Страница 22 из 44
Киров кивнул головой:
- Правильно, Тигран. Мы им поможем!
И Тигран тогда же, с первых дней, понял, что значат слова Кирова "мы им поможем" или "я тебе помогу". Уже через неделю после этого разговора при двух машиностроительных заводах в Баку были открыты ученические мастерские, оборудованы уютные общежития.
Тигран разъезжал по городу и пригородам на кировской машине в поисках знакомых беспризорников и собирал их учиться на слесарей и токарей. Так он собрал до ста ребят.
Лежа под деревом, предаваясь приятным воспоминаниям о своей работе у Сергея Мироновича, Тигран не мог не сравнить свою жизнь с жизнью Ибрагима, бродящего сейчас меж деревьев.
Раздалось опять несколько выстрелов... Наступило затишье, а потом до самого полдня берег гремел от пальбы.
4
Тигран дважды бегал на сигналы Сергея Мироновича и возвращался с битой птицей. И это за какие-нибудь четыре часа!
Пока они втроем охотились, он потрошил куликов на обед. Потрошить птицу ему помогал и Ибрагим. Ахундов со своим другом Карлом Гюнтером после завтрака тоже ушли пострелять, дамы их в легком опьянении, прикрыв платками лица, загорали на солнцепеке. Ибрагим был совсем свободен.
Тигран торопился закончить все свои хлопоты до наступления полуденной жары. Охотники к этому времени должны были возвратиться на свою стоянку. Он поминутно оставлял Ибрагима и бегал к машине: то вдруг вспоминал, что чуреки в открытом виде могут засохнуть и их надо завернуть во влажную тряпку, запрятать куда-нибудь в прохладное место; то принимался искать по корзинам соль, долго ее не находил и очень нервничал. Тигран любил эти хлопоты и напоминал собой суетливую, добродушную хозяйку. Ибрагиму нравилась эта черта в его характере, и он говорил, что у него, Тиграна, будет счастливая жена, которой при таком муже нечего будет делать.
Но вот на берегу показались Ахундов и Гюнтер. Ибрагим, только завидев их, поспешно протер песком руки.
Они охотились с одним ружьем - поочередно - и настреляли десяток куликов. Ибрагим принес птицу под дерево к Тиграну и без всякого удовольствия принялся ее потрошить. Тигран добавил ему шесть куликов из добычи Сергея Мироновича.
- Это на твою долю. Они свои сожрут, и тебе ничего не достанется. Птица она маленькая, один пух-перо, тут и есть нечего.
- Нет, не смею взять. Что подумает товарищ Киров? Нет, нет! возразил Ибрагим.
- Сергей Мироныч не такой человек! - И Тигран вернул куликов Ибрагиму.
"Сергей Мироныч не такой человек!" - было его любимой фразой, когда он хотел охарактеризовать Кирова, и ее он всегда произносил как-то певуче, с какой-то особой интонацией в голосе, давая понять, что Киров - это человек исключительный, "не такой человек", и о нем его собеседник, видимо, еще очень мало знает.
Приближался полдень. Пальба вдали прекратилась. Вскоре из-за скал показались увешанные добычей Киров, Петрович и Фома.
Тигран пошел им навстречу, помог нести богатую добычу.
Потом они купались и загорали, пили холодное пиво и вновь купались. У всех было чудесное настроение. Лишь один Петрович сдерживал себя, и когда Киров спросил у него, почему он хмурится, Петрович ответил что-то неопределенное...
Компания Ахундова тем временем перебралась в тень, под дерево, недалеко от своей палатки, и занялась приготовлением обеда. Ибрагим развел огонь, и вскоре запахло жареным мясом. Киров и его друзья под своим деревом развели костер и тоже приготовились жарить куликов.
Но тут случилось нечто такое, что испортило весь этот прекрасный день...
За костром вдруг по какому-то поводу возник резкий разговор между Ахундовым и шофером, потом Ибрагим отбежал от костра, но главный геолог настиг его и ударил.
Киров вскочил с места. Петрович и Фома Матвеевич попытались удержать его. Увидев Кирова, Ахундов отошел к дереву. Карл Гюнтер прилег на паласе.
Ахундов переминался с ноги на ногу, не решаясь идти навстречу Кирову.
