Заветы предательства

Учитывая разруху вокруг кузницы, найти оголенный инфоканальный кабель, соединяющий храм с планетарной сетью, труда не составило. Большая часть проводки была повреждена или оплавлена до невосстановимого состояния, но несколько связок маслянистых кабелей еще работало, и на них Вёлунд сосредоточил свои усилия. Из его резной перчатки выдвинулось множество зажимов и щелкающих устройств, и даже крошечная искорка коронного разряда, проскочившая между приборами, заставляла Шарроукииа нервничать.

— Они же не заметят нас, правда?

— Если ты не будешь отвлекать меня, — сказал Вёлунд, присоединив кабель из связки к квадратному устройству у себя на поясе. Шифратор Механикум зажужжал, разбирая высокоуровневое кодирование достаточно аккуратно, чтобы избежать обнаружения.

— Получилось, — сообщил Вёлунд, когда его шифратор зашипел двоичным кодом. — Высокоуровневая ноосферная связь… Все самое лучшее для криптоса.

— Полегче, — предостерег товарища Шарроукин. — Если предателям хотя бы покажется, что мы здесь, всей миссии конец.

— Не надо думать, что раз я из Железных Рук, то не могу быть аккуратным и незаметным, когда того требуют обстоятельства, Никона, — сказал Вёлунд, умышленно назвав товарища по имени. — Я обучался на Марсе и прекрасно знаком с инновационными достижениями адепта Зета в области ноосферных сетей.

— Значит, ты уже работал с такими системами прежде?

— Я всесторонне их изучал, — признался Вёлунд.

— Изучал? — переспросил Гвардеец Ворона, почуяв неладное. — То есть ты никогда раньше ничем подобным не пользовался?

— Нет, но я уверен, что смогу успешно подключиться, — сказал Вёлунд, поднимая соединительный штепсель и вставляя его в разъем у основания модифицированного ворота его доспеха.

— Если нам придется спасать свои шкуры, я тебе это припомню, — пообещал Шарроукин.

Вёлунд ничего не ответил и лишь вздрогнул, когда поток информации хлынул из позолоченного кабеля в его мозговые имплантаты.

Легионер Железных Рук провел перчаткой в воздухе, управляя операционными системами, энергией и данными, которые видел только он один. Кончиками пальцев с гаптическими сенсорами он просеивал массу ноосферной информации каждое мгновение.

Шарроукин оставил Вёлунда наедине с цифровыми системами храма кузницы, а сам вернулся к изучению оборонительных рубежей, высматривая любые признаки того, что их вторжение обнаружено.

— Она помогает мне… — прошептал Вёлунд, и Гвардеец Ворона слегка наклонил голову, слушая.

— Кто?

— Кузница, — пояснил Вёлунд. Его напряженный голос звучал будто бы издалека. — Она ненавидит то, чем стала, и молит меня прекратить ее страдания. Ее системы переписывают мои инфоследы.

Шарроукину стало не по себе от мысли о том, что храм кузницы обладает неким подобием сознания. Хотя механикумы были неотъемлемой частью Империума, их вера в высшую силу, стоящую за машинами, которые они строят и обслуживают, шла вразрез с Имперской Истиной.

Но, как часто бывает с чем-то полезным, практичность и целесообразность перевесили скепсис.

— Получилось, — сказал Вёлунд, выгнув одну руку и задвигав пальцами, словно набирая код доступа на невидимой панели. — Следи за активностью. Скоро начнется.

Не успел Шарроукин вновь сосредоточиться на храме, как по всему комплексу взвыли сирены. Зажглись аварийные лампы, а рупоры на оборонительных башнях зарявкали объявлениями на булькающем канте. Из железных сооружений высыпали вооруженные люди — остатки одичавших когорт скитариев вперемешку с паникующими армейскими подразделениями.

— Не знаю, что ты сделал, — протянул Шарроукин, — но они всполошились.

— С дозволения храма я извлек управляющие стержни из ядра его атомного реактора и изменил состав каталитических элементов, чтобы экспоненциально повысить массу изотопов до критической. Когда это произойдет, все в радиусе ста километров испарится.

— Вместе с нами?

— Нет, — Вёлунд постучал пальцем по другому устройству механикумов у себя на поясе. — Кроме нас.

Солдаты стекались к позициям сразу за главными воротами храма и, приняв оборонительное построение, ждали указаний. Осязаемое чувство страха тисками сдавило врага, а нет момента для удара лучше, чем когда противник выбит из колеи.

