, но нас цепко держит общее биополе. Это танец дразнящих неприкосновений. Наконец, он ловит мои пальцы и крепко сжимает. Его глаза говорят спасибо.
Кто-то грубо отрывает меня от него, и я, словно очнувшись от забытья, вижу перед собой Юльку. Она волочит меня через весь зал и буквально бросает в объятья незнакомого молодого детины. Я быстро соображаю, кто передо мной, говорю несколько вежливых слов скромному Юлькиному брату и отстраняюсь. Тотчас угождаю в объятья Риты, которая с видом, не допускающим возражений, запихивает меня в мою шубу, вкладывает мне в руку сумочку и тянет к выходу. Я успеваю заметить, как Алешка мчится наверх, затем через владения Чебурашки, и ныряет в темный лестничный закуток. Я его не вижу. У самого выхода он неожиданно вырастает передо мной, разгоряченный и невозможно родной.
– Я уезжаю, – жалуюсь ему.
– До свидания.
– Пока…
– Пока…
И неожиданно для себя притягиваю его за плечи и целую в самый краешек губ.
Колеса уносят меня в пустынный вечер. Не в силах сдержать в себе чувственный сгусток, я рассыпаю сокровенное перед подругой. И были ее упреки и мои жалобы. И был факт, окативший меня волной стыда:
– Маша, ему только пятнадцать!
Я думала, что проснусь и все забуду. Просыпаюсь и первое, что воссоздает мой мозг – ЕГО глаза. Через все мое тело, вернее через четыре точки – глаза, сердце, живот и чувствительную низинку – скользит щекочущий ток. Все просто, думаю я, он задел нетронутые чувственные нити, заполнил пропуск, образовавшийся когда-то в моей подростковой жизни. Он вернул меня в прошлое, как в прокрученной назад киноленте. Теперь я лежу и думаю о нем, наэлектризованная его запахом, цветом глаз и прикосновениями. Рядом смятая подушка мужа. Он на работе. И хотя на нашем многолетнем ложе я думаю о другом, намека на измену нет. Треугольник не вычерчивается. Мы с Алешкой и моими внезапными чувствами словно существуем в моей подростковой жизни. Это всего лишь игра в исполнение фантазий юности. Только там я с ним, в этой жизни – без него. Меня это убеждает и оправдывает передо мной же. Я позволяю себе отдаться во власть проросших чувств, и они, посторонив рассуждения, выходят на сцену и, утопая в огнях, начинают играть на шекспировский лад. Мои ресницы дрожат от ярко воспроизведенных в памяти картинок многолетней давности.
Имеет ли такое начало право на продолжение? Нет, гражданочка-растлитель, никоим образом.
А если ребенок влюбится, как влюбляются ученицы в молоденьких преподавателей? В их возрасте и страсть, и страдания от неразделенной и сконфуженной нотациями любви – максимальны.
Вот возьму и разрушу общепринятый метод одергивания маленьких Ромео и Джульетт, подарю человеку смелое счастье, не стану обрекать на первый опыт несчастной, высмеянной любви, которая вполне способна в будущем отозваться противоестественно. Что же это за мораль, которая угнетает души? И, едва зацепившись за оправдание, я решаю: позовет – приду.
Вскоре вспоминаю о нем уже с приятной легкостью, почти не испытывая электрического, подогретого запретами чувства. Вливаюсь в прежнее русло, возвращаюсь в состояние тридцатилетней женщины-девочки (иначе меня не назовешь), с благодарностью вспоминая вкус глотка юности.
И вдруг – первый сигнал. Желание или каприз? Карауля и беспрестанно “терроризируя” вопросами мою Риту, он то вкрадчиво осведомляется о следующем моем визите, то почти требует его. О, мой чистейший ангел, мой требующий свое маленький мужчина! Я подчинюсь твоей природе, утолю твою первую жажду любви!