Страница 115 из 157
Несмотря на столь страшное зрелище Сингкапо верил в возрождение родной земли. Сколько юных патриотов воспитал и подготовил Сингкапо! С некоторыми из них он познакомил меня.
На окраине Вьентьяна нас ожидали лаосские журналисты, писатели.
Сайкхонг, молодой поэт и журналист, в ту лунную вьентьянскую ночь читал свои стихи. На веранде дома, срубленного из железного дерева и тика{41}, вдоль стен, сложив по национальному обычаю крест-накрест ноги, сидело примерно полтора десятка слушателей.
"Мать". Так назвал Сайкхонг цикл своих стихотворений. В самое дорогое для человека слово "мать" поэт вложил понятие "Родина", думая о своем древнем Лаосе, который в течение многих веков был пленником феодализма и колониализма, измучен и истощен. Но вот звезда Пакау - Свободы, Радости, Счастья - поднялась и засверкала над Лаосом. Мать-Отчизна восстала, обрела огромные силы и призвала своих сыновей к борьбе. Буря неудержима. Воля сыновей и дочерей Лаоса непреклонна. Мать-Родина сбросила оковы. Ее дети стали свободными.
Стихи говорили о тех, кого больше нет в живых, и о тех, кому предстоит трудиться вдвойне - за каждого погибшего брата, сестру...
Рядом со мной - писатель и журналист Чан Тхи Пхунсаван, исполнявший обязанности главного редактора газеты "Сиенг пасасон" ("Голос народа" орган ЦК Народно-революционной партии), он же директор лаосского агентства "Нео Лао Хаксат". Он протянул мне свою новую книгу. Она - о войне, о победе революции на лаосской земле.
Я знал, как работал этот человек с жесткими упрямыми волосами, спадающими на высокий лоб. Я знал глаза Чан Тхи. Умные, спокойные, добрые, они будто разливали какую-то типично лаосскую нежность из-под стекол очков. Чан Тхи пришел в революцию в 1960-м, был советником Суфанувонга, правой рукой Сисаны Сисана. После победы революции его можно было застать в редакции газеты ранним утром, когда над Вьентьяном едва поднималось солнце. Завершал он трудовой день, когда в столице наступала глубокая ночь. Наутро читатели находили в "Сиенг пасасон" его передовые статьи, очерки, рассказы.
- Книги? - улыбнулся Чан Тхи. - Я называю их, как и советский писатель Константин Паустовский, "зарубками на сердце". Пока таких "зарубок" накопилось немного: шла война, революция. Для работы над книгами и сейчас остаются лишь короткие часы, когда легко дышит под накомарником самый младший, третий, сын Унпхом, что в переводе с лаосского "мой сын Счастья".
"Сыновья Меконга". Под таким названием выпустил книгу Чан Тхи еще в военные годы. Это его главная "зарубка на сердце". Я бережно храню объемистый том с рассказами примерно 30 молодых лаосцев. Том отпечатан на ротаторе в партизанских гротах Самныа - в первой типографии освобожденной зоны. Теперь некоторые из авторов сидели рядом с нами. Они несли журналистскую вахту, работали в газетах, проезжали многие тысячи километров по дорогам страны, чтобы рассказать читателям в статьях и корреспонденциях о сегодняшнем дне молодой республики.
(Я оставался верным Чан Тхи и тогда, когда на него донесли, обвинили его в шпионаже в пользу Австралии. Это была точно подстроенная дезинформация, но опровергнуть ее Чан Тхи не смог. Несколько лет тюрьмы... Сейчас он оправдан, избран Ген-секретарем союза писателей. Я встречался с Сисаной, с Суфанувонгом. Но что мог сделать иностранец? Я верил в невиновность Чан Тхи. Все-таки двадцать лет дружбы за спиной. Теперь несправедливый приговор отменен. Чан Тхи реабилитирован, но какие длинные руки у клеветы и как трудно доказывать правду. Чан Тхи пережил в Лаосе наш 1937 год. И никто не мог ему тогда помочь. Все как у нас...)
А затем по лаосскому обычаю было "баси" - обряд, совершаемый по самым разным случаям - будь то в честь победы над врагом либо после собранного урожая. Если в деревне свадьба или рождение ребенка в семье, тоже устраиваются "баси".
Для лаосца "баси" - это прежде всего верность. Верность супругов, верность старцам, отдавшим свою мудрость молодым верность традициям. Теперь "баси" - это и праздник победы.
Перед каждым из нас в небольших блюдечках - цветы чампы.
...Мы сидели с повязанными на кистях рук хлопчатобумажными ниточками обязательными ритуальными спутницами "баси" - и вспоминали военные годы и, конечно, "баси" в горных районах Самныа. И мы знали, что в ту же декабрьскую ночь праздник отмечался и там, на горных перевалах, в селениях провинции Самныа, где выковывалась в течение многих лет военная и политическая победа.
- Сейчас во Вьентьяне ртутный столбик термометра "застыл" на отметке +30°, а там, в горном Лаосе, - едва 3-5° тепла, - улыбнулся Чан Тхи. Особенно холодно тем, кто был в лагерях.
Действительно, сурова природа горного Северного Лаоса. В течение многих веков нелегкой была там жизнь людей, но они всегда мечтали о прекрасном и давали поэтичные имена детям горам, рекам, долинам, селениям. Сопхао - стремительный бег реки Копья. Небольшая речушка, словно магическое всесильное копье, пронзившее горы, бурно несла свои воды по земле общины Сопхао уезда Сиенгкхо, провинции Самныа (Хуапхан).
Мы побывали здесь с Чан Тхи впервые в 1967-м и с тех пор возвращались сюда не раз. Тогда деревню бомбили. И от нее остались лишь обугленные сваи. Словно кроваво-красные раны - в цвет местной земли, - зияли воронки. Люди ушли в горы, наскоро оборудовали тростниковые хижины в гротах и прожили в них долгие годы. Рождались дети, умирали тяжелобольные и старики. Жизнь не прекращалась.
Лаосцы повторяют поговорку:
"Друг - будь ему верен до конца, враг - сражайся с ним до последнего дыхания ". И эта мудрость древних передавалась молодым...
Февраль 1975 года. Буапхенг, крестьянин из высокогорного селения, где проживают красные тхаи из этнической группы лаолумов, вел нас с Чан Тхи на "баси" в честь второго года мира на лаосской земле.
Для меня это было "баси" мужества лаосцев, которые выдержали годы невероятных лишений. Я видел, как крестьянин бережно сжимал в руке горстку клейкого риса. Чтобы вырастить его, многие заплатили самой дорогой ценой жизнью. "Баси" - в радостное, но тяжелое время. Я чувствовал это, как и все присутствовавшие. Буапхенг произнес ритуальный речитатив, призывая добрых духов присутствовать на церемонии и оградить собравшихся от несчастья и невзгод. Жители селения - а их было около восьмидесяти - расселись вокруг "факхуана" - церемониальной домашней ступы, делающейся обычно из дерева и украшенной гирляндами различных цветов. Их меняют в зависимости от времени года. У основания ступы были разложены приношения - фрукты, рис - все, чем богата местная земля. Под тростниковой крышей звучал голос Буапхенга. Затем девушки с золотыми серьгами-звездочками повязали всем на руки хлопчатые ниточки, которые предстояло носить до тех пор, пока они не сотрутся.