Заветы предательства

В цитадель вели многие ворота, все с тяжелыми перемычками из тронутого ржавчиной железа. Парапеты над ними кишели тысячами зеленокожих, которые наполнили воздух дерзкими воплями. Во много раз больше ксеносов, вероятно, укрывалось в глубине оплота, готовясь к отражению неизбежной атаки.

Почти у вершины беспорядочной груды перекрывающихся построек находилась тяжелая конструкция из склепанных листов металла, которая отдаленно напоминала громадную голову орка. Башка была втиснута в центр скопления шатких орудийных платформ и кособоких стен. Я рассмотрел на ней десятиметровые клыки и пылающие глазницы диаметром в человеческий рост. Угловатый череп покрывали размазанные полосы алой и желтой краски. Также на его поверхности танцевали искорки лимонно-зеленого света, что говорило о наличии примитивных щитов.

Возможно, этот объект был каким-нибудь артефактом квазирелигии чужаков, или логовом для их шаманской касты, или замысловатой казармой для элитных воинов. Может, там пребывал их вожак — сидел во тьме, как раздутое насекомое, пока приспешники умирали за него.

Мастерство строителей удивило меня. Мы ни разу, даже во время бойни на Улланоре, не встречали у орков подобных зданий.

Изучая постройку, я отыскал истину. Хейны быстро учились, мы всегда знали об этом. Если армии, собранные против зеленокожих, не уничтожали их бесследно, они рано или поздно обращали любое оружие против его владельцев. Даже здесь, сгибаясь под тяжкими ударами, не имея надежды, они по-прежнему корпели над новыми орудиями истребления.

Орки видели, чем мы крушим их, и вдохновение пробуждалось в глубине их свирепых умов. Каким-то образом, ведомые некой поразительной способностью к воспроизводству вещей, они трудились и сейчас.

Они собирали титана.

Я приметил пути, ведущие наверх к гротескной башке: шаткие мостики, грубо вытесанные ступени, лязгающие подъемники. Быстро запомнил их, сознавая, что внутри крепости у меня не будет времени ориентироваться.

Но затем издалека, с противоположной стороны широкой впадины, донеслось эхо выстрелов. На дисплее шлема появились сигналы других братств, приближающихся с севера, востока и запада. Некоторые отделения уже покинули укрытия и летели по длинным склонам чаши в направлении цитадели. Орудия на стенах открыли огонь, и снаряды по высоким дугам понеслись к эскадронам гравициклов.

Я обернулся к Торгуну, который, как всегда, стоял рядом со мной.

— Готов, брат? — спросил я.

— Готов, брат, — ответил он.

Тогда я протянул ему латную перчатку — открытой кистью, по-чогорийски. Терранин сжал ее. Будь мы воинами на Алтаке, порезали бы себе ладони и смешали кровь.

— Да пребудет с тобой Император, Шибан-хан, — сказал Торгуй.

— И с тобой, Торгун-хан, — отозвался я.

Братья включили клинки, запустили двигатели и ринулись на штурм.

Будучи ханом, я мог бы забрать одну из уцелевших машин у кого-нибудь из бойцов, но решил не делать этого. Не видел причин лишать воина его скакуна только потому, что потерял собственного.

Поэтому я бежал, как и все прочие легионеры, оставшиеся без гравициклов. Мы лавиной катились по склону, крича и размахивая клинками, шипящими от разрядов энергии. Больше сотни Белых Шрамов мчались бок о бок, весело вопили и хохотали, вертели над головой глефами и тальварами. В небе с ревом проносились оставшиеся машины, которые стремительно приближались к стенам, накрывая их сокрушительным шквалом очередей из тяжелых болтеров.

Я с радостью и завистью наблюдал за их высоким полетом. Видел, как превосходно правят ими наездники, как они закладывают виражи и ускоряются, блистая под солнцами. Они двигались так естественно, так легко и смертоносно; мне хотелось оказаться среди них.

Лишенный столь беспримесной мощи, я несся со всех ног, полагаясь на врожденное проворство и несравненную механическую силу доспеха. Чувствовал, как напрягаются мышцы, снабжаемые дозами гиперадреналина и боевых стимуляторов. Братья рвались к стенам вместе со мной, вздымая пыль ударами подошв.

