Страница 20 из 33
Наряду с основным своим занятием Турниер иногда демонстрировал различных дрессированных животных, например слона, умевшего не только ловко откупоривать бутылки со спиртным, но и поглощать их содержимое в невиданных количествах. В 1838 году Турниер выставил на обозрение уже целый зверинец, который удостоился снисходительного отзыва знакомого нам корреспондента «Северной пчелы»: «Если вы испугались смешного объявления о зверинце Турньера и до сих пор еще не были в нем – напрасно! Правда, что зверинец не завидный: вам покажут несколько общипанных птиц, какую-то хохлатую собаку, называя ее Китайскою, змей и обезьян, которых, кажется, мы видели уже много раз в Петербурге и Москве. Правда и то, что чичероне зверинца лжет, рассказывая чудеса о своих обезьянах и попугаях, но все-таки пойдите в зверинец Турньера – там есть любопытное животное – носорог! Его стоит посмотреть…Смотря на него, вы не пожалеете, что заплатили два двугривенника».
Зверинец Турниера помещался в деревянном здании на углу набережной реки Мойки и Кирпичного переулка (участок дома № 61/8), построенном в 1832-м неким Клейншпеком для своего механического театра. Там же показывался в 1849-м и другой зверинец, принадлежавший голландцу Заму и впервые появившийся в столице несколькими годами ранее.
Для привлечения публики Зам использовал весь арсенал средств, принятых в то время в передвижных зверинцах. Самое обычное из них – кормление удава живыми кроликами и курами в присутствии зрителей. Когда же этот испытанный аттракцион приедался, в ход пускались более острые зрелища, как видно из следующего газетного объявления: «В воскресенье, 1 мая, после кормления диких зверей в 1 час пополудни зрители увидят невиданную до сего времени редкость: спустят Бенгальского льва и медведя в одну клетку». Насчет «невиданной редкости» Зам, как мы знаем, заблуждался, а вот что касается вкусов части публики – тут он рассчитал правильно: народ валом валил поглазеть на драку медведя со львом.
Выступал Зам и в качестве укротителя с классическим номером: входил в клетку льва и гладил его по голове. И это тоже нравилось зрителям, так что содержатель зверинца не мог пожаловаться на отсутствие посетителей.
С открытием 1 августа 1865 года первого в нашем городе зоологического сада окончилось время бродячих зверинцев и был сделан первый, пусть небольшой, шаг к новому осмыслению их роли как научно-просветительных учреждений.
Возле Императорской библиотеки
Своеобразным и совершенно новым зрелищем стали круговые живописные «панорамы», быстро вошедшие в моду и пользовавшиеся успехом в течение многих лет, дожив до наших дней.
До сих пор считалось, что первым подобного рода экспонатом явилась «панорама госпожи Латур», выставленная в 1820-м в деревянной ротонде, установленной на углу Большой Морской и Кирпичного переулка. Вниманию зрителей предлагалось полотно, написанное венским художником, академиком Штейнигером, которое изображало панораму Парижа 1814 года, во время пребывания там союзных войск. Картина писалась с натуры, с высоты одного из флигелей дворца Тюильри.
Париж был представлен на ней в дни крушения наполеоновской империи, в чем зритель мог убедиться собственными глазами, то любуясь «мужественными пруссаками в синих колетах» и казаками, «несущимися как вихрь», то разглядывая «безобразного башкирца» в окружении толпы зевак. Все это изображалось на фоне парижских дворцов, церковных куполов и прочих достопримечательностей.
Но оказывается, петербуржцы уже видели подобную панораму полутора десятком лет ранее! Правда, исторические аксессуары были в то время совсем иными: звезда Наполеона еще только восходила. Зато все остальное отличалось большим сходством, о чем судить самому читателю.
В № 69, от 26 августа 1804 года, «Санкт-Петербургские ведомости» напечатали следующее объявление: «Учреждение „Панорама в Париже" прислало нынешним летом в Санкт-Петербург одну из превосходнейших своих картин, представляющих город Париж с его окрестностями. Снят оной из флигеля Тюллерийского, ближайшего к реке, и все изображено на сей картине с удивительною точностью, что только из сего места обозреть было можно. Сверх сего представлено на оной в совершенстве все пространство, от самого неба до земли. Видеть могут возле Императорской библиотеки, ежедневно от 8 утра до вечера; за вход платится по 1 руб. 25 коп.».
