Троечник

– В самый раз. Жарковато даже.

– Ну смотри. Может, тебя подвезти?

Антон шагал от него задом наперёд, и ветерок играл его кудрями.

– Спасибо, мне тут ходьбы-то…

Спиной Антон наткнулся на мужика в бейсболке, посасывающего на ходу пиво. Мужик едва бутылку не выронил.

– Ты чё, оборзел?! – взъярился он. – Куда прёшь, чмо?! Зенки, что ли, на жопе?!

Антон виновато произнёс:

– Извините, зазевался. – И, обогнув «потерпевшего», двинулся восвояси.

Мужик в бейсболке, однако, извинением не удовлетворился. Хлебнув из горлышка, он потопал за Антоном.

– Слышь, ботан! Ты чё, думаешь вот так слиняешь?!

Тут на плечо ему легла широченная длань. Мужик обернулся, готовый к сваре, но узрел Севу, глаза которого скрывались за тёмными очками, а под распахнутым пиджаком бугрилась наплечная кобура.

– Пойдём, – пробасил Сева, – дело есть.

Мужик, само собой, попытался отступить.

– Чё-то я не врубаюсь, уважаемый…

Но рука, будто клещи, сжавшая плечо, влекла его к серой «тойоте». В панике «потерпевший» заверещал:

– Эй, это к чему?! Никуда я с тобой не поеду! Хрен заставишь!

Сева вручил ему влажную тряпку.

– Протрёшь стекло – и свободен.

Мужик в бейсболке перевёл дух и хлебнул пива.

– Я чё, нанялся, что ли?

Сева поправил на носу тёмные очки.

– Пять минут тебе. Время пошло.

Мужик, матюгнувшись, принялся драить окно автомобиля. Сева присел на лавочку и взглянул на часы.

– Сделаешь работу, – сказал он, – тряпку себе оставь. Пригодится в хозяйстве.

Мужик матюгнулся позаковыристей, однако ослушаться не посмел. Прохожие торопились по своим делам, и никто ни на кого не обращал внимания.

Глава 2

Трёхэтажное здание районной поликлиники, хоть и отремонтированное, выглядело убого снаружи и внутри: теснота, мрачность и бестолковая планировка помещений. Многие пациенты, впрочем, ощущали себя здесь как дома, образовывая в коридорах, что называется, клуб по интересам. В основном, разумеется, это были пенсионеры, привыкшие воспринимать доктора как нерадивую прислугу. Сказать, что подобное отношение Антона Климова бесило – значит, выразиться не точно. С одной стороны, Антон чётко понимал, что при нынешней системе здравоохранения ничего лучшего ожидать не приходится, с другой стороны, невзирая на своё понимание, молодой доктор неоднократно выходил из себя, нарушая этику врачебного поведения. Вот и сегодня, чёрт возьми, в это сентябрьское солнечное утро…

Обрюзгший господин, благоухающий дезодорантом, не желал покидать кабинет.

– Коновал, а не врач! – вскрикивал он фистулой. – Неделя коту под хвост, результат – ноль!

Это был первый сегодняшний пациент, и Антон – как водится, весь в белом – сидя за столом, делал запись в его амбулаторной карте. Стол напротив Антона занимала его медсестра Надежда Фёдоровна – суровая тётя, мечтающая досидеть до пенсии без лишних беспокойств.

– Не скандальте, мужчина! – одернула она пациента. – Сбавьте обороты!

Надежда Фёдоровна была, как говорится, крепко сбита и суха как вобла. Благообразие её лица особо подчёркивалось седеющими волосами, зачесанными на прямой пробор.

Пациент, прокашлявшись, понизил голос:

– Просто зла не хватает. Что вы там строчите? – обратился он к Антону. – Поэму или роман?

– Справку для прокуратуры, – отозвался Антон. – Коновал, а не врач. Результат ноль.

– Как остроумно! – скривил губы пациент. – Речь идёт всего лишь о вашей профессиональной добросовестности. Разве я требую многого?

Антон развернулся к нему корпусом.

– Вы требуете лишь продления больничного листа. Если завотделением подпишет, не возражаю. У вас всё?

Обрюзгший господин побагровел.

– Когда я лечился у приличных врачей, – вновь прозвенела его фистула, – мне прописали цефатрин, и всё более-менее приходило в норму! С какого, простите, бодуна вы назначили мне уредит, который…

– Урегит, – поправил Антон. – Продиктовать по буквам?

– Уредит, урегит… Муторно мне от него, ясно вам?!

