Страница 3 из 14
– Да? Жалко, что вас тут не было, когда окочурился мой старик. Глядишь, с вашими «улучшенными характеристиками» он бы еще лет двадцать протянул на Заводе. – Хьюго подкатился к верстаку. – Ну и что такого замечательного в этом чипе?
– Он улучшит соединение между новыми и старыми деталями. Таким образом уменьшится отторжение и улучшится процесс заживления. То есть понадобится меньше лекарств. Есть и другие возможности: больше никаких прерываний сигналов, задержек или путаницы.
Мужчина понемногу входил во вкус. На самом деле он скорее размышлял вслух. Но было куда приятнее размышлять вслух при собеседнике, пусть даже это был уличный мальчишка, который понимал от силы два слова из пяти.
– Понимаешь, иногда случается так, что в ситуации большой или длительной нагрузки киборг хочет совершить некое движение – может быть, небольшое, только пальцами, или более значительное, например, подняться по ступеням, – но ничего не происходит. Заминка обычно длится полсекунды-секунду, но она ошарашивает, сбивает с толку, особенно если он в этот момент совершал какое-то сложное действие.
Но если ему повезет достичь состояния потока, то, когда происходит заминка, возникает ощущение, будто земля уходит из-под ног. Если мне удастся сохранить поток для киборгов, я умру счастливым. – Он нахмурился. – Нет, я умру счастливым, если мне удастся избавиться и от задержек и заиканий. По сути, это те же прерывания, но масштабом поменьше: ты хочешь сделать движение, ничего не происходит, и ты делаешь его вновь. В отличие от эха, во время которого одно задуманное движение повторяется два раза или больше.
Проблема – в смысле, проблема в целом – заключается в скорости передачи сигналов мозга. Даже самое совершенное кибернетическое тело работает не так быстро, как человеческие нервы. Почти так же, но не более. Я пытаюсь разогнать кибернетическое тело – а не просто ускорить движение. Хотя по большей части у меня выходит именно ускорение движения.
Он хотел было продолжить, но решил пожалеть парня, который ухитрился не уснуть во время этой лекции.
Хьюго долго молчал. Потом произнес:
– Вот об этом-то я и говорил: в Айрон сити такому нигде не выучиться.
– Я мог бы тебя научить, если захочешь, – сказал мужчина.
– Вот уж нет. Какой из меня доктор Хьюго? Вы за этим сюда переселились, чтобы делать докторов из таких, как я? Ни за что не поверю. Я едва могу поверить в то, что вы чините киборгов. Почему вы не остались в Залеме, где могли получить все, что пожелаете? Зачем было селиться в этой дыре?
От необходимости выдумывать, как увильнуть от ответа, доктора избавил звук открывшейся и захлопнувшейся двери клиники.
– А вот и мой следующий пациент, – сказал он. – Сделай одолжение, проводи его сюда, хорошо?
– Ладно, док, – сказал Хьюго. – Сделаю вам одолжение. Но работать у вас на ресепшене я не собираюсь.
– Бывает работенка и похуже, – заметил мужчина.
Хьюго рассмеялся.
– Но у меня уже есть работенка куда лучше.
Как обычно, во второй половине дня дела пошли живее. К тому времени как ушел последний пациент, мужчина так устал, что не смог проводить его до двери. Он упал в переделанное зубоврачебное кресло, с которым раньше баловался Хьюго, и поднял ноги наверх. Когда Хьюго спросил, не нужно ли что-то еще сделать, прежде чем он уйдет, мужчина только махнул рукой.
– Ладно, док, – сказал Хьюго. – Увидимся завтра!
«Да уж куда мы денемся», – ответил бледный мужчина про себя.
Доктор Дайсон Идо, высокообразованный киберхирург, к которому обращались все киборги Айрон сити, добрый самаритянин и лучший друг уличных мальчишек, страдавших от переизбытка мозгов, сказал себе, что ему всерьез следует задуматься о том, чтобы нанять помощников. По меньшей мере медсестру. На деньги, что ему давала вторая работа, вполне можно было нанять кого-нибудь приличного, хотя их и не хватило бы на то, чтобы отправить Хьюго в медицинский колледж. Проблема была не в деньгах. Завод отбирал очень немногих, кому было позволено продолжать образование. Остальные, как Хьюго, оставались плавиться в горниле социал-дарвинизма Айрон сити.
