Страница 14 из 57
«Лишь розе пурпурной сквозь нарочные стены пройти».
На небе не было ни единого облачка, да и сам цвет небо был чистым, бледно–голубым, почти что бесцветным. Можно было раскинуть руки ладонями вверх, потом сложить их на своей пышной груди и, повернув голову, изучать оставленную рукой рельефную борозду на песке. Огромные пальмы продолжали песчаный пляж: на одних из ни не было плодов, другие же, напротив, были усыпаны диковинными фруктами, на классификацию которых не хватало словарного запаса. Некоторые, напротив, были «земными». Ни на секунду не покидало абсолютно точное, константное ощущение Его. Олег был землей и небом, он был облаками и ветром, он был над головой, впереди и позади. Огромные кокосы то и дело хотели упасть со своих пальм, что, собственно, один из них и сделал. Раздался глухой хлопок, и волна полупрозрачного кокосового молока накрыла Диметру на уровне ног и живота. Он села на песок и стряхивала с себя божественно пахнущую липкую жидкость, нащупав внизу живота собственное влагалище. Удивившись, она встала и начала изучать рукой свой клитор, малые и большие половые губы.
– О! Нормальные люди уже мастурбируют! – шутливо воскликнул Олег, держащий в руках два запотевших от холода коктейля.
– Любимый, ты только посмотри!
– Да это что! Ты глянь, что у меня есть!
Олег поставил на коктейли и снял с себя шорты с гавайским рисунком. За ними скрывался эрегированный пенис 17–18 сантиметров в длине на вид.
– Потрогай, зай, как у меня пульсирует! – тоном победителя воскликнул он.
Диметра взяла его пенис в руку, он действительно пульсировал и она видела его напрягшиеся яички. Олег указательным пальцем проложил дорожку через ее пупок к гениталиям.
– А гляди, что у меня! – Диметра сжала в руках свой пышный бюст.
– Да ты вся липкая, кокосовая моя.
Он подошел к океану, густому и благоуханному, набрал пригоршню воды и вылил на нее, потом еще и еще. Вода было удивительно теплой и только тут стало заметно, что она переливалась всеми цветами радуги, находясь на ней и стекая. Олег вылил еще, а она не дала ему больше уйти к океану, обняла, прижалась к нему и почувствовала, как он прижимает ее к себе, смыкая руки на ее талии. Она утонула в нем, носом, рядом с ухом. Какой блаженное эйфорическое счастье, здесь больше нет никого, ни одно живой души и можно вечно стоять, прижавшись к Олегу, молча стоять годами, веками, тысячелетиями, миллионами, миллиардами, триллионами лет, числами с бесконечным количеством нулей стоять молча, врастая друг в друга…
– Я буду с тобой бесчисленное количество летоисчислений.
– Я буду с тобой бесчисленное количество летоисчислений.
– Моя жизнь для тебя.
– Моя жизнь для тебя.
Открыв глаза Диметра обнаружила сухость во рту и еще сохранившуюся ватность тела после вчерашнего приема препаратов. Оказалось, за ночь она перетянула на себя почти все одеяло, а Олег спать полураздетым. Он лежал на боку и взгляда от него отвести было просто невозможно! Диметра лежала и считала видимые под кожей ребра, четкий позвоночник. Она аккуратно встала, чтобы его не разбудить, собрала упаковки и пузырьки от «волшебных капель», ампулы, шприцы, положила все это в пакет и, завязав, выбросила в мусорное ведро. Закрыв кухонную дверь она принялась доставать кофейные чашки, заранее помолотый кофе. Сполоснув под проточной водой джезву она налила необходимое количество минеральной воды, молотого кофе, морской соли и поставила на плиту. Горечь от препаратов еще мешала аппетиту, но, тем не менее, она нарезала несколько колясочек колбасы. Вскоре кофе подал характерный шум и едва достигнув краев джезвы был снят Диметрой с огня и разлит по чашкам не до верха. Дальше она достала из морозилки пломбир и положила по кусочку, после чего добавив по щепотке корицы. Колумбийская арабика прекрасно сочеталась с корицей.
Дверь кухни открыл Олег, одетый медицинскую футболку «больничного» зеленого цвета и те же брюки. Олег частенько любил дома ходить в той одежде, которую ему в изобилии выдают на работе в поликлинике и это при том, что она ему абсолютно не шла. Вот полувыцветшая клетчатая рубашка на распашку, широкие заношенные штаны или протертые джинсы – вот это был Олег до мозга и костей.
