Капуста при свете Луны

Грузины стали совещаться. Поскольку их языком никто здесь не владел, секретность переговоров была автоматически обеспечена. Аня тихонько толкнула Сергея.

– Накрылась твоя сделка, Серенький.

– Почему он Лысый? – Сергей угрюмо кивнул на хозяина. – Прическа, вроде, на месте.

Аня приоткрыла в улыбке дырку от зуба.

– Фамилия у него – Лысенко.

Хозяин, очевидно, ее услышал.

– Ты ещё здесь, золотко? – спросил он с тем же прищуром. – А ведь я рассержусь.

Анюту будто ветром сдуло.

– Берём, дорогой, – объявил между тем Гурам. – Доставка ваша?

– Обсудим, – сказал хозяин. – Посредники свободны. Как говорится, спасибо за внимание.

Сергей и Григорий поплелись к выходу.

– И вам спасибо, – через плечо буркнул Сергей.

– Э-э… погоди, дорогой! – крикнул ему Гурам.

– Отвали, Гога! – прогремел Гриша, захлопывая за собой дверь.

Выбравшись из полуподвала, они зажмурились от яркого солнца. Духота стояла нестерпимая. Всё словно замерло, лишь какая-то очумелая птаха распевала в листве тополя.

– Ю о'кей? – спросил Григорий, открывая дверцу «нивы».

Сергей собрался было ответить коротко и смачно, однако заметил бегущего к ним Зураба.

– Сейчас я его урою, – процедил сквозь зубы Сергей.

Зураб подбежал, улыбаясь.

– Вот возьми. – Он сунул что-то в карман серёгиной рубашки. – Гурам сказал, – кивнул он на Гришу, – купи ему штаны. – И грузин припустил обратно.

Сергей извлёк из кармана купюру в 50 долларов.

– Ну, падлы! – побагровел он. – Сейчас я им, бля…

– Да ладно тебе, Серёнь! – Григорий выхватил у него купюру и положил ему же в карман. – Хорош разоряться.

Сергей бросил на него презрительный взгляд.

– Хочешь взять подачку? Да, Гринь?

– Ага. – Григорий сел за руль. – Столько мы заработали, ам сори. Мы и этого не стоим.

– Да нас просто кинули, мудило! – Сергей стоял у распахнутой дверцы. – Хочешь это проглотить?!

Гриша взглянул на него, как на больного.

– Серёнь, мы еле задницы унесли. Ты чё, не врубился?

Хлопнув дверцей, Сергей зашагал прочь.

Григорий завёл мотор и медленно поехал с ним рядом. Так они шли-ехали вдоль по улице до тех пор, пока Сергей не наткнулся на торговку помидорами, опрокинув пару ящиков.

– Ну ты, отморозок! – взревела пропотевшая баба. – У тебя глаза где, на жопе?!

– Извините, – пробормотал Сергей, в то время как прохожая старушка бойко совала упавшие помидоры к себе в кошёлку.

Через открытое окно «нивы» Григорий пробасил:

– Серёнь, гляди: бананами торгуют. Толкни их пузом, а я подберу. А, Серёнь!

– Послушай, придурок… – собрался ему выдать Сергей, однако махнул лишь рукой и влез в притормозивший джип. – Давай пропьём эти баксы, – предложил он.

– Ну, Серёнь, – Гриша резко рванул с места, – умнеешь на глазах. Смотри, вон пошла: прямо трусы виднеются. А ножки в норме, да, Серёнь? Сейчас заедем в кафешку, тут поблизости. Там такие шашлыки!

Обшарпанный джип лихо развернулся на проезжей части, прямо перед грузовиком, и покатил по нагретому шоссе. Остановить его никто не пытался: кому, в сущности, он был нужен.

2. Капуста при свете луны

Если в театральной проходной повесили зеркало, это вовсе не означает, что проходящие мимо актёры должны вспоминать о недостатках своей внешности. Оля Казанцева, например, относилась к своему отражению весьма благосклонно. Из зеркала ей улыбалась очаровательная блондинка в белой блузке, в белых брючках и в белых босоножках на каблучке. И девушка эта, несмотря на жару, выглядела свежей, словно только что из холодильника.

– Хороша, чего уж там! – похвалила вахтёрша.

Это прозвучало искренне, и Ольга печально отозвалась:

– Старею, тётя Настя, старею.

– Попробуй сесть на диету, – посоветовала из-за её спины веснушчатая физиономия с торчащими рыжими волосами. – Или походи в бассейн дважды в неделю.

