Страница 15 из 20
Психологическая подвижность молодого поколения позволила ему быстрее и легче адаптироваться в новой ситуации, воспринять идеалы, пропагандируемые режимом. Что касается других возрастных групп, то собственный опыт и возможность реального сопоставления старого и нового режимов долгое время были основой здорового скептицизма, помогавшего преодолевать информационное воздействие тотальной пропаганды. Данное обстоятельство связано также и с тем, что диахронный вектор трансляции информации доминантен по отношению к синхронному, в соответствии с которым в реальном масштабе времени и идут адаптивные процессы. Однако с течением времени представители старших поколений постепенно восприняли идеологические установки режима и его адаптивные стратегии, поскольку особенностью информационного воздействия является то, что даже, если навязываемая информация отторгается личностью на сознательном уровне, она, постепенно накапливаясь в подсознании, оказывает влияние на личность.
Анализ специфических особенностей социальной адаптации личности при тоталитаризме убеждает в необходимости выделения качественных уровней, степеней глубины адаптации личности к заданным социально-политическим условиям. Мы выделяем, как минимум, три степени социальной адаптации личности в обстановке тоталитарного режима:
1) внешняя – «мимикрическая» адаптация;
2) неполная – промежуточная адаптация;
3) полная глубинная – аутентичная адаптация.
Рассмотрим каждую отдельно. Внешняя, «мимикрическая» адаптация – это сохранение достаточно высокого уровня автономии личности в морально-нравственных мировоззренческих областях. Во внешних проявлениях личность не выделяется из общей массы ни своим поведением, ни своими, оценками.
Признаком мимикрической адаптации служит то, что личность усваивает адаптивные приёмы и стратегии, которые позволяют ей сохранить способность к адекватному восприятию окружающей действительности в обстановке агрессивного информационного воздействия. Плата за сохранение индивидуальной автономии – это демонстрация лояльного отношения к режиму, отказ от права на индивидуальный выбор и протест.
Критерием неполной адаптации служит то, что личность в силу ряда обстоятельств утрачивает свою индивидуальную автономию или вынуждена поступиться её частью. Внешне этот тип социальной адаптации отличается тем, что личность полностью или частично разделяет морально-нравственные, политические установки режима, оправдывает его политику или соглашается с ней. Признаком неполной адаптации является частичное замещение индивидуальных убеждении теми убеждениями, которые тиражируются и навязываются личности режимом. Помимо этого при неполной адаптации личности свойственна предрасположенность к внешнему манипулированию, хотя не стоит вести речь о полной утрате потенциальной способности к критическому осмыслению действительности.
Для третьего типа характерна утрата личностью способности к самостоятельным адекватным оценкам окружающей действительности. Безоговорочное усвоение навязанной извне системы ценностей, сужение поля индивидуальной автономии до размеров геометрической точки, готовность к внешнему управлению и потребность в нем, поклонение власти и восторг от единения с ней – вот основные особенности аутентичной адаптации.
Итак, процесс социальной адаптации личности к особенностям любого политического режима составляет основу действительно стабильной социально-политической ситуации. В итоге все режимы кровно заинтересованы в устойчивости процесса социальной адаптации. Сама по себе социальная адаптация как объективный, имеющий место в любой социальной общности, любом политическом режиме процесс, лишена позитивного или негативного оценочного смысла. Не бывает хорошей или плохой адаптации: она либо эффективна, либо нет.
Приспособительный процесс в условиях, как тоталитаризма, так и демократии объективно играет положительную роль, поскольку позволяет человеку жить приемлемой жизнью. И в этом смысле для адаптированного к определённой социально-политической системе человека не играет особой роли, что за мир его окружает. Мир тоталитарных иллюзий, патернализма и упрощённых схем субъективно даже более приемлем для адаптированной тоталитарной неразвитой личности, чем мир жёстких рыночных отношений демократии. К тому же и демократические режимы используют многие способствующие оптимизации процессов социальной адаптации приёмы информационного воздействия на личность – вплоть до идеологического манипулирования и создания системы мифов, но уже в условиях демократии. Тем не менее, действуя каждый раз при решении частных проблем адаптации, именно вектор «от массы к личности»[72] определяет общую направленность прогрессивного развития демократического общества. Действительно, если мы обратимся к истории, то обнаружим, что развитие демократии как политической системы и системы общечеловеческих ценностей шло рука об руку с развитием феномена свободы.
