Метель в преисподней

— Не всё так просто, — Сашка завёл руки за спину.

Так он всегда делал, когда пытался мне объяснить очередную простую истину, которую он почерпнул из какой-нибудь новой манги. Я обычно и половины не понимал из того, что он говорил, и дело было вовсе не в сложности этих истин или идей, а в том, что Сашка в силу своего малого возраста совершенно не умел объяснять.

— Подсознание и сознание разделены гораздо сильнее, чем все считают, — сказал он. — Они практически не соприкасаются, живя обособленно друг от друга, но при этом одновременно. И контактируют друг с другом, обмениваясь информацией, лишь в некоторых, особых случаях. Например, сны…

Я делал вид, что слушаю его, но гораздо интересней было наблюдать за ним, за его реакцией на мои слова и за тем, чего ещё не последовало. Именно это подтверждало возникшее у меня несколько дней назад подозрение, впоследствии развившееся в целую теорию. И мне приходилось тщательно следить за тем, чтобы много не размышлять над этим, чтобы он ничего не заподозрил раньше времени — именно так и только так я мог выяснить всё, что мне было нужно, и тогда, когда бы я этого захотел. Например, через несколько секунд.

— Во снах отражаются наши фантазии, а человек прямо кишит фантазиями, — продолжал он. — Тебе ли не знать, как часто ты фантазируешь и на какие темы, при этом у тебя есть уникальная возможность сравнить самого себя с другими людьми, с их сутью, а не внешними масками. Фантазии — чуть ли не единственная вещь, которая перетекает из сознания в подсознание, а иногда и обратно. И я знаю, о чём ты мечтаешь, вернее, о ком.

— Что..?

Его последнее предложение смыло с моего лица ставшую, было, наплывать самодовольную ухмылку.

Конечно, будь он действительно частью моего подсознания, он бы знал такие вещи, но так же он бы знал и ещё много чего, но, поскольку это было не так, то некоторых нюансов он просто не мог знать. И всё же его осведомлённость относительно моей внутренней части персоны поражала воображение. Мне казалось, что свои чувства я запихнул так глубоко, что об их наличии не знало даже подсознание подсознания.

— Это нормально, — поспешно выпалил Саша. — Ты — здоровый мужчина, а она — весьма красивая женщина, к тому же, вас очень многое объединяет, но при этом вы достаточно разные для того, чтобы в вас возникло желание узнать друг друга…

— Заткнись, — прошипел я. — Это личное!

— Извини, — Саша послушно поднял руки и склонил голову. — Я не хотел, просто…

— Просто ты — не тот, за кого себя выдаёшь, — ответил я за него. — И мне чертовски хочется знать, кто ты есть на самом деле.

— В смысле? — снова опешил он.

Но он не удивился, а именно опешил, испугался, что ли. Теперь я гораздо лучше читаю его лицо, а оно согласно моим же законам вынуждено ему повиноваться даже в таких мелочах, и он с этим ничего не может поделать. Стоило только окончательно отмести мысль, что передо мной сейчас стоит совершенно незнакомый человек, нацепивший маску моего брата, как у меня на многие мелочи открылись глаза. Например, у него совершенно другая мимика, другая манера говорить, другие слова использует в речи, по-другому реагирует на мои подколки и неумелые шутки, но это ещё не всё.

— Ты не прошёл проверку, которую я тебе устроил, — пояснил я, внимательно за ним наблюдая.

Я не знал, как он себя поведёт теперь, и мне следовало бы быть готовым ко всему. Он по-прежнему только картинка в моём мозге, хоть и дьявольски реалистичная, но он — отнюдь не дьявол (надеюсь, поскольку я пытаюсь в него не верить, но иногда творящиеся вокруг вещи ничем иначе, кроме как его проделками, не назовёшь), следовательно, действительно ранить меня он не в состоянии, но вот создать видимость в ранении может. И мне потребуется много сил, чтобы разубедить в этом себя. Если он враг, то выковырять так глубоко засевшего неприятеля будет ой как не просто, придётся вырывать вместе с кусками мяса.

— Какую? — спросил он, тоже внимательно наблюдая за мной, словно бы решая, признаваться или дальше ломать комедию.

