Страница 3 из 18
– Ой, Дмитрий, хорошо, что вы подошли.
– Здравствуйте…
Нина… Нина Ивановна, нет вроде не Ивановна, Алексеевна, наверное.
– … а что… случилось? – Дима подыскивал нужное слово.
– Сергей, ой, Сергей…
Она замахала руками, чтобы не заплакать. Дима не понимал, что происходит.
– С ним плохо…
Что?!
– Ох, что же это. Ты понимаешь, у меня соль закончилась, я хотела попросить у Сережи. Он ведь всегда такой аккуратный. Соль всегда есть. Не то, что я, растяпа.
Она спустилась на ступеньку ниже, держась за сердце и тяжко охнув.
– И вот я ему стучу-стучу. Ты же знаешь, звонок-то у него не работает. Стучу. И что-то вот как-то нехорошо мне стало, подумалось такое знаешь… нехорошее что-то. И я… подергала дверную ручку. И на ж тебе. Дверь не заперта. А он ведь всегда запирает. И между нами говоря, правильно делает, потому что кругом ворье.
Тут она снова замахала руками, но это не помогло. Слезы потекли, бороздя бескрайние морщины старческого лица.
– И я захожу, а он лежит там… а кругом эти таблетки. Господи!
Тут сверху стали спускаться санитары, держа носилки, осторожно поглядывая себе под ноги. Впереди шла врач.
Дима метнулся наверх, понял, что он помешает пройти, вернулся. Соседка отошла в сторону. Когда лицо врача стало достаточно хорошо видно, Дима собрал волю в кулак и спросил:
– Что с ним?
– А вы кто? – холодно посмотрела на него врач.
– Родственник – соврал он.
– Таблеток наглотался. Что ж вы за родственником не смотрите? По-вашему, государство должно следить, что ли?
– Нет … я не… А он сейчас как?
– Без сознания.
– Выживет? – Дима не верил, что это он говорит такое слово, да еще всерьез.
Мимо в носилках проплыло зеленое с желтым, абсолютно мертвое лицо Сереги.
– Естественно. Куда ж ему деться. Промоем и вернем чистенького. Только вы уж следите, чтоб он опять не попытался.
Врач чуть смягчилась, посмотрев на испуганного Диму.
Пропустив носилки, в подъезд вошел милиционер.
– О, Лен, привет!
– Привет, – хмуро отозвалась врач.
– Таблетки?
– Да пенталгин. Думают, что он до сих пор с кодеином.
Но она ошиблась. Сергей ничего не думал, он просто хотел избавить мир от такого урода, как он.
– Надо осматривать?
– Да что там осматривать. Даром что мужику почти тридцать, как подросток, ей-богу. Я тебе так перечислю, что он там сожрал.
Они вместе вышли из подъезда.
Дима стоял в полной растерянности.
Соседка всплеснула руками.
– Господи! Квартира-то нараспашку у него!
И побежала наверх, насколько можно было применить слово «бежать» к человеку, которому перемахнуло уже за семьдесят, а самым длинным маршрутом являлся поход в поликлинику. И дело не в пенсии. Пенсия у коренной жительницы сталинского дома на Тверской была вполне удовлетворительная (да простят ей это подмосковные пенсионеры). Ей просто было скучно на даче, в консерватории или Европе.
Диму вывела из ступора поспешность старушки. Он даже чуть усмехнулся. Что там брать-то у Сереги?
Но поспешил за ней. Не из боязни, что кто-нибудь в эти две минуты украдет обе пары ботинок из гардероба его друга, а потому, что хотел увидеть, что произошло.
Картина была классическая.
На столе пустые упаковки из-под таблеток, рядом раздавленные пластинки с выгнутыми пластиковыми кармашками. Пенталгин, спазмалгон, суматриптан, цитрамон. Стол сдвинут, из лужицы опрокинутого чая медленно каплей за каплей собирается на полу черная лужица. Видимо, Серега толкнул стол, когда падал.
Но за каким чертом? Зачем ему это понадобилось?
Дима никогда не сталкивался ни с чем подобным. То есть он, конечно, знал, что существуют на свете самоубийцы. И даже как-то раз Ирка (его бывшая) с преувеличенным ужасом и упорно стараясь трагически к этому отнестись, рассказала ему, что она узнала, что ее одноклассник бросился под поезд в метро. И действительно сделал это сам, а не случайно попал.
–А ведь я ему списывать давала в третьем классе, – всхлипывала она.