На наш взгляд, адаптироваться в либерально-демократической системе субъект приспособительного процесса может, лишь обладая «реальной внутренней свободой», позволяющей без комплексов, оптимально и быстро приспосабливаться к любым условиям, и «мнимой свободой», т. е. знанием о существовании юридически оформленных и гарантированных прав и свобод личности. В этом заключается взаимодействие двух комплексных адаптационных стратегий демократии.
Одна из них – индивидуальная, ставящая своей целью достижение реальной максимальной внутренней свободы; другая является стратегией непосредственно социально-политической системы, которая, учитывая и принимая во внимание желания и чаяния отдельной личности, пытается совместить их со своими собственными потребностями и интересами. Таким образом, налицо процесс коадаптации двух комплексных адаптационных стратегий, которые в полном объеме реализуются именно в демократической системе, поскольку стратегии личности и стратегии системы равнозначны, не разрушают и не противоречат друг другу. «Социализация здесь служит действительным фоном, условием адаптации, поскольку она не навязывается, а предлагается каждой личности для обеспечения адекватного ее интересам приспособительного процесса».[73] Однако с развитием государства, обладающего таким сильным воздействием на общество и личность, как власть, усиливается корректировка с его стороны индивидуальных, частных адаптивных стратегий. Единственный выход из создавшегося положения – это создание людьми собственного адаптивного пространства, позволяющего приспосабливаться к режиму и предлагаемым им ситуациям без ущерба целостности личности и ее индивидуальной свободы. Социальным контекстом индивидуального адаптивного пространства в работах К. С. Гаджиева является – «гражданское общество».[74] Сама структура гражданского общества способствует адаптации индивида к различным ситуациям, но в отличие, от тоталитарного режима, силой навязывающего общие стратегии адаптивного поведения, демократическая социальная система их предлагает. С одной стороны, это быть может и жестко по отношению к личности, так как проблема выбора не всегда бывает легкой, но с другой – личность готовится к этому с детства, и здесь существенную роль играет специфика социализации.
Гражданское общество, будучи социокультурным адаптивным пространством, обеспечивает адаптацию личности одновременно на двух уровнях психики индивида: сознательном и бессознательном. При этом указанная среда потенциально включает в себя значительно больше адаптивных стратегий, чем имеет место и реально использует в приспособительной практике каждая отдельная личность. Человек в этом адаптивном пространстве обретает удовлетворяющую его идентичность и этой ситуации практически невозможно отделить социальный аспект адаптации от психологического.
При рассмотрении гуманистической и антигуманной стратегий социально-политических систем можно сделать вывод, что субъект будет максимально адаптирован и сможет испытывать состояние удовлетворённости при полном доминировании в адаптационном процессе государства или при эффективной адаптивной деятельности развитого гражданского общества по обеспечению баланса интересов личности и государства. Промежуточное состояние чревато конфликтами и дезадаптацией. Особо подчеркнём, что кризисное состояние социальной адаптации в российском обществе до сих пор определяется нашими старыми историческими «болезнями».
72
Waddock S. Building Successful Social Partnership // Sloan Management Review, 2018. № 4 (Vol. 29). – Р. 17.
73
Ромм М. В., Адаптация личности в социуме: Теоретико-методологический аспект. – Новосибирск, 2002. – С.220.
74
См.: Гаджиев К. С. Опыт введения в политологию// Полис, 2012,№ 1/2. – С.97–115.