– Доброе утро, радость моя!
– Доброе, любимый.
Олег подошел сзади, прижал Диметру и поцеловал в шею ниже уха.
– Ммм, – он вдохнул аромат кофе. – Какая молодец, уже и кофейку сварила!
– Да мне тут такой сон приснился, закачаться можно!
– Представляю–представляю.
– Будто мы с тобой на необитаемом острове придаемся райским утехам и у меня настоящее… – Диметра смущенно, покраснев, опустила глаза. А еще я тут шприцы и пузырьки убрала – вдруг твоя мама подумает, что мы тут герычем имплантируемся.
– Молодец, зай, а по пиздец, вони потом не оберешься, «никогда не думала, что вы этим будете заниматься», – передразнил мать Олег. Он съел кусочек колбасы и срочно запил водой. – У тебя как, тошнота еще сохраняется?
– Нет, только горечь во рту, а так все ок.
– А у меня тошнота еще, ладно, пройдет сейчас, – сделал глоток воды он.
– Попей кофейку и, будем надеяться, все пройдет.
– Угу, – она сделал несколько глотков. – Ммм, напиток богов, любимая. Да ты сама богиня, раз сей напиток твоих рук.
– Да ничего особенного, милый.
– Много–много, зай. А вот скажи, что, по–твоему, надежда?
– Надежда? – Диметра задумчиво посмотрела в окно. – Ожидание цели, я бы сказала.
– Ожидание?! – удивился он.
– Да. Ты когда–нибудь замечал следующую закономерность?.. Когда сидишь и ждешь некое важное событие, встречу или еще что, всегда замечаешь насколько при этом медленно течет время: каждый раз смотришь на часы, а стрелка, будто намертво застыла на одном и том же времени.
– Ну и?
– Надежда – то же самое субъективное замедление времени перед достижением той или иной цели. Ведь почему время течет так медленно? Оно словно дает подумать, все лишний раз взвесить перед важным событием, важной поездкой и в итоге принять единственно верное решение. Механизм надежды идентичен. В процессе надежды надеясь человек постоянно взвешивает все «за» и «против», корректирует и в итоге либо достигает объект надежды (при условии соблюдения всех корректив), либо нет.
– Ну ты теоретик, дорогая, – удивленно смеясь заметил он.
– Да ну, родной. Даже если отрастить себе мозг во лбу семь пядей, все равно тайны бытия постижимы только их автору…
– Не забывай, заюш, мы созданы как раз по образу и подобию пресловутого автора, следовательно, абсолютно все истины доступны к пониманию и нам. Заключила Диметра, достав из холодильника три яйца, взяв пиалу. Она вылила яйца и немного взбила их вилкой, взяла сковороду, налив на нее масло. Электрическая конфорка начала разогреваться.
– Помоешь? – протянула она помидор Олегу.
Он помыл, порезал и передал доску ей. Она бросила их в раскаленное масло. Диметра добавила приправу в яйца, окончательно взбила и вылила в сковороду, увернув на медленный огонь.
– Только давай классику, Димуль, без сыра и майонеза.
– Ок, любимый.
Через некоторое время аппетитно выглядящий и вкусно пахнущий омлет с помидорами стоял на столе.
– Ммм, заинька моя, как вкусно! – Воскликнув, Олег отколол вилкой еще кусочек.
– А мне кажется, пересолила, – пожала плечами она, посмотрев на него.
– Да не парься, лап, все вкусно! – Олег прожевал и неожиданно задумался, ушел в себя, взглядом в стену. – Зоя, а ты не думаешь, что надежда не коррекция цели, а есть ее окончательное формирование?
– Это как?
– Например, человек планирует в какое кафе пойти, надеясь собственно на вкусный приемлемый ужин. В процессе этого анализирует множество съестных заведений, надеясь найти вкусное и приемлемое (по цене, качеству, т.д.) или («старые добрые») заведения, знакомые давно, среди них так же. И в итоге НАДЕЖДА на чудный вечер полностью корректирует выбор.
Раздался звонок входной двери, Олег резко встал со стула и направился к ней. Посмотрев в глазок, поворотами ключе открыл дверь. Вошла его мать. Это была пожилая седовласая с тонким лицом женщина в сарафане синего цвета с изображенными огромными белыми цветами.