Страница 17 из 19
Вечер, как же это здорово! Да и приятно, очень приятно появиться на вечере в училище с такой красивой девочкой. А Наташа была действительно красива, недаром все мальчишки окрестных дворов были влюблены в неё. Говорили во дворе, что на неё даже старшеклассники заглядывались. Оттого она и вела себя немножечко высокомерно со сверстниками. Но вот она стояла рядом с ним, и по тому, как вела себя, видно было, что ей это нравится – нравится быть в его обществе.
– Ты знаешь, – начал он осторожно. – У нас в училище вечер намечается.
– Танцевальный? – с интересом спросила Наташа.
– Не совсем. У нас не бывает таких вечеров, чтоб только одни танцы. Обязательно всякие там номера, песни, стихи. Но и танцы, конечно, – пояснил он.
– А ты хорошо танцуешь? – спросила Наташа.
Николай ответил уклончиво:
– Нас учат. У нас уже начались уроки танцев.
– Даже так? И девочек приглашают? Ну, на уроки? Я читала где-то, что в кадетских корпусах девочек приглашали.
– Нет, девочек пока не приглашают. Обещают… – И чтобы не отвечать на вопрос, хорошо ли умеет танцевать, поспешил спросить: – Ты придёшь?
– А ты меня приглашаешь?
– Конечно.
– Ну, тогда приду. Когда же вечер?
Николай назвал дату.
– Ну что, тогда прощаемся? – спросила Наташа. – Мне действительно пора. Погуляем в другой раз, когда тебя отпустят.
– Завтра?
– Нет, завтра мы с мамой идём в театр. Ну, решим. Заглянешь, как в увольнение отпустят.
И она, мило помахав ручкой, быстро скрылась в своём подъезде. Николай медленно пошёл к своему дому, ещё не веря в то, что произошло. Неужели Наташа, та Наташа, которая на своих сверстников и смотреть не хотела, которая его просто не воспринимала, вдруг не только постояла и поговорила с ним достаточно долго, но и согласилась и на вечер прийти, и прогуляться.
В ту пору просто прогуляться – уже кое-что значило. Особых-то развлечений не было. Да и просторных квартир у кого-то из друзей, где бы собраться компанией, тоже не было.
Прежде Николай с друзьями частенько заходил в гости к Алке из соседнего двора. Квартира у неё была маленькая, однокомнатная. Жили они там вдвоём с мамой, но мама часто дежурила, кажется, медсестрой была, ну вот и собирались.
Он шёл к дому и думал, как же быть, ведь танцевать-то он, по существу, ещё и не умел.
Минувшей весной Николай опростоволосился на танцевальном вечере, на который и пошёл-то непонятно зачем. Танцы тогда устраивали на втором этаже Речного вокзала – не в ресторане или какой-то забегаловке, а просто в зале, типа красного уголка.
Друзья вытащили его туда. Стоял в сторонке, не ведая, зачем он здесь. И вдруг подошла высокая, статная девушка, явно старше по возрасту, и пригласила на дамский танец, а был этот танец каким-то несуразным, во всяком случае, не таким, во время которого можно было под музыку просто без всяких правил потоптаться на месте. А тут, кажется, чарльстон…
Не отвертелся. Она взяла его за руки, и они кое-как попрыгали… Тогда даже песенка была: «Бабушка, отложи ты вязанье, заведи старый свой граммофон. И моё ты исполни желанье: научи танцевать чарльстон…»
В США придумали этот танец ещё до войны, впрочем, там постоянно придумывали новшества, неклассического характера, наверное, заботясь о том, чтобы можно было исполнять их без обучения, без подготовки – своеобразная борьба с наукой, сначала не слишком важной для страны, а потом и с наукой серьёзной.
В то время ребята из компании Николая уже танцевали, но танцевали у кого-то дома, выключив свет и запустив медленную музыку. Ну а настоящие танцы – это совсем другое. Вот как училище. Вечера проводили в актовом зале главного корпуса на четвёртом этаже.
Так ни до чего и не додумался. Решил попросить кого-то из друзей показать хоть некоторые приёмы быстрых танцев. Потоптаться-то под медленную музыку, наверное, и так бы смог.