— Когда я сказал, что отец любил тебя больше, чем меня, — ответил я. — Точнее, часть фразы про проводимое им время с тобой и мной.

Он нахмурился, и я в этот самый момент почувствовал, как у меня против моей воли разворачивается цепочка мыслей. Точнее, их разворачивала чья-то почти не ощущаемая рука, но теперь я знал, на что именно мне нужно обращать внимание.

— Верно, — спустя секунду кивнул тот, что был в обличье моего брата. — Отец и со мной не играл и тоже читал свои нотации. Поэтому я и уехал вслед за тобой, почувствовал, что в городе я смогу получить толику свободы.

— Раскрывай карты, — приказал я, вложив в свой голос как можно больше командных ноток. — Кто ты, и что тебе нужно от меня? Я уже засёк твою руку у себя в сознании, так что ты больше не можешь прикидываться частью меня.

Сашка вздохнул. Затем ещё раз, после чего виновато опустил взгляд на мои ботинки.

Я мрачно смотрел на него сверху вниз, словно на нашкодившего мальчишку, и внезапно мне стало как-то не по себе, словно я перегнул палку, пытаясь проучить пацана. Ложное чувство. Он меня теперь не проведёт.

— Я — источник твоих проблем, — признался он. — И не только твоих. Я глубоко сожалею об этом, я могу бесконечно извиняться, но лучше я попытаюсь хоть что-то сделать. Ты понимаешь меня?

— Не совсем.

Он поднял взгляд на меня, и я невольно отступил на шаг назад. Это был взгляд старого человека, умудрённого бесчисленным количеством сделанных ошибок, за каждую из которых ему приходилось дорого расплачиваться.

— Я виновен в распространении RD, — ответил он. — Вообще в его появлении.

— Что? — я не поверил своим ушам.

— Если быть точным, то не только я, но… — тот, что прикидывался моим братом, развёл руками. — Один из Изначальных — так они нас называют. Они выкачивают из нашей крови какой-то специфический белок, и на его основе синтезируют эту сыворотку, которую потом распространяют как наркотик по России и ближнему зарубежью, но это только пока…

Что он, дятел его задолбай, несёт? Изначальные, белки…

— Кто… — я почувствовал у себя в горле комок и с большим усилием проглотил его. — Кто — они?

Он пожал плечами.

— Для меня «они» всегда были «они». Сначала подданные Екатерины Второй, потом декабристы, потом коммунисты, а теперь — какие-то учёные, додумавшиеся о том, как же можно использовать нас так, чтобы не убивать нашей кровью обычных людей.

— Екатерины? — не поверил я. — Это сколько же тебе лет тогда?

— Много, — с уверенностью сумасшедшего заявил он. — У Екатерины я был в плену не долго, равно как и остальных до прихода к власти Хрущёва. Нет, обо мне он не знал, всем заправлял узкий круг специально отобранных лиц — оно и сейчас примерно так же.

— Наумов, — догадался я. — Вот кого ты подразумеваешь.

Он кивнул, но, к моему удивлению, слегка улыбнулся.

— Наумов — лишь верхушка айсберга, — проговорил он. — Во всех операциях участвует действительно он, как и руководит ими, но он тоже подчиняется тем, кто действительно стоит у власти.

— Кто они? — я в очередной раз ощутил, как во мне растёт ярость.

— Не знаю. Они закрыты даже от меня, секретность высшего уровня. К тому же, они все знают о моих способностях.

— Способностях? — нахмурился я. — Проникновение в чужой разум… чтение воспоминаний… да ты такой же, как я!

Он снова усмехнулся моей наивности.

— Скорее, наоборот, — ответил он. — Я твой, как вы сейчас говорите, «прапрапра» много раз «дедушка», предок, если позволишь. Ты же знаешь, что способности передаются по наследству, вот только у всех моих потомков они значительно слабее, чем у меня.

Я кивнул. Вся информация, которую он мне так обильно скидывал, жадно впитывалась в подготовленную заранее многочисленными вопросами почву, на которой всходили семена, порождающие новые вопросы в большем количестве, но не настолько фундаментальными.