Страница 28 из 29
Как мы видим, автор «Истории Государства Российского» практически цитирует Нестора, но это и немудрено, ведь к моменту написания его труда о древлянах ничего достоверного сказать уже было невозможно. Однако безоговорочно верить в этом отношении летописцам сложно, ведь сам Нестор был полянином и, конечно, превозносил свой род превыше иных славянских племен, тем более превыше супротивных обитателей Леса. Да и о какой «кротости нравов», о какой «святой обязанности брака» можно говорить вообще в те времена! Даже и в более позднюю раннехристианскую эпоху на Руси князья – и киевские, и новгородские, и все остальные – имели если и не по нескольку официальных жен, так множество наложниц. А уж жестокость, с которой кромсали и жгли «поганых», то есть язычников, не уступала инквизиторской. Вспомните сцены расправы над «идолопоклонниками» в «Андрее Рублеве» Тарковского. Думается, древляне, в свое время и в свою очередь, были уверены как раз в том, что именно поляне со словенами живут жизнью неправедной, убивают друг друга, дикари, за еду, женщин и бесполезные куски металла, в то время как Мать Земля и Великий Лес дают человеку все необходимые щедроты задаром. На самом деле и те, и другие были одним миром мазаны.
Подобное взаимное неприятие бывает вызвано даже не политическим или религиозным противостоянием: это в большей степени естественный психологический процесс, известный нам как проекция, – в данном случае в этническом масштабе. Это явление мы можем воочию наблюдать и в нашем столетии; не буду приводить конкретные примеры, они и так общеизвестны. Наделение отличного от себя, и все же столь похожего, Другого всеми неприемлемыми для собственного Эго качествами есть работа архетипа Тени.
Так как никаких древлянских сказаний, увы, не сохранилось, мы сможем исследовать проекцию только поляно-словенской Тени, которая падает как раз на лесных обитателей. И вот теперь мы можем наконец вернуться на главную тропу повествования.
Итак, Юнг назвал архетипом Тени совокупность всех бессознательных аспектов личности, что так противны Сознанию, сумму всех неприятных, отталкивающих, невыносимых качеств. Это все то, чем мы так не хотели бы являться. Да, Тени незнакомы правила хорошего тона, ей неизвестны благопристойные манеры и приличия, ей не то что безразличны, а попросту неведомы морально-этические воззрения Эго. Право слово, попробуйте объяснить дикарю, что человеческие жертвоприношения – это плохо, а приниматься за акт каннибализма, не помыв руки, – это вообще черт знает что такое!
Хотя Тень всегда является возмутителем нравственного закона, недругом, оккупантом, чертом, соперником, губителем благих сознательных намерений, уничтожителем благоприятного представления о себе, она вовсе не тождественна Злу. Она лишь содержит элементы, которые Эго вслед за семьей, коллективом, культурой, нацией воспринимает как «зло». Однако мы с вами понимаем и помним, что все понятия относительны. В сознании людей XXI века убийство – безусловное зло, но всего пару столетий назад порицаемым было не вызвать обидчика на дуэль. Сто лет назад (а в нашей стране и того меньше) откровенное выражение женщиной сексуального интереса считалось крайне предосудительным, пятьсот лет назад ее бы вовсе сожгли на костре как ведьму, в то время как ныне женская сексуальность практически возведена в культ.
Тень сложно как поймать, так и описать, ведь она не представляет собой никакого единства, монолита, целокупности. Она состоит из огромного множества различных по значению, величине и влиянию на Эго фрагментов. Проще говоря, в каждой душе как отдельного человека, так и нации, и человечества в целом одновременно проживают тысячи тысяч всевозможных «непотребств». Поскольку каждое из них Сознание наделяет мощным отрицательным эмоциональным зарядом, положительный полюс укореняется в бессознательном. Тот фрагмент Тени, что был подкреплен не только общественным мнением, но также усилен индивидуальной историей, становится своего рода автономной программой, не подчиняющейся Сознанию и плюющей с высокой колокольни на жалкие потуги Эго, играющего в «Царя горы».
