Страница 12 из 18
Валентин поцеловал Ольгу.
– Листок за листком, – повторил он, укладываясь на спину.
– Тебя заклинило? – Ольга положила голову ему на грудь. – Скажи что-нибудь приятное.
– Ты была великолепна.
– Спасибо, милый. Ты тоже,
– И тебе спасибо, дорогая. Интересно, что у тебя сейчас в голове?
– Ничего, абсолютная пустота. – Она потёрлась щекой о его плечо. – Давай спать: трудный был день. – Чмокнув его в шею, она переместилась на свою подушку и свернулась калачиком.
Не прошло и пяти минут, как Валентин услышал её глубокое ровное дыхание.
Сам же он долго смотрел в потолок, потом вздыхал и вертелся и наконец решительно встал.
В ванной он ополоснул лицо и снял с трубы свои носки. Часы показывали без четверти полночь.
Валентин оделся и, склонившись над Ольгой, прошептал:
– Пожалуй, пойду.
– Почему? – спросила она сонным голосом.
– Не спится. Буду кряхтеть – только тебя измучаю.
– Ладно, лап… аккуратней за рулём. – Ольга перевернулась на живот. – Позвони утром.
Валентин поцеловал ее в посеребрённую луной щёку.
– Спокойной ночи, – пожелал он, бесшумно закрывая за собой дверь.
Ольга спала, сбросив одеяло и живописно разметавшись на постели. Сновидения её были причудливы весьма. Переходит, к примеру, она улицу, как положено, на зелёный свет. Греет солнышко, птички поют. Вдруг вырастает перед ней омоновец с дубинкой. «С вас, – говорит, – штраф, двести сорок три бакса». – «За что?! – возмущается Ольга. – Я ничего не нарушила!» – «Как не нарушили? – Дубинка омоновца нависает над её головой. – Разве не вы арендуете этот переход через Тверскую? У вас уже за полгода не плачено». Подобные истории развлекали Ольгу до утра. Но телефонный звонок спугнул их, словно крик петуха.
– Подруга дней моих суровых, – проревел знакомый до боли голос, – ещё ты дрыхнешь или нет?
Ольга зевнула в трубку.
– Короче, Склифосовский.
– Ясно, – голос перешёл на будничные интонации, – опять куришь в постели. Сгоришь когда-нибудь.
– Вань, побойся Бога… – Ольга вновь зевнула. – Я даже пи-пи не сделала. Тебе чего?
– О'кей, буду краток, – пообещал Ваня. – Почему ты отшила Зинаиду?
– Я не отшила, я обещала подумать.
– Не юли, скажи честно: можем мы на тебя рассчитывать?
– Вань, я сказала честно: делать внеплановый спектакль не жажду. Особенно – в постановке Гены Велихова. Ей-богу, ребята, вы охуели! Лечиться вам надо!
– Ясно. – Голос Ивана стал ледяным. – Альку ты накрутила?
– Я?! – Ольга резко села, свесив ноги на пол. – Да Алевтина мне плешь проела: как это бесперспективно, как ей неохота и как перед вами неудобно!
– Вы обе – великие умницы, – буркнул Иван и продекламировал:
У Оли и Али
Анализы брали…
Ольга дала отбой. «Баран!», – огрызнулась она и с трубкой в руке подошла к окну. Жара ощущалось уже с утра: солнце выглядело торжествующе, в небе – ни облачка.
Телефон в Ольгиной руке зазвонил.
– Не понял, – прозвучал голос Ивана, – у меня что-то со связью или ты повесила трубку?
– Со связью порядок, – сказала Ольга. – Но если ты собираешься капать мне на мозги…
– Теперь понял, – перебил Иван. – Захочешь со мной поговорить, начни с извинений. – Послышались короткие гудки.
Ольга вздохнула и принялась убирать постель. Телефон опять зазвонил.
– Ольга Михайловна, здравствуйте, – произнёс вежливый грубый голос. – Где живёт ваш должник?
Ольга взглянула на часы. Было ровно десять, минута в минуту.
– Это Володя? – уточнила она всё же.
– Узнали, богатым не буду. Куда нам ехать?
– Район Смоленской.
– Так, значит… Мы заедем за вами в полдвенадцатого. Ждите у подъезда. – Он повесил трубку.
«Только так», – одобрила Ольга, отправляясь в душ. Она пустила воду под сильным напором и, тихо постанывая, принялась массировать себя пучком колючих холодных струек. Это заменяло ей гимнастику.
