Заветы предательства

— Так и сделаю, полковник. Спасибо, что помогли мне.

Взяв краулер — РТ-56 производства Авгии, модификация «Энияд», судя по отпечатку траков, — я отправилась с триумфальной равнины в окружающие пустоши. Мне было жарко и неудобно, на зубах скрипел песок, и никак не удавалось спастись от пронизывающего все вокруг смрада орочьих спор.

Как и предостерегал Мьерт, чогориец не облегчал мне поиски. Я не считала, что Шрам умышленно запутывает меня, просто его совершенно не волновало, наткнусь я на него вообще или нет. Его сигнал то вспыхивал, то угасал — пеленг блокировали плотные ряды пологих скал вокруг краулера. В общей сложности поездка заняла у меня больше четырех часов и сорока пяти минут.

Перед тем как вылезти из машины, я, насколько могла, привела себя в порядок — пригладила седеющие волосы, расправила складки на парадной форме. Возможно, следовало постараться лучше. Я никогда особо не переживала о том, как выгляжу, и с возрастом это стало заботить меня еще меньше.

Уже поздно что-то менять. Глотнув теплой воды из фляги, я немного смочила вспотевший лоб.

Грозовой пророк наверняка заметил нас, но все равно продолжил стоять высоко на склоне длинного хребта, куда из-за крутизны не мог подняться краулер. Оставив машину у основания гряды, я впервые с момента прибытия ступила на истинную, песчаную поверхность Улланора.

— Оставайтесь здесь, — велела я экипажу и вооруженной охране, которую выделил мне Гериол. Личная безопасность меня почти не беспокоила, и я боялась нечаянно оскорбить Шрама, приведя к нему толпу.

Потом начала карабкаться в гору. Я была не в идеальной форме: неоткуда взять закаленное в битвах тело, когда годами заполняешь отчеты в подвалах Администратума, а об омолаживающих процедурах я не помышляла.

Мне было интересно, что подумает Шрам, когда увидит меня — худощавую женщину с суровым лицом и в генеральском мундире. Поднимаясь, я снова вспотела, а разглаженная униформа опять собралась складками. Наверное, он посчитает меня чересчур субтильной или даже смешной.

Добравшись до верха, я оступилась. Нога поехала на сыпучем щебне, и я чуть не упала на камни. Выбросила вперед правую руку, пытаясь уцепиться за гребень скалы, но вместо него мои пальцы коснулись латной перчатки. Меня надежно схватили за кисть.

Вздрогнув, я подняла голову и встретила взгляд двух золотых глаз на смуглом, словно дубленом лице.

— Генерал Илия Раваллион из Департаменто Муниторум, — обладатель лица вежливо наклонил голову. — Будьте осторожны.

Я сглотнула слюну и крепко стиснула его руку.

— Спасибо. Обязательно.

Чогорийца звали Таргутай Есугэй. Он представился, как только я отряхнулась от пыли и сумела отдышаться. Мы стояли вдвоем на хребте, и во всех направлениях от нас расходились ущелья и сухие балки Улланора, образуя лабиринт горелых скал и мелких камней. Над нами плыли темные облака.

— Так себе мир, — заметил Белый Шрам.

— Теперь — да, — согласилась я.

По голосу он ничем не отличался от легионеров, с которыми я встречалась прежде. У него был такой же низкий, звучный, приглушенный бас, что доносился из бочкообразной груди, подобно всплескам сырой нефти о стенки глубокого колодца. Я знала, что при желании космодесантник может ужасающе громко кричать, но тогда его речь необычайно успокаивала меня на этом кладбище разрушенной планеты.

Он был ниже некоторых виденных мною легионеров. Несмотря на доспех, Есугэй показался мне поджарым; у него было жилистое, сухопарое тело, обтянутое загрубелой на солнце кожей. Бритую голову Таргутая венчал длинный чуб, змеившийся вниз по шее. Виски его были расчерчены татуировками, значения которых я не разобрала. Рисунки выглядели как буквы какого-то неизвестного мне языка. В руке воин держал посох с навершием-черепом, а над плечами его доспеха вздымался поблескивающий кристаллический капюшон.

