Заветы предательства

— Я принес в этот мир новый способ сражаться, — сказал он. — Двигаться быстро, оставаться сильными, никогда не отдыхать. Когда Алтак станет нашим, принесем такую войну в земли кидани. После — в каждую империю между небом и землей. Все они падут, ибо они больны, а мы здоровы.

Сердце тихо стучало у меня в груди. Щеки горели от лихорадки. Слова Хана я слышал будто во сне.

— Все империи рушатся, — произнес он. — Все империи чахнут. Вот урок, выученный нами. Вот урок, который должен выучить ты.

Когда он говорил, шрам на его лице двигался. В кроваво-красном свете метка казалась живой, словно бледная змея, присосавшаяся к коже.

— Мы не станем служить империям. Мы будем оставаться в движении. У нас не будет центра. Где мы — там и центр.

Я осознавал, что Хан говорит мне нечто важное, но был слишком молод и недужен, чтобы понять его. Лишь позднее, намного позднее, я сумел поразмыслить над его речами и увидеть их истинную суть.

— Будешь ли ты служить мне, Таргутай Есугэй?

Тогда вопрос показался мне риторическим. Я был ребенком, не представлял, как долго может прожить человек и кем он способен стать. Думал, что на кону стоит нечто обычное — моя жизнь, распри между кланами, древний круговорот войны на Алтаке.

Сейчас, зная то, что я знаю… не уверен. Возможно, уже тогда он предлагал мне выбор.

— Да, мой хан, — ответил я.

Он долго смотрел на меня, глаза его блестели в кровавом свете.

— Значит, теперь ты из талскаров, и тебя пометят, как всех нас. Ты станешь носить на лице белый шрам, и все научатся испытывать страх перед тобой.

Отблески пламени дрожали на его броне цвета кости.

— Пока что мы никому не известны. Так будет не всегда. Придет день, и мы выйдем на свет, сражаясь так, как я научу тебя.

Его глаза, словно драгоценные камни, пылали в ночи голодным огнем безбрежных стремлений.

— И когда тот день настанет, когда мы наконец откроем себя, истинно говорю тебе, задын арга, — сами боги склонятся пред нами.

VI. ИЛИЯ РАВАЛЛИОН

Есугэй пришел за мной пять дней спустя, как и обещал. Тем временем я колесила без дела по улланорским пустошам, пытаясь найти себе полезное занятие. Удача мне не улыбнулась — флоты уже начинали покидать орбиту. Эта война закончилась, им поставили новые боевые задачи.

Я составляла описи, направляла отчеты руководству, читала заметки, сделанные после встречи с грозовым пророком.

Вызов пришел без предупреждения. Я сидела в комплексе Мьерта над какой-то скверно составленной инфосводкой, и тут завибрировала моя комм-бусина закрытой связи.

— Вы получите аудиенцию, генерал Раваллион, — прозвучало сообщение. — Будьте готовы через час. Направляю к вам транспортник.

Не представляю, как Есугэй получил доступ в сеть Департаменто. Первое, что я ощутила, — как желудок скручивается в тугой комок. Я служила во многих зонах боевых действий и отстаивала свои позиции перед немалым числом могущественных полководцев, поэтому не считала себя нервозной и легко внушаемой, но теперь…

Это ведь был примарх, один из сыновей самого Императора.

Я попыталась вообразить, как выглядит Хан. О примархах рассказывали много разного — что они всегда окружены светом, что их доспехи сияют ярче солнца, что каждый из них способен убить словом или жестом, а взглядом может содрать кожу и переломать кости.

Времени на раздумья было вполне достаточно. В привычной для Белых Шрамов манере их челнок опоздал. Когда он наконец приземлился, то поднял облако пыли на севере, у самой границы комплекса. Увидев из окна его белые борта и красно-золотой символ молнии, я испытала новый приступ робости.

— Держи себя в руках! — произнесла я вслух, в последний раз поправила пояс с недавно приобретенным оружием и направилась к судну. — Он просто человек… Нет, нечто большее. Что же он тогда? Плоть и кровь. Человеческое существо. Один из нас.

Но я даже не знала, правда ли это. У меня всегда были трудности с точной категоризацией.