– Да, Алевтина, – вздохнула Ольга, – умеешь ты сказать приятное.

– Стараюсь. – Алевтина потрогала рукав Ольгиной блузки. – Хороший матерьяльчик. Как тебе наш паноптикум?

Ольга улыбнулась.

– Планы грандиозные. Польские гастроли многим ударили в голову.

– То есть тебе как бы всё равно? – Алевтина тщетно пыталась, расчесать свои непокорные пряди. – Ты как бы выше этого? Ольга взглянула на неё с сожалением.

– Извини, Аль: меня ждут.

– Нет, ты не ускользай. Ты ответь…

Актрисы вышли из проходной. Ослепительно сверкало полуденное солнце. Ольга расстегнула на блузке пуговку и надела тёмные очки. Рыжие волосы Алевтины походили на солнышко в миниатюре, и цветы на её платье подрагивали от ветерка.

– Ба! – воскликнула Алевтина, приставив ладонь козырьком. – Да это же Валя Гиршин!

Высокий мужчина возле зелёной «хонды» помахал им рукой. Ольга перекинула через плечо изящную белую сумку.

– Пока, Аль. Я пошла.

– Фигушки, – возразила Алевтина, – я должна поздороваться. Это же Валя Гиршин! – повторила она, приближаясь к зелёной «хонде». – Ты один и без охраны!

Мужчина приветливо ей улыбнулся, и по его загорелому лицу, как мелкие трещины, побежали морщинки.

– Здорово, душа моя. Всё хорошеешь.

– Куда уж мне! – Алевтина покосилась на Ольгу, по-хозяйски приоткрывшую дверцу автомобиля. – Тут и без меня прелестниц хватает. Сам-то как?

Мужчина пожал плечами.

– По-всякому.

– Понятно, – вздохнула Алевтина. – А мы вот из Польши вернулись. Уезжали, стояла жара. Там было, как в парилке. Приезжаем – в Москве пекло. Кошмар какой-то!

Ольга раздражённо вмешалась:

– Алька, мы спешим. О погоде – в другой раз.

– Спокойно! – Мужчина с улыбкой встал между ними. – Ну и как гастроли? – обратился он к Алевтине.

– Полный триумф! Наш Смирницкий, ну ты представляешь… – Алевтина забавно передразнила осанку и походку худрука, – просто купался в лучах славы. Это надо было видеть!

Мужчина рассмеялся.

– Могу себе представить.

Тут дверь проходной шумно распахнулась, и длинноволосый субъект, раскинув руки, взревел:

– Валя, подлец! Приди в мои объятья!

Владелец «хонды» просиял.

– Сам приди, каналья!

Объятья тут же состоялись, сопровождаясь фырканьем и похлопываньем по спине.

– Здоровый, гад!

– Ага! Возьмёшь на фирму грузчиком?

Ольга выглянула из окна машины.

– Просись, Вань, в шуты. Могу похлопотать.

– Молчи, капуста! – отмахнулся длинноволосый.

Владелец «хонды» обернулся к Ольге.

– Новая кликуха?

– Роль у неё такая, – охотно пояснил Ваня, – в детском спектакле. Там колдунья превращает принцессу в кочан капусты. Это большое достижение отечественной драматургии. Притом находка режиссуры: при свете луны тень от капусты напоминает розу.

– Смирницкий от этого кипятком писал, – хихикнула Алевтина.

– В результате всех перипетий, – продолжил Ваня, – храбрый принц (его, естественно, играю я) эту самую капусту расколдовывает, и она в гнусном облике Ольки укатывает в твоём гнусном зелёном авто.

Алевтина вновь хихикнула.

Ольга сдвинула тёмные очки на кончик носа.

– Очень смешно. Валь, мы опаздываем.

Владелец «хонды» с явным сожалением развёл руками.

– Ладно, ребята. Рад был с вами…

– Плюнь на всё, – перебил Ваня. – Поехали на пляж.

Алевтина взяла его под руку.

– Пойдём, лапа. Им с народом не по пути.

Ваня отстранился от неё королевским жестом и обратился к спутнику Ольги:

– Валентин, хочешь стихи на дорожку?

– Валяй, – с улыбкой кивнул Валентин.

Прокашлявшись, Ваня продекламировал:

Валентин расхохотался.

Ольга посмотрела на Ваню поверх очков.

– Ты сегодня в ударе, блестишь прямо. Валька, поехали!