В сетке его ритуальных шрамов выделялась широкая зазубренная отметина на левой щеке, которая начиналась чуть ниже глазницы и шла почти до подбородка. Я понимала, что она означает, — этот обычай очень долго оставался единственным фактом, известным мне о чогорийцах. Они сами вырезали такие фигуры после принятия в легион, создавали шрамы, давшие Пятому его имя.

Глаза Есугэя казались золотыми, с почти бронзовыми зрачками и бледно-желтыми белками. Такого я не ожидала. Не знала, все ли Белые Шрамы выглядят так или только он.

— Вы сражались в этом мире, Илия Раваллион? — спросил грозовой пророк.

Он говорил на готике нескладно, с тяжелым гортанным акцентом. Этого я тоже не ожидала.

— Нет, — ответила я.

— Что вы делаете здесь?

— Меня направили просить аудиенции у Хана.

— Знаете, сколько он их дает?

— Нет.

— Немного, — сообщил Таргутай.

При этом по его смуглым губам скользнула полуулыбка. Всякий раз, когда он веселился, его кожа собиралась в морщинки у глаз. Судя по всему, Есугэй улыбался охотно и часто.

Во время наших первых бесед я не могла определить, играет он со мной или общается серьезно. По обрывистым фразам чогорийца сложно было определить его настрой.

— Я надеялась, господин, что вы посодействуете мне.

— Значит, вы хотите говорить не со мной, — сказал Шрам. — Используете меня, чтобы попасть к нему.

Я решила не лгать.

— Это верно.

Таргутай усмехнулся. Звук вышел резким, жестким, словно высушенным на ветру, но с нотками юмора.

— Хорошо, — произнес легионер. — Так я… посредник. Мы, задын арга, это и делаем — передаем от одного к другому. Между планетами, вселенными, душами — все едино.

Напряжение не отпускало меня. Я еще не понимала, хорошо ли идут дела. Очень многое зависело от встречи, которую мне приказали организовать, и скверно было бы вернуться с пустыми руками. По крайней мере, Есугэй беседовал со мной, и я сочла это хорошим знаком.

В ходе разговора я постоянно отмечала детали и машинально сохраняла их в памяти. Ничего не могла с собой поделать.

«У него броня типа II. Признак консерватизма? Череп на посохе идентификации не поддается; несомненно, принадлежал чогорийскому животному. Лошадиный? Позже уточню у Мьерта».

— Если вам дадут аудиенцию, — поинтересовался Таргутай, — что вы скажете?

Я страшилась именно этого вопроса, при всей его неизбежности.

— Простите, господин, но это только для ушей Хана. Нужно обсудить отношения между Пятым легионом и Администратумом.

Есугэй проницательно взглянул на меня.

— А что вы скажете, если я прямо сейчас залезу вам в мысли и найду ответ там? Не думайте, что вы закрыты от меня.

Я застыла. Несомненно, грозовой пророк мог совершить то, о чем говорил.

— Попытаюсь остановить вас, если смогу, — ответила я.

— Хорошо, — Таргутай снова кивнул. — Если что, не волнуйтесь, не буду так делать.

Он снова улыбнулся мне, и, совершенно неожиданно, я понемногу начала расслабляться. Странное дело, учитывая, что надо мной возвышалась бронированная, генетически усовершенствованная, психически одаренная машина для убийств.

«Удивительно плохо говорит на готике. В этом причина их неудовлетворительного общения с центром? Ожидался талант к языкам; возможно, стоит пересмотреть».

— Меня восхищают упорные, генерал Раваллион, — продолжил Есугэй. — Вы настойчиво старались отыскать меня здесь. С самого начала вы действовали напористо.

Что это значит? Не ожидала, что грозовой пророк будет изучать меня. Но, подумав так, я тут же выругала себя: ты что же, действительно считала их дикарями?

— Мы знаем вас, — говорил дальше Таргутай. — Нам нравится то, что мы видим в вас. Но мне интересно, как много вы знаете о нас? Понимаете ли, во что ввязались, заимев дела с Белыми Шрамами?

В его улыбке впервые мелькнуло нечто, похожее на угрозу.

— Нет, — сказала я. — Но я могу научиться.

— Возможно.

Отвернувшись, Есугэй окинул взглядом закопченные окрестности. Он молчал, я почти не осмеливалась дышать. Мы стояли рядом, скованные безмолвием, под несущимися в вышине облаками.