Боковым зрением я замечал, как в чашу стекаются другие воины. Сначала через края перебирались десятки легионеров, затем сотни. Целые братства вылетали на открытое место из-под прикрытия скал. Я не тратил время на подсчеты, но прежде чем мы добрались до цитадели, в штурме наверняка уже участвовали тысячи бойцов. Не видел Белых Шрамов в таком количестве со дня высадки. Мы снова были вместе, объединились, чтобы достичь самой вершины нашего грозного могущества. Шум атаки — боевые кличи по воксу, топот множества сабатонов, сотрясающий землю рокот гравициклов — пробирал меня до глубины души.

По всей впадине разносились свист и грохот вражеских залпов. Примитивные зенитные снаряды пронзили воздух, сбив несколько машин до того, как они подобрались к стенам на расстояние болтерного выстрела. Нас накрыла артиллерия, огненный вал взрыхлил выветрившуюся породу и разбросал целые отделения легионеров. Вступили тяжелые орудия с короткими широкими стволами, на пути у нас начали вздыматься фонтаны щебня.

У меня заработало второе сердце, и я с наслаждением ощутил, как кровь помчалась по жилам. Мой длинный чуб развевался на резком ветру. Гуань дао дрожала — ей передавалась кровожадность расщепляющего поля, которому не терпелось снова впиться в плоть.

Я перепрыгивал дымящиеся воронки и огибал груды тлеющих обломков, с каждым шагом набирая скорость. Мы, словно неудержимая волна, вливались в чашу со всех направлений и катились к пламенеющей вершине в ее центре. Все двигалось, все мчалось, все неслось и сверкало, сливаясь в белые, золотые и кроваво-красные пятна. Тени гравициклов стремительно мелькали над нами, их пилоты закладывали виражи перед заходами на смертоносные атаки. Стены уже горели, рушились, извергали столбы едкого дыма.

Мы захватили ворота — одни из множества, — только что разбитые очередями из тяжелых болтеров и ракетными ударами. С пеной на губах от ярости орки ринулись нам навстречу. Таких крупных врагов я еще не видел на Чондаксе. Они почти не уступали в размере чудовищам, с которыми мы сражались на Улланоре. Зеленокожие грузно топали прямо на нас, спотыкались на когтистых лапах, желая поскорее скрестить с нами клинки. Мы врезались в чужаков и, пробиваясь через остатки ворот, вертелись, разрубали, взрывали, били, выдирали. Две орды — одна ослепительно-белая, другая тошнотворно-зеленая — сошлись в круговороте клинков, пуль и размахивающих рук.

Я взбегал по скату из искореженных обломков, глефа порхала у меня в руках. Сверху неуклюже спускались орки, раскидывая завалы и вздымая пыль. Набросившись на них, я описал несколько стремительных дуг гуань дао. Клинок начисто рассекал железную броню, кожу и кости, вслед за выпадами по сторонам разлетались ошметки ксеносов. Все они умерли, не успев даже понять, что я добрался до них. В каждый удар, стремительный и четкий, я вкладывал сокрушительную силу, после чего отскакивал от противника к следующей цели. Все это время вокруг ревели болтеры моих братьев, их снаряды раскалывали доспехи зеленокожих и обращали плоть в куски кровавого мяса.

В эти мгновения, ворвавшись в битву под ослепительным светом трех солнц, мы стали бурей. Ничто не могло удержать нас; мы были слишком свирепыми, слишком умелыми, слишком проворными.

Я пробился наверх, с боем миновал разрушенные ворота и оказался в шатком лабиринте внутренней цитадели из металлолома. С боков меня прикрывали Джучи и другие бойцы минган-кэшика. Нас атаковали новые чужаки, которые спрыгивали с гофрированных крыш и загоревшихся подмостков. Первого я с размаху ударил керамитовым кулаком в морду и разбил ему череп на кровавые осколки. Затем крутанулся в сторону и двинул второго сабатоном в живот. Орудуя глефой, я заливал ихором землю и собственную броню, забрызгивал линзы шлема.

— Вперед! — взревел я, подгоняемый гневом и напором битвы. — Вперед!

Братья ринулись следом за мной; легионеры взбирались по стремянкам, чтобы добраться до орков на стрелковых платформах, взмывали по лестницам, чтобы очистить от врагов парапеты. Если одного из нас сталкивали вниз, другой вставал на его место. Мы не давали чужакам отдышаться, подумать, среагировать. Попеременно использовали наши быстроту и мощь — стремительно уходили от опасности и тут же вновь бросались в атаку, неся смерть силовыми клинками. По всей цитадели противники — тысячи противников — сцепились в ближнем бою среди пылающих вышек, жестоко убивая и умирая целыми толпами. Оглушительный грохот схватки усиливался и искажался в узких переходах, запруженных воинами; от него содрогались башни, стряхивая с себя пылевые покровы.