Но Идо все еще надеялся, что ему удастся пробудить любознательность в уличном мальчишке, который видел в нем в первую очередь покупателя разнообразных деталей – когда не выпытывал информацию о Залеме.
Хьюго казался сообразительней большинства детей Айрон сити. У него была компания приятелей, с которыми он тусовался, играл в моторбол и гонял на гиро-байках. Время от времени появлялись подружки, но ни одной не удалось удержать интерес Хьюго надолго. У него на уме было кое-что другое. Он так много говорил о Залеме, что порой Идо начинало казаться, что город стал для мальчишки навязчивой идеей. Из этого не могло выйти ничего хорошего.
Залемской горячкой в определенный период жизни болели практически все молодые люди нижнего города. Им нравилось воображать, как они одолеют систему и проберутся в последний, величайший на свете небесный город, который не удалось разбить давнему Врагу. Молодежь жила верой в то, что если ты по-настоящему сильно чего-то хочешь, если готов на все, чтобы достичь цели, то все твои усилия, твоя мотивация станут этаким волшебным бобовым стеблем, по которому ты сможешь взобраться в Залем. А наверху, благодаря проявленным решительности и отваге, тебя примут как героя.
Рано или поздно Залемская горячка проходила; и чем позднее, тем тяжелее был ход болезни. Но Идо понимал, почему люди с такой неохотой расставались с мечтами о летучем городе. Это все равно что отказаться от мысли о том, что в жизни может быть что-то еще, кроме унылой повседневности. Все равно что отказаться от Рая.
Идо невольно подумал о том, что существование Айрон сити было лучшим доказательством того, что между отказом от мечты по собственной воле и под давлением неодолимой суровой реальности существовало серьезное различие.
Такова была правда жизни не только в Айрон сити. Но и в Залеме. Большая часть обитателей летучего города об этом не подозревала. Они получали все, что желали, так что у них больше не было нужды мечтать.
Но только в том случае, если они были совершенны.
Его дочери суждено было стать совершенной. Как у всех жителей Залема, ее родословная была безупречной. Идо и Кирен вели правильную жизнь, не поддаваясь слабостям и распущенности.
И с его точки зрения его дочь была совершенной – самым прекрасным существом во всем их прекрасном воздушном городе. Ее болезнь не была недостатком. Залемские генетики что-то упустили, не сумели поправить все как следует.
Идо было все равно. Для него она была самим совершенством.
Проблема заключалась в представлении Залема о красоте.
Точнее, проблема была в представлении руководителя, Новы. Считалось, что хромированные линзы поверх глаз давали ему способность видеть больше, чем доступно обычным людям. Но Идо начинал думать, что все это ерунда, раз Нова не видел совершенства его дочери.
Именно Нова изгнал их из Залема. Он послал к ним домой расфуфыренных лакеев, которые сообщили, что им с Кирен придется покинуть город. Такое непростое решение, с извиняющимся видом сказали лакеи в опрятных лакейских пиджаках, но ничего не поделать, другого выхода нет. Порождение Идо и Кирен было настолько несовершенно, что не могло жить нормальной жизнью. Девочке требовалась помощь только для того, чтобы выполнять действия, которые другие выполняли самостоятельно. В Залеме подобное недопустимо. Его обитатели должны быть лучше, чем те, кто живет на земле. Иначе между двумя городами не будет никакой разницы, и с тем же успехом можно позволить всей этой немытой толпе подняться наверх и все тут изгваздать. Этого никто не хочет. Разумеется, Идо и Кирен понимают, как важно сохранить Залем в первозданном виде, особенно учитывая, что это последний небесный город.
Униженный и обозленный, Идо наконец осознал, почему в Залеме не жили люди с физическими отклонениями, инвалидностью или нарушениями психики, – почему между привилегированными обитателями не возникало даже серьезных разногласий, – и был только рад покинуть его. Но сначала он потребовал, чтобы Нова пришел к ним домой и сказал все это сам, лично ему, Кирен и их дочери. Чтобы он увидел не просто вычеркнутые из списка имена, но живых людей, осужденных на изгнание.