Страница 27 из 69
А может быть, дело не в нем?
Мне вдруг резко вспомнился короткий, но яркий эпизод на лестнице, сдобренный множеством контрастных ощущений. Испуг, когда каблук предательски скрипнув, соскользнул по расщелине в ступеньке. Инстинктивная попытка удержать равновесие. Краткое чувство почти полета. Изумление, когда я вдруг оказалась вплотную прижата к чужому телу. Сильному. Жесткому. Шерсть под пальцами. И горячее дыхание, опалившее мне губы.
На краткий миг тогда я испытала, казалось бы, давным-давно забытое чувство. Оно быстро смылось злостью, негодованием и раздражением — привычными, нормальными. Но оно все же было.
Смущение.
«Не поддавайся на провокации, Эва!» — одернула я сама себя.
Подумаешь, поймал! Подумаешь, полуголым расхаживал. Чего я там не видела…
Я бросила взгляд на волка, рассеянно поглядывающего на проплывающие за окном дома, поймала ответный, дернула плечом — нет, ничего — и отвернулась. До меня запоздало дошло, что капитан, возможно, просто хочет со мной что-то обсудить, а после тяжелого дня разговоры куда приятнее разговаривать за ужином в домашней обстановке. Даже если это рабочие разговоры. И раз уж я на этот ужин согласилась, нет смысла начинать беседу в карете.
Ладно, Эва, будь с собой честна. Ты согласилась еще и потому, что тебе просто любопытно поглазеть, что из себя представляет логово оборотня.
До дома мы доехали в молчании. Меня подмывало разбавить его светской болтовней, но я выдерживала характер. Не знаю, о чем думал капитан, но не было похоже, что тишина его тяготила.
На лестнице вервольф благовоспитанно пропустил даму вперед, у своих дверей некоторое время повозился с замками и, открыв тяжелую дверь, отступил.
Я замешкалась, внезапно осознав, что добровольно и без поддержки иду не просто в логово оборотня, хуже — в дом одинокого мужчины.
…того самого, которого я последние несколько лет периодически изводила уколами.
…того самого, кому я периодически мелко — а иногда и не мелко! — пакостила.
…того самого, к которому я теперь иду одна и без защиты.
А стоит ли мне вообще туда идти?
И тут эта собака шерстяная внезапно щелкнула зубами у меня за спиной — прямо под ухом! От неожиданности я сделала резкий шаг вперед и сомневаться в разумности сего действа стало поздно, ибо оно уже свершилось.
Я возмущенно обернулась к вервольфу, чтобы высказать все, что я думаю по этому поводу — и оторопела. Он надвигался на меня с совершенно злодейской, глумливой недвусмысленной ухмылочкой…
Сердце ухнуло в пятки, по спине продрало ознобом ужаса, на краткий миг я вообразила, что со мной сейчас будет — и опомнилась.
Нестерпимо захотелось залепить мерзавцу пощечину — но на его лице уже прочно обосновалось всегдашнее безразлично-каменное выражение, тут же сменившееся непритворно-участливым.
Ах ты…
Ах ты!
Я нечеловеческим усилием воли взяла себя в руки, будто это не у меня сердце только что сделало кульбит в желудок, а пульс до сих пор частил, как у зайца, и обронила надменным тоном, прохладным и сдержанным:
— Дурацкая шутка.
— О чем вы, мастер? — фальшиво удивился капитан, и я улыбнулась ему — ласково, как умственно отсталому.
— О том, как вы клацнули зубами.
— Полно вам! Я бы никогда себе не позволил… — и, приняв самое участливое выражение, на которое в принципе была способна его рожа, он вскользь уронил, — Знаете, галлюцинации в вашем возрасте, при вашей профессии могут быть чреваты серьезными последствиями. Да и само по себе — это серьезный звоночек!
Что-о-о?!
В моем возрасте?! Да что он себе…
Ах ты, мерзавец.
Моими же словами — мне же дословно отвечать, да?
Вот что мы себе позволяем?!
А еще — мужчина! Капитан!
Я позволила последней мысли отразиться во взгляде и, облив недостойного ведром презрения, прошествовала в квартиру, намеренно звонко цокая каблуками.
