Страница 84 из 89
Достаточно было забраться в аппаратный блок, как меня тут же подхватило, распаковало, выблевало «рассолом» и выдвинуло в кессонный блок «Головастика». Молчунья помогла мне выбраться из ящика с аппаратом, подала полотенце и одежду.
– Комплекс установлен, – доложил я.
– Отлично, – ответил Жаб. – Выдвиньтесь еще на шесть миль к югу, оставьте там пару медуз и возвращайтесь.
Медузами назывались плавучие камеры наблюдения за придонными областями. В отличие от охранных комплексов никакого урона противнику они нанести не могли, но об опасности предупреждали исправно.
– Есть!
Я снова занял стрелковое место, а Молчунья уселась за пульт управления.
– Стойте! – неожиданно вышел в эфир Пас. – Слышу три цели. Сверхглубинные, высокоскоростные. Нет, четыре! Пять! Движутся с южного направления. Класс определить не могу. Движитель – тройной асинхронный водомет. Вес каждого объекта около тонны. Идут в придонном эшелоне, направляются к базе. Удаление от вас четыре тысячи метров.
У меня волосы зашевелились под шлемом. Если торпеды с такими параметрами ударят по базе, от нее останется один остов. Конечно, на станции имеется хорошая орудийная батарея, вплоть до лазерной пушки, а в стрелковых способностях Долговязого я не сомневался, но определенная опасность поражения базы все равно оставалась.
– Что будем делать, Молчунья?
– Не знаю, – ответила она.
По голосу из синтезатора разве поймешь, что она думает? А лица не видать. Сам бы я предпочел драться.
– В бой вступать запрещаю! – рявкнул Жаб. – Отобьемся без вас! Лечь на грунт, погасить все активные средства!
– Предлагаю послать его к дьяволу, – раздался у меня в наушниках синтетический голос. – Помнишь первое правило подводной охоты?
– Сам погибай, а товарища выручай! – радостно подхватил я.
Молчунья врубила маршевый двигатель на полную мощность и направила «Головастика» в сторону базы. Это был совершенно безумный полет – Молчунья поднялась на завышенный эшелон, включила все прожектора, все сканеры, чтобы привлечь к себе внимание неизвестных тварей, отвлечь их от намеченной цели.
– Пас, не молчи! – рявкнул я. – Дай мне на планшет этих гадов!
– Лови!
Я различил на своих мониторах пять светящихся искр, но расстояние для стрельбы было по-прежнему велико. Однако твари нас почуяли – три продолжили путь по намеченной траектории, а две устремились к нам. Я заранее выпустил в их сторону два «светлячка», чтобы потом не тратить на это время.
– Видишь? – спросил меня Пас.
– Вижу! – ответил я, настраивая прицел на максимальную дальность.
Я сжал гашетки и влупил по торпедам тремя короткими очередями, вынуждая их уйти глубже с занятого эшелона. Молчунья без слов поняла мою мысль, заложила чудовищный дифферент на нос и крутнула «бочку», позволив мне прицельно полоснуть очередью одну из тварей.
– Есть попадание! – отметил Пас.
Но опускаться ниже было нельзя – с тонной нитрожира шутки в сторону. Молчунья выровняла дифферент и на полной мощности двигателя свечой взмыла ввысь. От перегрузки у меня затрещали кости, но это лучше, чем расплющиться в блин от ударной волны.
В следующий миг перегрузка сменилась головокружительной невесомостью – водительница заложила крутое пике, давая мне возможность заранее прицелиться с приличной дистанции.
«Быстро, но плавно», – вспомнил я слова Долговязого.
Дернулись стволы пушек, выплевывая сверкающие гарпуны, и торпеда в сетке прицела разлетелась в клочья. Тут же меня снова вдавило в кресло до помутнения разума – Молчунья уходила от столкновения с дном.
– Как ты? – спросила она.
– Можно бы полегче, – отшутился я.
Далеко в темноте замерцали вспышки станционной батареи – это работал Долговязый.
– Близковато он их подпустил, – заметила Молчунья.
Как бы там ни было, но торпеды атаковать не стали – видимо, Долговязый устроил им достойную встречу. Сонар показал, что две оставшиеся в живых твари развернулись и под шквальным огнем батареи пошли обратно на нас.
– На грунт! – скомандовал я Молчунье.
– Иди в жопу! – ответила водительница. – Они рванут прямо над нами и впечатают судно в базальт! Ухожу наверх, готовь глубинные бомбы.