На самом деле противопоставление добра и зла – заблуждение Эго, заблуждение вынужденное, так как иначе Человек не стал бы разумным – сознательным. Джеймс Холлис в своем труде, посвященном Тени46, пишет о том, что буддизм и индуизм стремятся ниспровергнуть это заблуждение. Благодать в буддизме – приятие своей теневой стороны, а также понимание того, что и другие принимают нас таковыми. Западная богословская традиция (христианство, иудаизм, ислам), напротив, клеймит Другого – «злого», искушающего грешить. Для мусульманина «неверные» христиане, для христиан «нечистые» мусульмане. Такая стратегия лишь сильнее загоняет Тень вглубь и еще больше заряжает ее энергией. Как следствие, мы получаем все больше «зла» извне в качестве возвращения собственных проекций.
Я совсем не жадная? Ни на йоту? Несмотря на то что я человек и все человеческое, по определению, должно быть мне не чуждо? А почему я сделала вывод о своей щедрости? Ответ очевиден: потому что увидела жадных Других. Только так, и никак иначе! Сознание, мы помним, работает по принципу различения противоположностей. Я осудила этих скряг, а сама в этот момент возрадовалась, вознеслась, оторвалась от земли: уж я-то не такая! Выходит, жадные Другие мне чрезвычайно полезны, пускай даже мне так редко дают то, о чем прошу, – это моя плата за проекцию. Зато в них, в Других, скрягах и сквалыжниках, – залог моей щедрости, а значит, гарантия моего хорошего к себе отношения. Но на самом деле в них – моя собственная жадность.
Сознанию Тень рисуется мусорной свалкой, однако для храброй и чуткой души она в большей степени представляет собой тайник с сокровищами. Там спрятаны великие нереализованные возможности. Представьте себе потайную комнату в старинном доме, двери которой не отворялись лет двести. Пускай это даже никакая не сокровищница, а просто чулан. Все его содержимое было для хозяев рухлядью и хламом, который просто позабыли выбросить. Зато сейчас для нас это антиквариат баснословной ценности! Точно так же в раннем детстве каждый из нас под давлением норм и принципов ближайшего окружения, культурных сознательных модусов и безусловных правил снес в чулан собственной души множество чувств, влечений и страстей.
Возьмем для примера… да вот хотя бы зависть. Это однозначно теневое чувство, все мы знаем, что испытывать его стыдно, плохо, недостойно и т. п. Но как только мы безоговорочно уверовали в греховность и недопустимость в своей душе зависти, мы тотчас стали ее рабами. Ибо, как заметил Юнг, отвергаемое имеет тенденцию приходить к нам извне в виде судьбы. Если я не призна́ю в себе зависть, это значит, что я буду завидовать вдвойне, втройне, десятикратно! Только неприязнь к объекту зависти я буду объяснять себе какими-нибудь другими «рациональными» доводами.
На одном из групповых занятий одна участница, назовем ее Анфисой, убеждала меня и всех присутствующих, что она ни капли не завидует своей бывшей однокласснице, «золотой девочке» с красным дипломом, должностью заместителя главного врача частной клиники в 29 лет, титулом «Мисс город N – 2008», женихом-банкиром и т. д. и т. п. Наша участница была приглашена на свадьбу к «золотой девочке», где ее настиг столь страшный приступ мигрени, что по подозрению на инсульт была вызвана скорая помощь. Но Анфиса яростно убеждала группу, что нисколько не завидует однокласснице! Просто ее «бесит, что таким выскочкам и нахалкам все достается само собой». Когда участники группы начали интересоваться, в чем же именно проявляется «нахальство» успешной школьной приятельницы, Анфиса, к своему собственному удивлению, не смогла сказать ничего конкретного и просто разрыдалась. Оказалось, «золотая девочка», в отличие от остальных одноклассниц и самой Анфисы, все школьные годы корпела над учебниками, так как у родителей не было денег оплачивать ее поступление в вуз. Кроме того, с раннего детства она занималась спортивной гимнастикой, поэтому и за отличную физическую форму, и за титул «Мисс» она заплатила сполна не только полным отсутствием «нормального детства», но и многочисленными травмами.