Пусть на его паркете останутся следы, пусть! Мне все равно!
Увы, попытка мелко «наследить» провалилась — на полу лежал не паркет, а шелковый камень. Это было первое, на что я обратила внимание, потому что по камню каблуки звучат совершенно иначе, чем по дереву — и мысленно цокнула языком.
А неплохо живут капитаны городской стражи Лидия!
Я вот, к примеру, девушка весьма небедная. Состоятельная, будем честны, девушка. Но мне оплатить квартиру с полами из шелкового камня было бы несколько разорительно.
Капитан разулся, и я поддалась искушению — последовала его примеру. Любовно выглаженный неведомым мастером камень оказался на ощупь приятно-гладким. Шел-ко-вис-тым. Не холодным, но и не излишне теплым. Не скользким, но таким… передать это ощущение словами я бы не смогла. Как будто по нежной-нежной замше ступаешь. По летнему ручью. По весеннему лугу…
О да, по такому полу нужно ходить только босиком!
Медвежья шкура напротив камина на таком полу казалась кощунством.
Шелковый камень, правильно добытый и должным образом обработанный, имел кучу полезных свойств — например, плевать он хотел на мои каблуки. Что ему набойки дамских туфель, если его ножом не поцарапать? Он отлично держал температуру. Неплохо звукоизолировал — хотя тут, по-моему, многое от мастерства укладчика зависит…
Я подавила завистливый вздох. Ничего. Ничего! Будут и у меня такие полы! Чем я хуже этого блохастого?!
Ничем!
И даже лучше!
Второе, что бросалось в глаза — простор.
Моя гостиная, обставленная пусть и не по последним веяниям моды, но все же вполне элегантно, в духе старой доброй классики, рядом с капитанской казалась загроможденной.
У капитана в гостиной (которая, как известно, лицо дома) не было ни-че-го. Но при этом нельзя было сказать, что его дом являл гостям грубую неприветливую физиономию наподобие капитанской.
Массивный на вид, длинный диван, забранный фигурной решеткой камин у дальней стены, сейчас не разожженный, большой да шкура перед ним — вот и вся обстановка.
Но пол, выложенный из камней разного размера и формы, играющий переливами и полутонами природной темно-коричневой окраски, уложенный так плотно, что стыки между камнями были почти не видны, но стоило зацепиться взглядом хоть за один — и они проявлялись, образовывая сложный узор, похожий на таинственное послание.
Но гобеленовая вышивка на стене — огромная, от пола до потолка. Замшелый лес. Темные ели, сухие коряги и бороды мха. Удивительно искусная работа — от нее как будто веяло лесной сыростью, запахом грибниц, прелых листьев и еловой хвои.
Но окна, вместо гардин забранные каким-то непривычным их подобием — полосы ткани чуть шире самого окна, вверху крепящиеся на круглые палки, а внизу утяжеленные деревянными планочками, расшитые все той же умелой рукой — мотивы вышивки явно перекликались с гобеленом, но отличались как от нее, так и друг от друга.
А еще — двери. Мореные до темного тона, покрытые резьбой — примитивной, с травными и охотничьими мотивами, но удивительно гармонично вписавшиеся в обстановку этой странной гостиной.
В общем и целом интерьер капитану, конечно, подходил — но я, направляясь в его дом, ни за что не ожидала бы чего-то подобного.
Как-то трудно представить, что он вдумчиво и тщательно подбирал достойные шелковых полов двери и раздумывал, на каком варианте штор и вышивок остановиться.
Сюжеты не просто перекликались, они продолжали друг друга, но не так, словно являлись отрезанными частями одной большой картины — а так, будто были окнами в один мрачный и торжественный пейзаж, от которого зритель отгорожен стеной, а гобелены — окна в ней.
— Это моя матушка вышивала, — пояснил капитан, заметивший мой интерес.
— А двери?
— Батюшка.
— Вышивал?
— Нам направо, — хмыкнул вервольф в ответ.
Я, слегка устыдившись неуместной колкости, послушно последовала за Лейтом.
Столовую мы миновали быстро, я успела увидеть ее лишь мельком, отметив, что она больше похожа на гостиную нежели сама гостиная, и вошла за вервольфом на кухню.