Приведя себя в порядок и позавтракав, она критически оглядела свой гардероб. Взяла открытое жёлтое платье, повертела и отложила. Примерила короткую клетчатую юбку и с сожалением повесила на место. В итоге для встречи с бандитами она выбрала белую маечку, джинсы и кроссовки. Это было, так сказать, соломоново решение.
У подъезда Ольгу ждал чёрный «ниссан» с тонированными стёклами. При её появлении передняя дверца приоткрылась и показался могучий торс хмурого детины. Волосы его, как водится, были коротко стрижены, а глубоко сидящие глазки смотрели холодно и цепко.
– Садитесь, Ольга Михайловна. Времени у нас в обрез.
Ольга широко улыбнулась:
– Володя, а вы похудели.
– Похудеешь тут, – вздохнул Володя. – Ничего, если вы назад сядете?
– Да ради Бога. – Открыв дверцу, Ольга проскользнула на обитое кожей сиденье. Машина мягко тронулась. – Ну и жара! Стекло опустить можно?
– Зачем? – Сидящий за рулём парень нахально разглядывал её в зеркальце. – У нас кондишн, как в лучших домах.
– Знакомьтесь, Толян, – обернувшись, представил Володя.
Толян был худощав, не так накачан и волосы его были собраны в косичку. Если бы не дебильная ухмылка, лицо его можно было бы назвать красивым и нежный мальчишеский румянец укрепил бы это впечатление.
Ольга держалась с простотой английской королевы.
– Очень приятно. Оля, – представилась она в ответ.
Толян провёл ладонью над приборной панелью.
– Кондишн тянет как зверь, – удовлетворённо заключил он. – Чё-то я не въехал, Оль…
– Ольга Михайловна, – поправил Володя.
– Да брось ты: свои люди! – Толян через плечо подмигнул Ольге.
Ольга благоразумно промолчала.
Полуобернувшись к Толяну, Володя вонзил в него свои колючие глазки.
– Ты слышал? Или тебе уши прочистить?
Повисло тяжёлое молчание. Оба парня были в тренировочных штанах и в модных майках без рукавов. На груди Толяна покачивался крест на золотой цепи, а бычью шею Володи, как ни странно, ничто не украшало.
– Я не понял, Ольга Михайловна, – с утрированной учтивостью проговорил Толян, – мы должника вашего должны отметелить или так… просто чайку попьём?
Володя приоткрыл было рот, но вдруг обернулся и вопросительно посмотрел на Ольгу. Она деловито сообщила:
– Мой должник, между прочим, женщина.
Парни обменялись взглядами.
– Клёво. – На губах Толяна заиграла привычная ухмылочка. – А она как на внешность, ничего?
Ольга пожала плечами.
– На чей вкус?
Володя обратил на неё буравящий взгляд.
– Ольга Михайловна, Валентин говорил: мужик.
– Значит, он что-то напутал, – захлопала ресницами Ольга. – Я ему сказала: мне должны. Возможно, это прозвучало как «должник». Вероятно, он решил, что должник – обязательно мужчина.
Не сводя с неё взгляда, Володя почесал переносицу.
– Лабуда какая-то. Я думал, вас динамят внаглую…
– Что ж, по-вашему, – перешла в атаку Ольга, – женщинам долги надо прощать? Они что угодно вытворять могут?
– Угу, им только дай! – поддержал её Толян. – Руку отхватят! Какие подлянки бабы устраивают – мужику не снилось! Тут, Вова, нельзя спускать на тормозах!
Володя перевёл на него хмурый взгляд.
– В левый ряд давай: сейчас поворот будет.
Дальше ехали без разговоров. Лишь короткие реплики Ольги указывали дорогу.
В подъезд вошли гуськом: Ольга, Толян, Володя. Дом был старый, что называется, «сталинской постройки». На лестнице валялся мусор, пахло мочой.
– Чё-то я не въехал, – Толян брезгливо повёл носом, – тут лифта, вообще, что ли, нет?
Володя хмуро на него покосился.
– Взять тебя на руки?
– Третий этаж, – бросила через плечо Ольга и зашагала вверх по лестнице.
Металлическая дверь, обитая дерматином, имела смотровой глазок. Володя и Толян проворно распластались по стеночке. Ольга нажала на кнопку звонка. Громыхнули засовы, дверь открылась, и Галина зачирикала:
– Привет, Оль! Шубу мне через часик привезут. А пока мы дёрнем кофейку, потреплемся…
В квартиру они вошли тем же гуськом, и последний, Володя, тщательно закрыл за собой дверь. Огромная с высокими потолками комната походила на лавку старьёвщика: массивная мебель, хрусталь, керамика, пыльные пейзажи – всё без порядка, всё в куче.