Серый волк

Когда Сергей вошел, мать и ее кавалер успели уже выпить по первой. Мать чуть подобрела.

– Ну что, отнес? – осведомилась она.

– Угу.

– Спасибо сказали? – с деланным безразличием спросила она.

– Да, очень благодарны, спросили, зайдешь ли, – соврал Сергей.

– Нет уж, сделаю им приятное – не зайду. Уроды чертовы, – прошипела мать.

Она чиркнула огнивом и прикурила «Яву».

– Ладно, ты когда обратно-то? – посмотрела она на сына.

Сергей опешил.

– Так ты меня … действительно, только, чтобы я гроб этот отнес, позвала? – опешил он.

Мать не ожидала подобной дерзости от сына.

– А ты что развалился от того, что помог? – поинтересовалась она у строптивого отпрыска.

– Нет, но я не понимаю…

– Чего тут понимать?! – рявкнула она. – Серега не мог этот ё… (где-то громко кукарекнул петух) гроб спустить. У него спина не гнется.

– А соседи что, сами не в состоянии? – обратился Сергей к «отчиму». Он бы не позволил себе так разговаривать с матерью.

– Пускать этих упырей ко мне на двор? – ответила мать за «отчима».

Сергей чувствовал, как в нем закипает неконтролируемая злость. Нет, мать он, конечно, не тронул бы. Но этого ее дружка…

Дружок вмешался.

– Ну ладно, Сергунь, че ты кипешуешь? Все ровненько. Мне завтра на смену, вместе до остановки дойдем, я доеду до Зобов, а ты дальше. Автобус до Бежецка. А там пересадку сделаешь до Твери.

– Вместе? – Сергей злобно улыбнулся своему тезке, но тот не заметил агрессии.

– Ну да. Все веселей, – подытожил тот.

– О, вот и с отчимом уже сдружился, – заметила мать. – А ты говоришь – зря вызвала. Мать всегда знает, что для сына лучше, – у нее уже начинал заплетаться язык. Бутылка была наполовину пуста. – Я тебя, сволочь такую, ростила, кровью своей, считай, кормила. Свинья неблагодарная.

Последние слова она произнесла вполне миролюбиво.

Сергей уснул быстро, несмотря на то, что сундук ему был явно маловат. Под ноги пришлось поставить табуретку. Но в самом сундуке он нашел траченный молью серый плед. Тот самый, который остался от бабушки, и которым он укрывался первые пятнадцать лет своей жизни. Плед его быстро усыпил.

Глава 13. Только один разочек

Когда он проснулся, было еще темно. Часов не было. С печи раздавался материн храп.

Накануне было выпито три бутылки на двоих. Причем Сергей только на третьей бутылке понял, что это не водка, а не самый качественный самогон. Сам он не пил, да ему и не предлагали.

«Господи, надеюсь, этот упырь наклюкался, и ни на какую смену сегодня не поедет», – подумал он сонно.

«А я надеюсь, что он ответственный работник», – бодро парировал внутренний голос.

«Иди к чёрту».

Сергей вышел на кухню. Там в темноте «отчим» жадно пил воду из ковша. Выпив полный ковш, он швырнул его в ведро с водой, смачно выдохнул, вытер губы рукавом и, судя по повороту головы, уставился на Сергея.

– Ой, фуф, крех-х-хм, Серег, напугал. Ща пойдем. Есть хочешь?

– Нет.

– Вот и хорошо, потому что все равно нечего, га-а-а-а, – заржал он.

Сергей вышел на улицу. Была еще непроглядная ночь.

«Наверное, и четырех еще нет», – подумал он, безнадежно пытаясь в черном небе увидеть хоть одну звездочку или проблески зари.

Мрак нарушал только отсвет фонаря вдалеке, у которого почему-то до сих пор не выбили лампочку.

Сергей обернулся на дверь. На крыльце мелькнуло лезвие ножа.

Что за добрый человек его здесь оставил? Такой маленький подарок судьбы. Непрозрачный намек.

Сергей сунул нож в карман.

В этот момент вышел «отчим».

Они быстро пересекли деревню и вышли на тропинку, ведущую через поле к лесу.

Материн сожитель посмотрел на ноги Сергея.

– Ой, да ты без сапог. Ща весь вымокнешь, – констатировал он.

– Как вымокну, так и высохну, – хмуро заметил Сергей.

– Наш человек. Слушай, я рад, что ты приехал. Мамка-то про тебя особо не рассказывала. Да ты знаешь, все как-то не до разговоров было, – он сделал неприличный жест бедрами и гнусно заржал.

Сергей стиснул зубы.

– Молодая у тебя мамка. Любка тебя, что, лет в пятнадцать родила?

– В шестнадцать, – буркнул он.

