Метель в преисподней

— Обширные познания, — оценил я. — Это всё ты узнал, только взглянув на огород за домом?

— Нет, у меня здесь недалеко знакомые живут.

Мы подождали ещё немного, но ситуация не изменилась вообще никак. Даже дворник и тот остался на месте — снег ему придётся счищать такими темпами до тех пор, пока на дворе май не стукнет.

— Ну что — пошли? — предложил Паша.

— А план? — запротестовал я.

— Какой ещё план? — нахмурилась Анна. — Всё и так ясно — каждый берёт на себя одного из них, а первый освободившийся расправляется с оставшимся. Пусть Паша возьмёт на себя охранника, вдруг у того рация при себе. Я разберусь с дворником, а Коля…

— Эй! — возмутился я. — Почему это собака на мне?

— Ты боишься маленькой собачки? — ехидно улыбнулась она.

— Маленькую?! Да она весит больше, чем я в свои лучшие годы!

— Хватит причитать, — отрезал Паша. — Так и поступим.

Едва мы вышли из машины, как я тут же ощутил, что всё сложится далеко не так, как мы рассчитываем. Прелесть всех планов в том, что как бы подробно Вы их ни составляли, обязательно какая-нибудь неучтённая мелочь перекроит всё дело, вывернув его наизнанку и поставив вверх тормашками, и дай боже, если план окажется достаточно гибким, чтобы не развалиться в ту же секунду. Подобное ощущение я уже испытывал пару раз до этого — словно маленький червячок, засевший в мозгу в центре, отвечающем за уверенность в своих действиях, если такой только есть. И этот червячок активизировался и начал подтачивать моё эго, прямо на глазах пожирая всё вокруг себя. Это было неясное предчувствие того, что что-то пойдёт не так. Вернее, что всё пойдёт не так.

— Э… ребята? — неуверенно произнёс я, сунув руку в карман.

Перспектива драться с собакой голыми руками меня нисколько не прельщала, и поэтому я хотел взять в руки хотя бы разряженный пистолет, чтобы было чем отбиваться от весьма острых зубов.

Но моя ладонь наткнулась на нечто совсем другое, которое было куда опаснее какого-то там пистолета.

Ампула с RD.

— Паш, возьми, — попросил я его, протягивая сжатую в кулаке ампулу. — Боюсь разбить.

Я не хотел, чтобы Анна видела эту ампулу. Конечно, для неё в этом ничего постыдного не было, она несколько раз при наших предыдущих встречах твердила о том, чтобы я попробовал этот препарат и сам увидел все производимые им эффекты. Но это для неё — мне было стыдно признаться даже самому себе, что я допускаю мысль о том, что я могу принять этот препарат. И чем меньше на этом мы будем заострять внимание, тем лучше для меня.

Паша согласно кивнул и взял у меня из ладони ампулу, Анна при этом с интересом посмотрела на нас, но, похоже, ничего не заметила.

Мы перешли через улицу и подошли совсем близко к дому, где, как я предполагал, держали ясновидящую девочку. Едва мы приблизились к дешёвой, явно временной калитке, нас заметил охранник.

— Извините, — позвал я его, подойдя поближе к калитке.

Сразу же подбежала собака и, высунув конец закрытой пасти через прутья, зарычала на меня. Мне стоило большого напряжения воли не отшатнуться назад.

— Да? — спросил охранник таким тоном, словно бы говорил «чего вы здесь шляетесь?».

— У нас тут спор возник, — извиняющимся тоном промямлил я. — Не могли бы Вы рассудить?

— Ну? — снова спросил охранник.

Похоже, в его голове отсутствовали слова длиннее двух букв. Не хватило места? Вон какие банки у него, даже сквозь куртку видны!

Рычащая морда собаки находилась в опасной близости от моей коленки. Ещё бы немного и…

— Видите ли, — сказал я. — Я утверждаю, что это — чистая породистая немецкая овчарка. А мой друг, — я указал на Пашу, — служивший на границе, говорит, что это обычная дворняга!

— Что? — не понял охранник.

О! Три буквы! Молодец, ещё пара минут общения со мной, и он выучит слово «дезоксирибонуклеиновая».

— Есть способ проверить, — я придвинулся к нему поближе, начав всерьёз опасаться за сохранность коленки. — Он очень простой.

Я бросил взгляд влево и разглядел полузанесённую со стороны улицы снегом будку биотуалета. Ну кто же ставит толчок на лицевой стороне дома?

— Нужно всего лишь стукнуть собаку по носу! — на радостной ноте закончил я.