– Меньше пить не пробовали?

– Да как вы… Я в рот почти не беру!

Медсестра, встав из-за стола, решительно шагнула.

– Мужчина, выйдите! – возвысилась она над скандалистом, и контрастные черты её лица выразили непреклонность. – Выйдите немедленно!

Пациент попятился, но позицию не сдал.

– Хочу знать, зачем мне этот урегит!

В дверь заглянула дама средних лет в брючном костюме.

– Что у вас тут, полостная операция? Моё, между прочим, время…

– Женщина, вас вызовут! – рявкнула медсестра и, водворив порядок, обернулась к доктору. – Выпишите ему цефатрин, Антон Алексеевич. Пусть отвяжется.

Антон потёр переносицу.

– Это неправильно, Надежда Фёдоровна. Хотя… – Он перелистнул амбулаторную карту. – Выписать вам цефатрин, Николай Викторович? Тогда успокоитесь?

Скандальный господин выпятил губу.

– В каком смысле успокоюсь? На кладбище?

– Надеюсь, не столь радикально, – пожал плечами Антон. – Нужен вам цефатрин или нет?

– Что значит мне нужен? Вы же назначили урегит. Всё равно вам, что ли?

– Угу, – кивнул Антон. – Что скажете, то и выпишу.

Обрюзгшее лицо пациента стало злобно-торжествующим.

– Вот оно! Просто великолепно! – Он двинулся из кабинета бочком. – Поговорим в другом месте, доктор! – Дверь за ним захлопнулась.

Медсестра опустилась на стул.

– Господи, зачем мне такие приключения в конце жизни? Антон Алексеевич, он пойдёт к Брагину.

Антон подвинул к ней карту скандалиста.

– Флаг ему в задницу.

– Не всё вам будет сходить с рук.

– Участкового терапевта, Надежда Фёдоровна, согнуть непросто. Притом бунт его бессмыслен и беспощаден.

Медсестра со вздохом направилась к двери.

– Ей-богу, вы как мальчишка. – Приоткрыв дверь, она пригласила: – Следующий!

В кабинет ступила дама в брючном костюме. Она хмурила брови, пряча улыбку. Её осветлённые взбитые волосы, как говорится, ниспадали на высокий лоб.

– Так-так! «Женщина, вас вызовут!» – процитировала она. – Вот спасибо, Антон Алексеевич: дождалась!

Антон развёл руками.

– Издержки сервиса, Раиса Васильевна.

Медсестра, присев за свой стол, вытянула из стопки амбулаторных карт нужную и передала доктору.

– Конечно, я вас узнала, буркнула она пациентке. – Но этот хрен моржовый так меня достал… Вонючка, прости Господи!

Дама в брючном костюме улыбнулась, продемонстрировав жёлтые от курения зубы.

– Извинения приняты. Могу я присесть?

Антон подвинул к ней стул.

– Как ваш гастрит, Раиса Васильевна?

– Ну, в принципе… – дама села, закинув ногу на ногу, – бюллетень можно закрыть.

– Я не про больничный, а про ваше самочувствие.

– Ах, Антон Алексеевич! Какое самочувствие в мои годы?

Антон вздохнул.

– То есть с диеты вы соскочили, приступы глушили альмагелем, но желудок всё равно побаливает?

Пациентка вертела на пальце массивное обручальное кольцо.

– Разве от альмагеля поправляются?

– Ценю ваш юмор, Раиса Васильевна. Но, простите, жрать надо меньше.

– И вы меня простите, Антон Алексеевич, но жрать меньше я не в силах. Примите как факт.

– Попытались бы хоть, – встряла медсестра. – Я вот и сама недавно…

– Пыталась – не выходит! – отрубила пациентка. И, смутившись от своей резкости, кокетливо повела плечом. – Хорошей женщины должно быть много. Не так ли, Антон Алексеевич?

– Хорошей женщины должно быть в меру, – возразил Антон. – Ладно, Раиса Васильевна…

Его прервал заглянувший в кабинет подросток.

– Льготные рецепты здесь выдают? – осведомился он ломающимся баритоном.

– Какие ещё рецепты?! – зыркнула на него медсестра. – Ты вообще как сюда забрёл?! Знаешь, где у нас детская поликлиника?!

Пацан насупился. Лицо его покрывали прыщики, в ухе поблескивала серьга.

– Да я ж не для себя, для крёстной. Чуть что – сразу чморить! Пенсионерка она, инвалид первой группы. Паспорт её у меня, всё по правилам.