— Вон там, — заметил Вёлунд. — Должно быть, это он.

Шарроукин посмотрел туда, куда указывал Вёлунд. Воин в сверкающем красном доспехе, облепленном трепещущими на ветру свитками на восковых печатях, сопровождал неприметного адепта в мешковатой черной робе. У него не было механических рук и аугментаций, характерных для большинства техножрецов, но в остальном адепт совершенно ничем не выделялся внешне.

— Несущий Слово, — прошипел Шарроукин натянутым от контролируемой ненависти голосом.

— Электромагнитный разряд заблокирует вокс-связь, — сказал Вёлунд. — Но у нас меньше пяти минут, чтобы захватить криптоса.

— Тогда не будем терять время, — ответил Шарроукин, ткнув пальцем через плечо. — Она готова?

Вёлунд запустил управляющий механизм захваченного ими ферровора.

— О, более чем.

Ревущие гейзеры перегретого радиоактивного пара разметали купола и стены храма кузницы, и пламенный рисунок разрядов молний расчертил неспокойный воздух. Атомное ядро храма кипело на грани разрушения, а вентиляционные системы и протоколы рассеивания либо были сознательно отключены, либо попросту отказали. Несколько адептов еще оставались за своими постами, но все их попытки отвратить неизбежное разрушение храма снова и снова оказывались тщетны.

В последние минуты жизни обреченной кузницы Сабик Вёлунд и умирающее машинное сердце храма свершили свою месть. Автоматический огонь сорвался с оборонительных турелей, осыпав позиции предателей бронебойными снарядами. Переключатели, спроектированные подрывать закопанные мины при определенном сочетании параметров, сработали, и волна громоподобных взрывов сотрясла землю, обрушив близлежащие строения ревущими огненными шарами. Ферроворы забились в конвульсиях, когда их мозговые имплантаты стали получать противоречивые приказы, и принялись беспорядочно стрелять и хватать скитариев, чтобы поглотить их окованные металлом тела.

Шарроукин и Вёлунд бежали сквозь мельтешащий ад взрывов и оружейного огня с холодной точностью охотников.

Вёлунд на ходу стрелял из своей винтовки оглушительными субзвуковыми снарядами, и каждый разрывался внутри панцирной брони полководца скитариев или надзирателя. Все цели тщательно выбирались с расчетом на то, чтобы разбить командную структуру врага и не позволить ему оправиться и вернуть контроль. Космодесантник действовал с механической точностью, следуя за ревущим ферровором, чьи пушки выпускали дуги испепеляющего пламени и наэлектризованные гарпуны в тех немногих предателей, которые распознали в них врагов.

Установки на спине ферровора выпускали ракеты целыми роями, и они взрывались еще в воздухе, осыпали землю сотнями малокалиберных плазменных бомб. Сполохи обжигающего голубого пламени расцветали в рядах предательских подразделений, с мерзким шипящим звуком сплавляя воедино металл, плоть и кости.

Карабин Шарроукина был более легким и компактным по сравнению с винтовкой Вёлунда, но не менее смертоносным, особенно в руках опытного стрелка. Каждое нажатие на курок раскалывало вражеский череп либо разрывало оголенную глотку. Неизменно точные попадания забирали жизни врагов еще до того, как те понимали, что им угрожает опасность.

— Он бежит, — крикнул Шарроукин, увидев, как Несущий Слово закинул адепта в робе себе на плечо и рванул к приземистому зданию в углу храмового двора.

— Поймаешь его? — спросил Вёлунд, всаживая болт в грудь вопящего воина-скитария с окровавленной шкурой какого-то животного, наброшенной поверх шипастых наплечников.

— Я тебя умоляю, — ехидно отозвался Шарроукин.

— Найди меня за шестьдесят секунд, или тебе никогда не покинуть этот мир.

Гвардеец Ворона кивнул и активировал прыжковый ранец, оставив позади Вёлунда и разошедшегося ферровора. Несущий Слово был слишком далеко, чтобы добраться до него за один прыжок, и Шарроукин, едва коснувшись земли, перешел на бег, стреляя в автоматическом режиме и набирая скорость для следующего прыжка. Турбины ранца выплюнули пламя, снова взметнув Шарроукина в воздух, и он увидел, что Несущий Слово уже достиг строения, крыша которого поднималась, открывая взгляду серебристый катер с огромными гондолами двигателей.