— Он на нашей стороне, — подобрала я формулировку, и мне заранее стало не по себе.

Летательный аппарат представлял собой космический челнок для ближних рейсов «Горта-РВ», вариант для Легионес Астартес, поздняя модель. Я все о нем знала. Мысленно разобрала его до мелочей, и настроение улучшилось.

Есугэй ждал меня в пассажирском отсеке. В своей броне цвета слоновой кости он казался громадным в тесном помещении. Когда я взобралась по рампе, Таргутай поклонился мне.

— Вы в порядке, генерал Раваллион? — спросил он.

Я поклонилась в ответ, стараясь скрыть беспокойство. Подозреваю, что безуспешно.

— В полном, Есугэй, — ответила я. После долгих изысканий мне удалось выяснить, что грозовых пророков не титуловали «ханами». У них вообще не было титулов — обращение по имени или должности, кажется, считалось достаточным. — Спасибо еще раз, что устроили встречу.

Десантная рампа закрылась позади меня под скулеж сервоприводов. Прозвучал глухой лязг герметизации шлюза, и заработали турбины челнока.

— Не за что, — он сел, прислонившись к металлической стене.

Внутри транспорт был рассчитан на размеры космодесантников, и все в нем, даже скамьи и страховочные ремни, оказалось слишком большим для меня. Я уселась напротив Таргутая и стала возиться с фиксаторами, едва касаясь ногами пола. Грозовой пророк не стал пристегиваться и безмятежно сидел, положив латные перчатки на колени.

— Можно спросить, генерал, — произнес он, — вы раньше встречались с примархами?

Двигатели набирали мощность, и за крохотными смотровыми щелями вздымались клубы пыли.

— Нет, — призналась я.

— О.

Челнок с приглушенным ревом оторвался от земли, несколько мгновений повисел над бетонной площадкой и начал набирать высоту. Боковым зрением я видела, как внизу уменьшаются сухие долины Улланора.

— Раз так, позволите дать совет? — спросил Есугэй.

Я невесело улыбнулась. Мне уже становилось не по себе от вибрации, что волнами прокатывалась по телу, а стены пассажирского отсека дрожали, как обтяжка на барабане. Мы поднимались очень быстро, и мне пришло в голову, что пилоты не привыкли возить обычных людей.

— Прошу вас, — ответила я. — Никто другой мне их не давал.

— Обращайтесь к нему «Хан». Мы называем его иначе, но для вас так будет правильно. Когда начнете говорить, смотрите ему в глаза, даже если окажется трудно. Потрясение от первой встречи будет… сильным. Но оно пройдет. Примарх не станет запугивать вас. Не забывайте, ради чего он был сотворен.

Я кивнула; от стремительного подъема у меня кружилась голова. Надежно опершись руками о края сиденья, я почувствовала, что ладони в перчатках вспотели.

— Знающие люди говорили мне, что Хан не похож на братьев, — продолжил Таргутай. — Его бывает сложно понять, даже нам. На Чогорисе мы охотимся с птицами, которых называем беркутами. У него душа, как у этих хищников, — беспокойная, устремленная вдаль. Иногда его речи кажутся странными. Может показаться, что он насмехается над тобой.

Небо за иллюминаторами почернело, вспыхнули крохотные точки звезд. Челнок невероятно быстро поднялся в верхние слои атмосферы. Я попыталась сосредоточиться на словах Есугэя.

— Запомните главное, — добавил он. — Беркут никогда не забывает порядок охоты. В конце он всегда возвращается на руку, что выпустила его.

Я кивнула, испытывая легкую дурноту.

— Запомню.

Тут же я впервые заметила далеко впереди наш пункт назначения: военный космолет, громадный, покрытый боевыми шрамами, с изогнутым носом белого цвета. Его габаритные огни мерцали в пустоте.

Название этого космолета было известно мне по записям: «Буря мечей».

«Флагманский корабль. Гигантский. Модернизирован для увеличения скорости — колоссальные двигатели. Есть ли на это санкция Марса?»

Я знала, что он внутри. Там он ждал меня.

— Постарайтесь понять его, — спокойно сказал Есугэй. — Может, вы ему даже понравитесь. При мне и не такие диковины случались.