— Чего?

Вместо ответа я резко двинул коленкой прямо в морду собаке. Та, не успев среагировать, получила по носу и, взвизгнув, попыталась отскочить назад, но помешали чересчур узкие прутья калитки.

Паша отреагировал мгновенно, бросившись вперёд прямо на калитку. Он врезался в неё и своей не малой массой сорвал с петель хлипенький замок, повалился на растерявшегося охранника. Собака очухалась и собралась уже бросаться на Пашу, как я начал отвлекать её на себя.

— Шарик! — позвал я её, нелепо размахивая руками.

Это помогло: собака снова обратила своё внимание на меня и, похоже, тут же вспомнила, кто именно её обидел.

Ой-ёй-ёй!

Рычать или лаять она не стала — тут же бросилась на меня, я еле успел увернуться и отскочить в сторону, а затем забежать за спасительную калитку. Слава Павлову, что он не научил собак их открывать!

Мимо собаки проскочила Анна, побежав вслед за собравшимся удрать дворником, и я невольно загляделся на неё. Я ожидал, что она сейчас выдаст свою фирменную огненную плеть, но не тут-то было: она просто догнала дворника и, вырвав у того так и не брошенную лопату, огрела ею же его по голове. Удар вышел не особо сильным, как я увидел со стороны, но, похоже, дворник благоразумно решил притвориться поверженным.

Пока Паша боролся со своим противником, я играл в гляделки со своим. Всё это происходило каких-то несколько секунд, хотя для меня время сейчас текло совсем иначе, значительно растягиваясь и замедляясь. Я не решался подойти к собаке поближе, так и оставшись снаружи за калиткой, а собака, источая злобу, тоже преимущественно стояла на месте. Она зациклилась на мне и не обращала никакого внимания на всех остальных. Зря.

Наконец, Паша вырубил своего противника, и затем мы вместе, уже все втроём, разобрались с собакой. Анна зашла ей со спины и слабым тычком лопаты отвлекла её на себя, а я и Паша, уличив момент, бросились на псину и, схватив её, донесли до биотуалета и заперли её внутри. При этом зубы безумной псины несколько раз сомкнулись в каком-то миллиметре от моего предплечья, испачкав слюной мне рукав. Мне чудом повезло.

На шум разбушевавшейся синей будки прибежал второй охранник, но Паша уже ждал его. Он выскочил на него из-за угла и, схватив того за запястья, с размаху впечатал в стену, а затем ещё несколько раз до тех пор, пока охранник не обмяк на полу, оставив на стене небольшое кровавое пятно.

— Паша! — укоризненно воскликнул я. — Ты можешь действовать менее жёстко?

— Могу, — тут же согласился он. — Но не буду. Один из этих уродов чуть не задушил меня, и я очень хочу знать, кто это был.

Я неодобрительно покачал головой.

Мы подошли к входной двери и, открыв её, вошли внутрь дома и оказались в маленькой прихожей, два на два метра. Никакой отделки, только блестящий новенькой крышкой электрощиток да куча сменной обуви. Ни обоев, ни линолеума ещё нет. Переобуваться мы, конечно, не стали, сразу же пошли в узкий коридор слева, ведущий в гостиную через несколько метров, а чуть ближе, ещё левее — на недоделанную лестницу на верхние этажи; заместо человеческих ступенек лежали тонкие и хлипкие на вид доски.

Паша знаком показал сначала, чтобы мы соблюдали тишину, а затем приказал Анне караулить лестницу. Мы уже вдвоём прошли по коридору до конца и вошли в гостиную, но никого там не обнаружили, только работающий маленький плоский телевизор перед потрёпанным диваном.

— Наверху, — прошептал Паша и показал пальцем в потолок.

Я кивнул. Похоже, мы нашумели больше, чем собирались, и люди Наумова, заметив это, быстро метнулись вместе с девочкой на второй этаж. Зачем? У них там гаубица спрятана?

Мы вернулись к Анне и стали медленно подниматься по лестнице, постоянно смотря наверх, на дверь второго этажа. Дверь, ведущая на чердак, была, судя по всему, уже давно завалена мешками со строительными смесями. Доски под нашими ногами ощутимо прогибались и поскрипывали при каждом шаге, грозя в самый нужный момент сломаться пополам и спустить нас в подвал, но мы продолжали идти вверх, хотя я и постоянно бросал взгляд вниз, под ноги. Хорошо хоть перила на лестнице были, и если что можно было ухватиться за них.