С такими мыслями он поднялся на четвёртый этаж и позвонил в дверь. А дальше сцена! Почти что «прибыл на каникулы». Только прибыл он в увольнение, и не в шинели, а в мундире с галунами и фуражке.
– Ну-ну, – сказал отчим. – Вижу, время зря не теряешь. Наблюдали мы с мамой твои успехи. Наблюдали. А соседка Таня, стало быть, забыта?
То, что он минувшей весной встречался с Танечкой с третьего этажа, конечно, не ускользнуло от внимания родителей.
– Да это я так, просто, поговорил. А Татьяны сегодня во дворе не было.
– Всё-всё, – прервала мама. – Пора за стол.
Прибежала сестрёнка, восхищённая тем, что брат стал суворовцем и ходит в такой красивой форме. Уже всем друзьям во дворе рассказала. Она была на пять лет моложе, и потому друзьям её Николай казался, наверное, ужасно взрослым.
Сели за стол. Времени оставалось действительно совсем мало. Увольнительная до 22.20, идти до училища быстрым шагом 20–25 минут, ну и доклад дежурному, как предупредили на инструктаже в роте, какое-то время занимает.
За столом говорили об училище, о порядках там, об учёбе. Когда стрелки часов приблизились ко времени, которое установил для себя, и он встал из-за стола, мама принесла свёрток с кухни:
– А это ребятам возьми.
В пакете всякие крендельки, пирожки, булочки, которые мама пекла так, что пальчики оближешь.
Константинов шёл в училище, нагруженный всякими сладостями и вспоминал книгу Куприна «Кадеты». Мама принесла ему эту книжку из институтской библиотеки по его просьбе. Уж очень много он услышал о ней в первые дни в училище.
Теперь шёл и вспоминал, как вот так же возвращался из первого увольнения в училище главный герой повествования Буланин. Точно так же мама собрала Буланина в военную гимназию, сложила десяток яблок, несколько домашних сдобных лепёшек, банку малинового варенья… Напутствовала, мол, будешь варенье с чаем понемножку есть и товарищей обязательно угощать. На неделю до следующего выхода в город и хватит. В гимназии надо было явиться к дежурному воспитателю, доложить о прибытии и показать всё, что принёс из дому. И только потом идти прямо в спальное помещение. Вот там-то, у самых дверей и встретили Буланина человек двенадцать второклассников. Старшие! Значит, всё дозволено.
Николай представил себе сцену из книги. Куприн описал её ярко, видно, врезалась в память на всю жизнь. Крики:
«Новичок, угости! Новичок, поделись! Дай гостинчика, Буланка!..»
Началась свалка, но тут налетел старшеклассник, и с криком «на шарап», ударил ногой по свёртку, который взлетел вверх и рассыпался. А ведь Буланин вовсе не собирался прятать что-то, он хотел угостить ребят и уже успел сунуть кому-то в руку яблоко. Ну и вот итог: «Яблоки и лепешки разлетелись из него во все стороны, точно из лопнувшей ракеты, а банка с вареньем треснула, ударившись об стену. Свалка тотчас же закипела на полу, в темноте слабо освещённой спальни. Старички на четвереньках гонялись за катящимися по паркету яблоками, вырывая их один у другого из рук и изо рта; некоторые немедленно вступили врукопашную. Кто-то наткнулся на разбитую банку с вареньем, поднял ее и, запрокинув голову назад, лил варенье прямо в свой широко раскрытый рот. Другой заметил это и стал вырывать. Банка окончательно разбилась в их руках; оба обрезались до крови, но, не обращая на это внимания, принялись тузить друг друга.
На шум общей свалки прибежало ещё трое старичков. Однако они быстро сообразили, что пришли слишком поздно, и тогда один из них, чтобы хоть немного вознаградить себя за лишение, крикнул:
– Куча мала, ребята!..
Повергнутый сильным толчком на землю, Буланин почувствовал, как чьё-то колено с силою уперлось в его шею. Он пробовал освободиться, но то же самое колено втиснуло его рот и нос в чей-то мягкий живот, в то время как на его спине барахтались ещё десятки рук и ног».
Но и это, как оказалось, не всё. Подоспел Грузов, который ещё перед походом Буланина домой велел принести ему гостинцев. В результате главный герой повествования был избит за то, что старшие отняли у него все гостинцы.