И слова, и слезы были враньем – никогда троечница Ирка не могла никому ничего давать списывать. Даже в третьем классе.
Но, пожалуй, этим случаи самоубийства, связанные с ним лично хотя бы косвенно, ограничивались.
И тут вдруг Серега? Что это? У него же даже депрессии не было. Они еще позавчера вместе смеялись под пивко. Ну, то есть Серега-то не пил. Но это для него нормально, он вообще не любитель бухать.
Нет. Все это было непонятно.
Соседка задумчиво смотрела на пролитый чай. Потом неуверенно как-то огляделась и обратилась к Диме:
– Не знаю, вытирать ли. Наверное, ведь приедет милиция, описывать будут.
– Да не, он вроде сказал, что не пойдет, – сказал Дима, имея в виду милиционера, который сразу просветлел, услышав, что врач сама ему расскажет, какие были таблетки.
– Ну да… Хотя могли бы и наведаться! Ох, ну и страна у нас! – возмутилась пенсионерка, стоя под четырехметровыми сталинскими потолками.
Потом она двинулась в сторону раковины, видимо, намереваясь взять тряпочку, но Дима вежливо остановил ее.
– Да ну что вы, что вы…
Нина Михайловна? Петровна?
– Спасибо. Вы уже и так сделали сколько. Я сам.
– Да? – с некоторой неуверенностью, отозвалась соседка, как будто сомневаясь, что Дима сможет вытереть пролитый чай. – Ладно, – решилась она доверить эту сложную задачу Диме. – Пойду. Прилягу. Сердце ведь… Стара я уж для таких вещей. Ты мне скажи, как он, когда позвонят.
– Угу. Конечно!
И как только закрыл за ней дверь, сразу сообразил, что позвонить они не смогут. Телефон у Сергея отключен за ненадобностью. Его мобильный никто не спрашивал. А в какую же больницу его повезли?
Он порылся в интернете с телефона, нашел номер Склифосовского. Собрался звонить, но вспомнил, что есть еще районная, и логичнее начать с нее. Быстро отыскав номер, он позвонил – занято. Ближайшие десять минут автопрозвона не изменили результат. Дима бросил это занятие, поняв, что все равно не знает, о чем их там спрашивать.
Велосипед! Твою же мать!
Дима ринулся вниз. Велик валялся у подъезда, там, где Дима его бросил. Н-да!
Он затащил его наверх и втолкнул в коридор Серегиной квартиры.
К своему огромному неудовольствию, Сергей обнаружил в своей квартире Диму. Тот вышел в коридор из кухни как-то боязливо, с трудом натягивая улыбку.
Дима явно не знал, подходящий ли это случай, для того, чтобы обнять своего друга интроверта, который не любил вообще никакие прикосновения. Он засунул руки в карманы поглубже, чтобы уберечь Серегу от возможного похлопывания по плечу.
– Здарова! Ну, ты как брат? Нормально все?
Во рту у Сергея была горечь, его подташнивало. Он поднял большой палец вверх.
– Фуф, ну и напугал ты меня, честно говоря. А я это … прикинь… я велик оставил на улице. Минут тридцать там провалялся, наверное. И главное, не стащили. Вот, что значит центр. У нас бы на Волгоградке церемониться не стали.
Сергей недоуменно посмотрел на велосипед, прислонившийся к стене пустого коридора.
– Да я это, думал заскочить к тебе. Мне Ирка фотку лайкнула, прикинь. Я хотел обсудить лично. Ну, все-таки знаешь, чтоб не сделать какую-нибудь тупость. А тут … «скорая», все дела. Менты даже! Ужас просто.
Сергей напрягся.
– Приходили из полиции?
– Да ты не волнуйся, – Дима шагнул было вперед, чтобы ободрить приятеля похлопыванием по спине, но вовремя взял себя в руки. – Он даже подниматься не стал. Это обалдеть. А вдруг тебя жена пыталась отравить. Даже не посмотрел!
Сергей успокоился. Он никогда не возмущался бездействием органов правозащиты.
Все также молча он пошел на кухню. Дима, не переставая говорить что-то, проследовал за ним. Сергей поставил чайник, вылил заварку, вымыл руки под кухонным краном и вытер их о похрустывающее голубое вафельное полотенце.
– Тут эта твоя соседка, Нина-как-там-ее, она скорую вызвала. А я ведь даже не знал. Ты же даже не… Я не понял, что это было, если честно. Серый ты это… У тебя депрессия что ли?