Страница 31 из 49
Ни распространение слуха, ни даже движение войск не устрашили и не обманули лезгин и прочие дагестанские племена, действовавшие одновременно против Грузии и войск, расположенных на Кавказской линии. Горцы хорошо знали, что все войска на линии заняты, что для прохода в Грузию для них существовал только один путь, представлявший большие затруднения для движения и в то же время весьма удобный для защиты небольшим числом вооруженных. Враги Грузии отлично понимали, что помощь со стороны России при тогдашнем положении дел была невозможна или, по крайней мере, весьма затруднительна, а потому готовились к вторжению в Грузию с полною надеждой на успех. Грузинские разъезды доносили, что скопище лезгин со стороны Джаро-Белокан намерено 16 сентября напасть на кизихские селения. По получении этих сведений полковник Бурнашев тотчас же выступил из Тифлиса и расположился в Сигнахе. Сюда приехал Ираклий II, а за ним стали прибывать из разных селений небольшими частями вооруженные жители, которые, собственно, и составляли то, что называлось царскими войсками.
Имея сведения о сомнительной преданности жителей Кизиха и опасаясь, что они перейдут на сторону неприятеля, полковник Бурнашев советовал Ираклию следовать в Кизих и, не допуская, чтобы мусульманские подданные Грузии соединились со своими единоверцами-лезгинами, атаковать последних при переправе их через Алазань. Царь не согласился с этим предложением и, по совету своих близких, намерен был действовать оборонительно, чтобы защищаться только от нападений в крепких местах Кахетии.
Омар-хан Аварский переправился между тем в Караагаче через Алазань с 11 000 отборного войска и, остановившись 15 сентября у подножия горы Накорцихе, выжег все сено, накошенное окрестными жителями.
Поутру 17 сентября в Сигнахе узнали, что неприятель уже переправился через Пору и, зайдя в тыл собранному в Сигнахе отряду, намерен двигаться к Тифлису. Имея в своем распоряжении не больше 1000 плохо вооруженных грузин, Ираклий не решался ни встретить ими неприятеля, ни даже отрядить часть конных для наблюдения за движением Омар-хана. По совещании с полковником Бурнашевым решено было оставить в Сигнахе больных, следовать как можно скорее кратчайшим путем через Магару к Тифлису и иметь в виду главным образом охрану столицы Грузии.
Пройдя двадцать верст, соединенный отряд остановился лагерем, в который приехал к Ираклию племянник ганжинского старшины Аджи-бека с 50 всадниками. Он сообщил, что Ибраим-хан Шушинский, пользуясь замешательствами в Грузии, хочет захватить Ганжинское ханство в свои руки, что шушинский хан уже лишил жизни находившегося в заключении и ослепленного Мегмет-хана Ганжинского, что, собрав войска, он уже подошел к Ганже и расположился в пятнадцати верстах от города, что Ибраим отправил к Омар-хану, своему шурину, 8000 денег и просит его прийти к нему с войском, чтобы овладеть Ганжей. Эта новость крайне опечалила Ираклия, не желавшего отказаться от Ганжи и все еще надеявшегося на подчинение ханства своей власти. Царя успокаивало только известие, что Аджи-бек обещал защищаться до последнего и сохранить преданность грузинскому царю.
Отступая к Тифлису и присоединяя стекавшихся с разных сторон вооруженных грузин, число которых достигло теперь трех тысяч, отряд пришел 18 сентября в Согореджи, где узнал, что лезгины, подойдя к Куре, остановились при урочище Карай всего в двадцати пяти верстах от столицы. Опасаясь, что неприятель, у которого было много конницы, сделает быстрый набег на Авлабар, предместье Тифлиса, Ираклий не надеялся, что жители окажут сильное сопротивление «не столько по малости могущих противиться, – доносил Бурнашев[231], – сколько по внутреннему неустройству и неудовольствию мещан по причине сильных налогов от правящих городом».
