Посиделки с Олегом

– Люди реже ценят имея и чаще плачут потерявши.

– Ты права. А вот насчет учителей я не согласен. Учительница музыки всегда говорила, что у меня абсолютный слух. А художественная самодеятельность. – Олег улыбнулся во все лицо. – Это отдельная песня. Во всех спектаклях я играл только мальчиков, родители были в шоке когда пришли, а потом я видел даже гордость от звучащих мнений, что я юное дарование.

– Забавно. – улыбнулась она. – Когда в детстве писала стихи, да и сейчас, то не нуждалась ни в чьей критике. – Самодостаточная ты моя, иди ко мне… Олег взял обоими руками свисающие кончики галстука, перекинул его на шею Диметре и притянул ее к себе, губы оказались так близко от мужественных губ Олега, отпустившего галстук и скользящего кончиками пальцев по плечам и рукам Диметры. Молниеносно его огрубевшие от гитарных струн подушечки пальцев оказались на лице, нежные движение по вискам. Диметра резко отдернулась со страхом в глазах, бегающими зрачками, ломаными движениями рук. – Милая, я давно хотел спросить. Олег отпустил ее руки, выпрямился, откинулся на стуле, развел ноги и сложил руки на груди говоря совершенно спокойно. – Тебя, случаем никто не изнасиловал? В детстве или, может, в юности? Ты не бойся, расскажи, я же свой парень! И, клянусь, найду их, на куски порву! – Стоп, дорогой! Стоп! Никогда не было такого! – взвизгнула она и положила руки на его колени. – У каждого человека существует иерархия приоритетов жизни и смерти…

– Приоритетов жизни и смерти? – удивленно поднял брови он. – Да, приоритетов. То, после чего можно жить дальше, а после чего – нет. Насилие – жить с этим просто нельзя. К нам приходит невообразимое количество жертв, львиная доля из которых – дети до восемнадцати лет, Приоритеты... Если бы меня изнасиловали или я бы узнала о внезапно наступившем в стране голоде, то я бы непременно приняла смертельную дозу транквилизаторов! – Гы–ы–ы–ы–ы–ы, Олег расслабился. – Приняла бы смертельную дозу она… В блокадном Ленинграде люди поедали друг друга лишь бы выжить. Случись голоду – я бы любой ценой раздобыл тебе еды и поил бы тебя своей кровью до последней капли только бы ты жила.

– А я бы раскусила себе вену и поила тебя своей, до последней капли. Иначе как мы встретимся в следующей жизни?!

– Да о чем мы говорим вообще? Олег резко взял Диметру одной рукой за шею, дошел до затылка и еще более резко приблизил к себе.  Ее губы инстинктивно приоткрылись, зубы разжались навстречу поцелую. Странная категория – инстинкт. Диметра была движима не только им, а опыт от просмотра мелодрам, порнофильмов. Его активный, натренировано мощный язык оказался внутри ее рта. Движения губ, языка, представления умелых жестов рук через закрытые глаза–все это перекрывал его вкус. Поцелуй – это проба запаха любимого на вкус, неповторимо эротичного запаха. Вкус Олега – это с первых нот возбуждающая смесь беоломоровских папирос с не фильтрованным пивом. 

– Неплохо для первого раза. – похвальный голос Олега вырвал Диметру из пелены собственных мыслей и смотрел на нее горящими глазами. – Лапа моя, иди ко мне. – Олег придвинулся к ней на стуле и обволакивающими движениями ввел руку в нее трусики, нежно касаясь гениталий Диметры, поглаживая и напористо трогая. Ощущения от его рук напоминали прикосновения электрического провода, ее било током рук Олега.

– Любимый мой, –прошептала она.

– Я хочу тебя. Хочу. Х–О–Ч–У, – мечтательно протянул он и заново коснулся ее губ, целуя напористо и страстно. – Мне страшно. – отодвинулась Диметра. – Я жен мужчина, понимаешь. Я хочу тебя – хочу секса с тобой. – Нет. – испугано отказала она.