– Ух, шалава, – «отчим» снова гнусно заржал.

Некоторое время они шли молча. Сергей чувствовал отчаянную головную боль, хотелось курить. Он потер лицо. Нужно о чем-то говорить.

– А как Вы с ней сошлись-то? – спросил он

– С мамкой-то твоей?

«Нет, с коровой Зорькой».

Сергей кивнул, подтверждая вопрос.

– Да ты понимаешь, я с тюрьмы ехал. Не доказали там одну левую тему.

– Что за тема? – поинтересовался Сергей.

– Ишь, любопытный какой. Ну ладно, мы почти родственники, а ты парень, вижу, понимающий. Да там дуру одну нагнули. Но ничего не доказали, слава те. Да Жорка, дружбан мой, меня подбил.

– Понятно.

– Ну а че, сама, дура, виновата. Юбка вот такая, водку жрет, а как до этого, так извините, я не такая, я жду трамвая, – откровенничал «отчим».

– Угу.

Они подошли к самому лесу. Хотя на поле уже видны были первые розоватые порезы рассвета, лес чернел непроглядной ночью.

– Ну вот, и мы, понимаешь, с Жориком приняли, понятно, считай, дело-то какое, ща бы уже по этапу за Тамбов тряслись, – продолжал сожитель матери. – Ну, сил, так сказать, не рассчитали. Короче проснулся я, смотрю – какой-то полустанок. Я сдуру выбежал. Думаю, пойду что ль поищу, че тут, мож, деревня какая есть. Дело-то к ночи шло. Шел по тропинке, шел, заблудился нахрен. Ну, наконец, вышел, а дом-то ваш крайний. Ну, я зашел. А она уже походу приняла нормально, Любка, в смысле, и спала. Ну, я решил, да, фиг с ним. Лег на сундук этот. Ой, с утра такое было! – он замахал руками. – Но у меня деньги-то были, я пол-литра поставил, сразу и помирились, – он опять гнусно хохотнул.

«На сундук лег».

– Понятно, – повторил Сергей, достал из кармана нож, мягко повернулся к тезке и, резко откинув руку, быстро и точно всадил ему нож в живот. В мгновение дряблость сменило твердое жесткое мясо, услужливо расходящееся под напором железа. Сергей почувствовал, как лезвие царапнуло ребро. Нож был туповат. Но это уже было не важно.

Недоумение на лице тезки сменилось ужасом.

Сергей резко, чуть выдохнув, выдернул нож, мужик согнулся. Сергей мгновенно оказался у него за спиной, схватил левой рукой за волосы, правой со всего маху вонзил нож ему в горло, прижимая к себе грузное тело.

Мужик издал присвистывающий хрип и повалился на бок. Сергей не стал ни удерживать, ни добивать жертву.

Сергей посмотрел в еще живые глаза Сергея и сказал:

– Только я могу обнимать свою маму.

Это было забавно. Он отшвырнул нож в траву, сунул руки в карманы и весело, слегка посвистывая, вошел в лес и пошел по тропинке, ведущей к остановке на трассе.

Когда он вошел в лес, может быть из-за неожиданного после Москвы количества кислорода, а может, из-за его обычной реакции после «акта», как он иногда называл свои убийства, Сергей начал смеяться. Смеяться сильно и долго, в голос. Он никак не мог угомониться. Обнял рядом стоящую березу и, прислонившись к ней, сотрясался от смеха. На глаза навернулись слезы. Он смахнул их, дважды глубоко вздохнул. Плавно поднял и опустил руки. Но снова прыснул и опять зашелся в нездоровом хохоте. Он оторвался от березы и стал продираться через кромешную тьму утреннего августовского леса. Травы под ногами почти не было, но всюду мешали какие-то коряги и поваленные ураганом деревья. Так он шел, периодически останавливаясь из-за особенно сильных приступов хохота, пока окончательно не потерял тропинку. Ее и раньше практически не было видно, а теперь он совсем заблудился. Но ему снова было совершенно наплевать на это. Он просто шел. Наконец, он потратил достаточно сил, чтобы перестать смеяться и хоть немножко начать реагировать на окружающий мир. Издалека послышался шум проезжающей фуры. Он пошел в сторону, откуда донесся звук. Через несколько секунд проехала еще одна фура, но теперь, казалось, немного левее. Он пошел левее. Теперь правее. Так по синусоиде он постепенно приблизился к трассе настолько, чтобы слышать ее шум. Теперь он шел уверенно прямо, или почти прямо, насколько позволяли коряги под ногами. Наконец, трасса зашумела совсем близко, за деревьями замелькали огни фар. Сергей вышел к дороге. Стало чуть светлее, но фары по-прежнему были очень яркими и слепили глаза. Он загородился от них рукой. Движение было довольно оживленное.