Ранним утром 19 сентября Ираклий с Бурнашевым, выступив из Согореджи, следовали к Тифлису и по пути узнали, что неприятель, переправившись при Карае на правый берег Куры, перешел затем реку Алгета ниже селения Марнеули. Это движение указывало, что дагестанцы намерены соединиться со своими единоверцами и спешат в Борчалы, грузинскую провинцию, населенную исключительно магометанами. Предыдущие контакты и взаимная переписка давали лезгинам надежду, что мусульманские подданные царя соединятся с ними и отложатся от Ираклия. Сам царь был почти убежден в неблагонадежности своих подданных, однако, желая предупредить восстание, торопился преследовать неприятеля и по возможности не дать ему исполнить свое намерение. Ираклий отовсюду сзывал своих подданных на защиту отечества, отдавал распоряжения по защите Тифлиса и упрашивал Бурнашева поторопиться с переправой через Куру. Войска наши делали усиленные переходы и переправлялись через Куру в Тифлисе по мосту, грузины толпами сгонялись в стан Ираклия, который переправился на двенадцать верст выше Тифлиса вброд. Все, кто мог носить оружие, были призваны на защиту родины.
20 сентября Ираклий насчитывал у себя пять тысяч человек, усиленных восемью ротами русских войск и четырьмя сотнями ингушей и осетин, прибывших по вызову царя. Сделав переход в сорок верст, войска около девяти вечера достигли селения Марнеули, где и расположились лагерем. Омар-хан, вторгшись в Борчалы и не разоряя селений, взял аманатов и потянулся ущельем вверх по реке Дебеда к Ахтальским серебряным заводам, разорил их и церковь, овладел крепостью Агджа-Кале и, вырезав там 640 человек обоего пола, захватил в плен 860 душ, преимущественно греков, работавших на заводе[232].
Когда наши войска вместе с грузинскими прибыли к ущелью у реки Дебеда немного выше крепости Агджа-Кале, неприятеля там уже не было: он ушел в глубь ущелья и, как говорили, потянулся к замку Лори. Ираклий не решался преследовать врагов и опасался войти в ущелье. Он не имел даже точных сведений, где находится неприятель, ибо толпа вооруженных грузин была не способна ни к какой разведке. В грузинских войсках царствовал полнейший беспорядок и непослушание. «В самом деле, – доносил Бурнашев[233], – не только нет передовых отрядов, но с нуждою и ночные разъезды, а оттого не имеем мы скорых и верных о неприятеле известий: все толпятся около наших войск». Никто не слушал приказов; многие расходились по домам, так что для водворения какого-нибудь порядка Ираклий вынужден был употребить строгость, не приведшую, впрочем, к положительным результатам. Царь приказал ловить беглецов, но, хотя некоторым пойманным были обрезаны уши, побеги не прекратились, и царское войско скоро уменьшилось почти наполовину. Ираклий насчитывал до трех тысяч, но было ли столько, решить трудно, потому что это была толпа без строя, без дисциплины и без деления на части.
Для разведки вынуждены были вызывать охотников, которые за большую плату, пробираясь тайно по лесам и поднимаясь на горы, высматривали неприятеля издали и, дождавшись ночи, возвращались окольными путями. Они доставляли самые неверные сведения, притом только на третий день – время, за которое неприятель мог исходить всю Грузию вдоль и поперек.
В таком безвыходном положении Ираклий возлагал надежду только на новую присылку русских войск. Из лагеря при реке Дебеда он отправил к П.С. Потемкину третьего посланного с письмом, в котором писал, что, если через двенадцать или пятнадцать дней русские войска не прибудут в Грузию, страна эта должна погибнуть.
«Без нашей воли докучаем сим нашим писанием, – писал царь Потемкину[234], – потому что по согласию турка и лезгина претерпеваем великое бедствие нашей земли, и может быть, что большее мучение и печаль случится. Мы не бережем себя, ежели кровь наша будет в пользу нашему отечеству, понеже никогда не жалели себя по должности нашей, кольми паче на сие время, в котором большие утеснения окружают нас и наши земли, где терпение бед и оказание храбрости предлежит всем. Но не чаем мы, ни народ наш, чтобы после нашей крови в покое и безопасности пребывали б наши и избавились от больших бедствий».
231
Рапорт Бурнашева Потемкину 25 сентября 1785 г. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.
232
Рапорт Бурнашева 4 октября, № 42.
233
Рапорт Бурнашева 25 сентября.
234
В письме от 25 сентября. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.