– Заюша моя, ну что ты? Я конечно понимаю, что далеко не красавец, но организм просит ласки. – Нет. Напротив, ну необыкновенно красив. Я с детства в мечтах рисовала твой образ и мечтала быть рядом, быть достойной любви именно такого человека как ты. Я засыпала и просыпалась видя тебя перед глазами. Любимый мой. – Спасибо. – слегка покраснел он. – Вчера, представляешь, я думал, рухну со смеха со стула. Старушка такая вся из себя ко мне в кабинет заходит и прям с порога прочти что: «Молодой человек, а доктор Ковалева скоро будет?». – Олег спародировал голос пожилой женщины. – Ну вот, а говоришь, не красавец. Но дело не в этом…

– Ну а в чем, детка? В чем? Почему ты этого не хочешь? – Понимаешь, милый, секс – это очень серьезно… Это тот порог не возвращения, пройдя который назад дороги попросту нет. Ты прав. Я боюсь! Боюсь будущего. Боюсь, непостоянства. Боюсь, рано или поздно веревочке придет конец, сказочка закончится и я останусь во мрак собственных воспоминаний. Я слишком долго, до тебя, находилась в плену собственных фантазий чтобы вернуться в этот мир снова. – Молодая ты еще, – заключил он – Отношения – это симбиоз двух людей, структура, проходящая вое преобразование, циклическое, от Я через МЫ до Я, произнося которое человек говорит осознавая себя лишь половиной ЦЕЛОГО и, поверь, я никогда тебя не брошу, никогда! Посуди сама, кому хочется стать инвалидом? Кому хочется собственноручно ампутировать себе руку или ногу?! Да–да, бросить – это все равно что оторвать себе половину конечностей! – Ты как всегда прав, а я как всегда со своей колокольни не знаю, что делать. – Типично русская проблема. Если бы мы вместо неразрешимых задач о том, кто виноват и что делать ответили бы однозначно на поставленные вопросы: в кого верить, на кого надеяться и кого любить, то в нашей стране наступила бы полная идиллия между властью и народом.

– Я верю в тебя. Я надеюсь на тебя. Я люблю тебя. – Не все так просто, красота моя. Помимо чувств важны, крайне важны еще прикосновения, ласки, да просто секс. – В первую очередь важны чувства. – Важно все! – рассмеялся он.

– Ну а у тебя как это было? Как было в первый раз? – наконец осмелилась спросить она. – У меня?.. – Лицо Олега внезапно приняло серьезный вид, а глаза он опустил и выдержал паузу, продолжив тоскливо грустным голосом. – Да по обдолбу все было. По утру проснувшись на полу мы и не помнили ничего. Майк был моим другом, настоящий талант, не то что я: он писал песни, а я их горлопанил под гитару на Арбате. – Вы были милой парой, да? – Нет. – отрезал он. – Майки утверждал, что мы после этой дури протрахались целые сутки, я–то не помнил ничего и по началу я хотел все скрыть от своей тогдашней девчонки, а она конечно все увидела, поняла, начала доебываться: с кем это и я. – Олег потянулся к стоящей на тумбочке банке пива, открыл, его температура была чуть ниже комнатной. – Да что мы тогда были? Мне 18 тогда было, Гальке 19. А насчет пары… Мы вместе пошли к Майку в ожидании его рассказа как мы трахались, но опоздали. Уж не знаю какой дрянью он тогда закинулся: зрачки вытянутые как у кошки, изо рта пена. Даже до больницы не довезли, он практически у меня на руках ласты склеил.

– М–да… – грустно протянула Диметра.

– Да ну его на хрен, мое хиппанутое детство!

Она приблизилась к нему и очень аккуратно поцеловала в щечку, потом еще раз и еще, раз за разом вырывая его из тленности тяжелых воспоминаний.

– Погнали, дорогая? А то на стихиздат опоздаем! Олег встал и из–под не застегнутой белом рубашки виднелась вся божественность его тела: изгибы кожи, цвет, едва заметную грудь, торчащие соски. Олег застегнул пуговицы на манжетах, потом все остальные, не застегивая лишь три верхние, поправил рубашку поверх брюк, одел черный галстук, типично затянув его лишь на половину, одел солнцезащитные очки с большими стеклами в духе Элвиса Пресли и они оба вышли на улицу. Диметра щурилась навстречу яркому солнцу, подобно гигантскому спруту раскинувшему свои щупальца по родному двору и улицам.  Троллейбус отмерял дорогу округлостью шин, Олег и Диметра сели рядом и он обнял ее, прижал к себя и в это время она преклонила голову на его плечо. – Теперь я поняла, что есть вера, – шептала она на ухо Олегу. Это наличие объекта веры, возможность всей душой крикнуть: я вею в тебя, любимый. Я верю в тебя.

Олег мечтательно улыбался ее словам и смотрел в окно, демонстрирующее безмолвно подвижную картину города.