Сергей Миронович остановился между костром и деревом, под которым лежал Гюнтер; глаза его были прищурены, губы сжаты, и Ахундов по этим сжатым губам понял, что вся эта история плохо кончится...
- За что вы ударили шофера (Киров сделал паузу - он был очень взволнован), господин фельдфебель?
Ахундов вздрогнул и выпрямился. Он снял пенсне - оно не держалось у него на носу.
- Господином, возможно, я и был, но оскорблять меня фельдфебелем?..
Киров, не дав ему договорить, спросил у шофера:
- Что случилось тут у вас?
- Я делал шашлык, товарищ Киров, - начал рассказывать Ибрагим, - один шампур упал у меня, и кулики немножко перепачкались в пепле...
Киров сделал шаг по направлению к Ахундову, сжав кулаки...
- Мерзость вы, не человек!
Мрачный, он вернулся к костру.
Компания Ахундова перебралась в палатку. Вскоре оттуда, посвистывая, вышел Гюнтер. Он взял с паласа недопитую бутылку вина и бокалы и ушел обратно.
Пока они там в палатке успокаивали и веселили Ахундова, Ибрагим собрался в город. Вот он завел мотор, выехал на берег.
Из палатки с гитарой в руке выбежал Карл Гюнтер.
Машина проехала мимо костра, за которым сидели Киров и его друзья, и вихрем пронеслась дальше.
- Эй! Шофер! Ибрагим! - Гюнтер побежал вдогонку машине. Но автомобиль был уже далеко.
Сергей Миронович посмотрел на пригорюнившихся Фому и Петровича. Припомнился ему один из дней его детства.
Это было давно, в годы сиротства, учения в приходской школе и пребывания в Доме призрения малолетних сирот. Однажды, сидя у бабушки, к которой он обычно заходил после школы, он увидел, как во дворе казармы, находившейся наискосок от дома, фельдфебель ударил солдата по лицу, и все находившиеся в комнате это видели. Но никто не поразился избиению бородатого солдата, а бабушка, погладив внука по голове, сказала добродушно:
- Это бывает, Сереженька, твоего деда еще не так бивали в солдатах. Ох как бивали!
Сережу поразило равнодушие взрослых. Выпрыгнув в окно, он побежал к казарменному забору.
Бородатый солдат стоял перед строем - вытянувшись, руки по швам, а фельдфебель бегал перед ним, что-то выпытывал и ругался. Но бородатый солдат, видимо, не так отвечал ему, и фельдфебель поднимался на носки, подпрыгивал, чтобы ударить солдата: он был маленького роста, кривоногий, с искаженным от злобы лицом, а солдат - высокий, с запрокинутой головой, спокойный в своем гневе и презрении к фельдфебелю.
Сережа впервые видел, как бьют взрослого человека. Когда лупили маленьких, сверстников, за шалости, это было привычно, - так делали в каждой семье. А тут били солдата!.. Пораженный происходившим во дворе казармы, он простоял у забора до тех пор, пока у избиваемого солдата не хлынула кровь из носа и фельдфебель, вытирая руки, не ушел в казарму.
К бабушке в тот день он не возвратился, хотя и был очень голоден. (И долго потом еще если и приходил, то обязательно садился спиной к окну, чтобы не видеть этого угрюмого казарменного двора, где ему все время мерещились избиваемые солдаты.) Он все ходил по городу, по его широким, тихим улицам с бревенчатыми домами. То ему казалось, что это он сам избил бородатого солдата и оттого ему так плохо; то казалось, что это его самого избили и он весь в крови...
И, вспомнив случай с солдатом, Киров вспомнил и тот вечер, хождение по Уржуму.
Он обошел весь город, пока в наступающих сумерках не вернулся к приюту. Там он встретил нищего...
Он дал нищему гривенник, подаренный ему бабушкой на покупку тетрадей. Нищий сказал ему: "Спасибо, мальчик", и он зашел в приют счастливым, точно этим гривенником отомстил фельдфебелю за избитого солдата...
Сергей Миронович посмотрел на Фому и Петровича, угрюмо уставившихся на потухшие угольки, на шомполы с нанизанными на них и еще не поджаренными куликами, встал, взял ружье.
- Вы, ребята, займитесь шашлыком, - сказал он, - а я еще малость поброжу и постреляю.
Тогда решительно поднялся Петрович.