На самом деле это было резонным решением. Мы стартанули свечой, как космическая ракета, я распахнул бомболюк и приготовился метнуть кассетную бомбу. Но все оказалось не так просто, как нам хотелось, – сонар показал еще четыре цели, идущие на нас со средних глубин.
– Выводи «Головастика» в горизонтальный полет! – выкрикнул я, обалдевая от перегрузки. – Сверху щемят!
Несмотря на то что тело еле двигалось, я саданул очередью вверх и разогнал плотный строй атакующих. К сожалению, это были последние гарпуны из кассеты. Теперь надежда оставалась только на скорость и маневренность «Головастика».
– Нас атакуют шесть торпед! – доложил я на базу. – Боезапас на нуле, остались только глубинные бомбы. Прошу помощи!
– Доигрались, – хмуро ответил Жаб. – Только попробуйте сдохнуть! Не паникуйте, я высылаю «Блин» с Викингом и Долговязым.
Да ладно, чего тут паниковать? Подумаешь, зажали тебя в клещи шесть тысячекилограммовых торпед. Какая тут может быть паника? Сматываться надо изо всех сил!
Молчунья пришла к такому же выводу и теперь выжимала из «Головастика» все, на что тот был способен. Твари поняли, что реактивную машинку на водометах им не догнать, и тоже пошли на хитрость – пятеро отстали, а шестая вырвалась вперед и рванула. Несмотря на приличное расстояние, нас припечатало по полной программе – ударная волна сорвала все антенные и сонарные обтекатели, оглушила нас, ослепила, в единый миг оставила без связи, а заодно срубила кормовые стабилизаторы, лишив почти всей маневренности.
Вот тут-то Молчунья и показала свои водительские способности. Чтобы сохранить стабильность полета, она завернула скоростную «бочку», и теперь мы ввинчивались в пространство, как пуля из нарезного ствола. Управлять «Головастиком» в таком состоянии казалось невозможным в принципе, но Молчунья ощущала аппарат как саму себя, и это дало ей возможность изменять кривизну баллистической траектории за счет изменения тяги двигателя. Это был даже не высший пилотаж, это проявлялся природный талант Молчуньи к управлению техникой. Искра божья, как говорили раньше.
– Бросай бомбы! – сказала она.
Несмотря на невероятную центробежную перегрузку, я дотянулся до клавиши бомбометания и распечатал «стручок» кассетной бомбы. Килограммовые шарики от нашего вращения разлетелись как из пращи, а потом начали взрываться, установив торпедам заслон из ударной волны и раскрошенной стали. Одна из них рванула, скорее всего не специально, а от детонации, от нее взорвалась другая, и через миг вся стая превратилась в тугой шар ударной волны, устремившейся во все стороны. Нас толкнуло, перевернуло уже совершенно неуправляемо, «Головастик» закувыркался и на полном ходу врубился в базальтовое дно. Отрикошетив, мы запрыгали по нему, как брошенная по полу кегля, внутри что-то сорвалось с креплений, загрохотало, и наконец наш полет остановился, зазвенев в ушах воцарившейся тишиной. Свет погас, а затем включилось красное аварийное освещение. За бортом осталась кромешная темнота.
«Как ты?» – Молчунья шевельнула пальцами перед моим лицом.
«Живой, – ответил я. – Но ход мы полностью потеряли».
«Да».
Это было не лучшим известием. Успокаивало лишь то, что к нам на помощь идут Викинг и Долговязый. Но смогут ли они нас найти абсолютно без ориентиров? Вряд ли. Вот если «светлячок» подвесить, тогда конечно.
«Я выйду наружу, – сообщил я. – Зажгу „светлячок”».
«Выйти ты сможешь, для этого ток не нужен, а вот зайти на аварийном режиме не получится».
«Переживу. По „светлячку“ нас найдут быстро. Заодно из скафандра с Долговязым будет хоть какая-то связь».
Я разделся, залез в выдвинутый Молчуньей ящик и через несколько секунд уже дергался в судорогах на дне, причем в полной и оглушающей темноте. Я думал, что эндорфин приведет меня в чувство, но он избавил только от судорог, никак не от страха, подступившего ко мне со всех сторон. Моя фантазия заработала в полную силу, рисуя прячущихся во тьме чудовищ. Ужас с такой силой овладел моим существом, что я на карачках пополз к грузовому отсеку, чтобы поскорее запустить световую ракету. Но надо же было «Головастику» упасть так неудачно! Он лег на бок, в точности на крышку люка, за которой прятались «светлячки». Я зажмурился от ужаса и бессилия.