Записки заключенного

И тут выявилась интересная закономерность: позволить себе отовариваться на пять базовых величин, в основном, могли именно те, кому этого делать не позволяли, – зеки с исками. Это были либо бывшие бизнесмены, сидящие за налоги или незаконную предпринимательскую деятельность, либо взяточники-чиновники, в общем, те, кого ждали, и о ком заботились.

С другой стороны, были люди на улучшенных условиях содержания с законной возможностью хорошо отовариваться, но без денег. Чтобы восстановить Вселенскую справедливость, те, у кого были иски и финансовая возможность отовариваться по максимуму, искали тех, кто был на улучшенных условиях, но без грева (поддержки с воли). Родственники переводили на них деньги и, таким образом, исковики (так в зоне называют сидящих с исками) могли отовариться. Правда, людей на улучшенных условиях содержания и совсем без грева было мало и на всех не хватало, поэтому чаще всего исковики закупались на одну базовую величину. В основном, это были люди приличные, воспитанные и образованные (относительно остальных сидельцев), и их было немного жаль.

Но, несмотря, на подобные трудности, отоварку любили и часто на нее ходили даже те, у кого не было денег и они об этом знали. Потому что это было движение, потому что там можно было пообщаться с женщинами, потому что это был магазин – кусочек вольнячей (вольной) жизни в зоне и определенное разнообразие. Кроме того, можно было присмотреть, кто что взял, чтобы потом поклянчить.

В дни отоварки на секторе отовсюду раздавалось шуршание оберток: зеки пили кофе со сгущенкой, ели рулеты. Даже совсем безденежные старались купить хотя бы халвичку, чтобы съесть её с чаем. Все были немного добрее и слегка опьянены небольшим дуновением свободы. Ведь в магазине мы сами решали, что взять. У нас был выбор, пусть и ограниченный по деньгам и продуктам, но выбор не из серых возможностей зоны, а раскрашенный цветными обертками конфет нескольких видов, колбасами и красной икрой. Пусть половину из этого многие зеки никогда бы себе не позволили, суть отоварки не в этом. Это был настоящий, магазин, с продавщицами, где ты на секунду мог почувствовать себя человеком.

Глава VII

Старый дом

Зона была переполнена. В карантине (своеобразном отстойнике, где зеков выдерживают две недели после этапа, пока к ним присматривается администрация и распределяет по отрядам) стояли трехъярусные нары. В секторах под спальни были переделаны некоторые раздевалки. Очень маленькие раздевалки, без окон. В них жили человек по десять, и было довольно душно.

Спальни

Жилая часть зоны состояла из двух кирпичных двухэтажных бараков на два подъезда. Двери в них находились с противоположенных сторон зданий и вели на разные этажи. Около каждого подъезда была относительно большая "локалка" – участок, огороженный забором (сам забор тоже называется "локалкой"), по которой зеки совершали променад. Подъезд с локалкой назывался сектором. В каждом секторе жило по два отряда.

Стадион, баня, столовая, санчасть и клуб (здание, где находятся библиотека, кинозал и администрация) – несут вспомогательную функцию и сейчас нас не очень интересуют. Жилые бараки 1981 года постройки, несмотря на бесконечные ремонты, выглядели нехорошо – было видно, что они многое пережили.

Не считая переделанных под спальни раздевалок, в нашем секторе, как и в других, было четыре спальни. Три "конюшни" – комнаты, в которых жило очень много зеков, человек по шестьдесят-семьдесят. И одна, относительно небольшая спальня на сорок человек, переделанная из "ленинки" (зал для просмотра телевизора и проведения собраний). В "ленинке" жили завхозы и прочие "авторитетные" зеки, находящиеся с ними в хороших отношениях.

Немного частной собственности

Когда я заехал в зону, огромные размеры спален, даже "конюшен", не ощущались. Поскольку хатки тогда еще занавешивали.

Хатком называют две нары, проход между ними и тумбу, если она там стоит. Фактически это маленькая квартирка для зека, в которой он проводит большую часть своего срока: приходя с работы, отдыхая, перед сном, во время подъема, читая, кушая – все хозяйство и жизнь сосредоточены в хатке. Поэтому соседей по хатку зеки стараются выбирать себе сами, и делают это очень аккуратно, и тщательно обдумывая.

Так вот, хатки занавешивали с трех сторон простынями: по бокам и с прохода. Причем, занавеска на входе выполняла функцию двери: если простыня висела, значит, хозяева заняты чем-то важным и прежде, чем зайти в хаток, нужно постучать и дождаться разрешения войти. В некоторые хатки зеки ухитрились протянуть розетки (кое-кто проводил их даже под полом) и спрятать так, что, даже перевернув все кверху дном, милиция ничего могла найти.

Хотя в секторе была комната для хранения сумок и раздевалка, зеки многие свои вещи старались держать ближе к телу. Поэтому в хатках возле стен висели куртки, а под нарами стояли сумки. Как и комнаты, их старались украшать. Доходило до того, что в одной спальне в двух соседних хатках стены были выкрашены в абсолютно разный цвет, что очень раздражало милицию, любившую принцип "единообразия".

С хатками связана проблема дележа места. Периодически в спальнях проводили ремонты, и все нары нужно было выносить. Когда их возвращали, постоянно начиналась ругань за сантиметры территории, могло дойти и до драки. Это неудивительно: в ситуации жесткого ограничения пространства и довольно узких хаток сантиметр пола был равен километру, если не больше, земли на свободе. Бои за эти сантиметры были суровые. Потом зеки начали разными способами помечать места, где стояли нары, и ругани стало немного меньше.

Общественный интим

Телевизор стоял в коридоре. Пару раз по нему смотрели порнуху – был аншлаг. В зоне тема секса не очень интимная. Зеки, не стесняясь, обмениваются "мурзилками" (самодельными журналами в которые аккуратно и с любовью вклеивают картинки эротического, а, если повезет, то и порнографического содержания) и берут их друг у друга в пользование. А когда идут рассматривать журнал, выставляют "пикет" (в данном случае – зека, следящего, чтобы никто не потревожил интимную обстановку). В нашем секторе для этих целей использовалась комната хранения инвентаря для уборок, поэтому туда в любой момент могли заглянуть за шваброй, веником, тряпкой, ведром или хлоркой. И, если зек не хотел одной рукой держать дверь, то "пикет " был необходим…

Не менее демократично в зоне относятся и к другой интимной теме – туалету. Этому способствуют сами помещения. Везде, абсолютно везде, где я сидел, начиная от ИВС (изолятора временного содержания) и заканчивая ИУОТ (исправительное учреждение открытого типа, в народе "химия") туалеты полностью открыты, и все происходит на виду у товарищей. Уединиться нет никакой возможности!

В секторе туалеты тоже были сделаны с некоторым юмором. На двух постаментах друг напротив друга находилось по пять чаш Генуя. В одном ряду напольные унитазы были разделены очень маленькими перегородочками так, что сидящие могли комфортно общаться, видя лица собеседников и передавая, если понадобится, бумагу. Ряд напротив был безо всяких перегородок и использовался лишь для удовлетворения мелких надобностей. Получалось, что сидящие смотрели в спину тем, кто приходил по "маленькому". И тогда, казалось бы, несложный процесс превращался в настоящий акт борьбы с собой и жесткого самоконтроля. Потому что писать, когда тебе в спину, в упор, смотрят пять пар глаз, поверьте, крайне тяжело!

Умывальник vs. чайная