Новинка, как и следовало ожидать, имела большой успех. Несмотря на весьма солидную плату, в посетителях недостатка не было. Тем не менее устроители сочли нужным поместить в очередном номере газеты дополнительное и довольно пространное рекламное объявление, фрагменты которого и приводим: «Директор Панорамы видел с удовольствием, но без удивления, что почтенная публика отдавала справедливость картине, о коей пропечатано в прошлых Ведомостях и которой в прошедшем годе удивлялись все парижские художники… Люди, гуляющие в прекрасном Тюллерийском саду и находящиеся на улицах, подают справедливое понятие о Париже. Чтобы возвысить изящество оной, представлен смотр войск, каковой имел Бонапарте в Европе: Бонапарте представлен тут впереди своих штаб-офицеров в консульской одежде…»
Совершенно очевидно, что изображенный на картине смотр войск, производимый Наполеоном, имел целью не только «возвысить изящество оной», но и дать понять царю Александру I, с кем ему, в случае чего, придется иметь дело. Кстати говоря, к моменту прибытия панорамы в Петербург Бонапарт уже успел принять титул «императора французов», поэтому пропагандистское значение сего полотна несомненно.
Панорама демонстрировалась в специально построенном для нее деревянном здании, стоявшем на Садовой улице, близ ее пересечения с Невским проспектом, рядом со старейшим, угловым корпусом Публичной библиотеки (в 1808–1810 годах на этом месте возведен дом № 18 по Садовой). Это была первая панорама, появившаяся в Петербурге, и уже поэтому она вызывала большой интерес, хотя изображала чужой город и события, в ту пору еще далекие сердцу русского человека.
Насколько ближе должна была показаться вторая показанная в столице панорама, о которой известили горожан те же «Санкт-Петербургские ведомости» 31 марта 1805 года: «Почтенная публика чрез сие извещается, что большую панораму, представляющую переход Российской армии под предводительством фельдмаршала князя Суворова чрез гору Сан Готард и занятие Дьявольского моста, можно видеть ежедневно от 10 часов до полудня до 5 часов вечера в доме, бывшем Воронцова, а ныне принадлежащем Капитулу ордена ев. Иоанна Иерусалимского, что против Гостиного двора, идучи от Невской перспективы к Сенной. Картина длиною 96 аглинских футов, а вышиною 24 фута. Лица на оной представлены в человеческий рост и в возможнейшем сходстве».
Российская национальная библиотека. Современное фото
Выходит, что у знаменитой суриковской картины на тот же сюжет существовала далекая предшественница! К сожалению, в объявлении не указано имя ее создателя, и остается лишь догадываться о нем. Скорее всего, это был если и не русский художник, то, по крайней мере, долго живший в России, как, к примеру, Джон Аткинсон, написавший для императора Павла несколько полотен из русской истории, а также портреты самого царя и Суворова. Он же является автором широко известной панорамы Петербурга и многих батальных картин. Интересное совпадение: произведение, посвященное подвигу суворовских чудо-богатырей, большинство из которых в ту пору еще здравствовало, демонстрировалось в здании, где полтора века спустя разместят Суворовское училище.
Деревянное сооружение, стоявшее рядом с Публичной библиотекой, просуществовало всего три года. После панорамы Парижа в нем выставлялись уже изображения российских городов, как видно из объявления, опубликованного в № 35, от 30 апреля 1807 года: «На Невском проспекте, подле Императорской библиотеки, в деревянном строении показываются панорамы: столичного города Москвы и губернского города Риги. Видеть оные можно всякий день от 10 часов утра до вечера. Вид города Москвы снят от дома тамошнего Главнокомандующего, а Риги от таможенного дому, подле мосту на реке Двине. Оба города представляют с лучшими округами приятнейшие виды и с натуральным местоположением сходны. За вход платят по 1 рублю 50 коп. за оба вида».