Охотники на волков

Но наступает день, когда всему приходит конец. Ваби вернулся в Великую Белую Пустыню к своей краснокожей матери и к своей сестре Миннетаки. Глаза юношей наполнились слезами, когда они прощались, и миссис Дрюи тоже заплакала, видя, как поезд уносит молодого индейца.

Время, последовавшее за этим, было крайне тяжёлым для Родерика. Восемь месяцев дружбы с Ваби пробудили в нём как бы вторую натуру, и ему казалось, что товарищ, уезжая, увёз с собой частицу его собственной души. Наступила весна, потом лето. Каждый почтовый курьер увозил из Вабинош-Хоуза пакет писем для Дрюи и привозил пакет из Детруа.

Пришла осень, и сентябрьские морозы начали окрашивать в золотые и красные тона листву Северной Земли, когда длинное письмо, полученное от Ваби, вызвало в маленькой квартирке Дрюи сильное волнение, смешанное с радостью и тревогой. Оно сопровождалось вторым письмом от самого директора, третьим – от краснокожей матери Ваби и, наконец, маленькой припиской от юной Миннетаки. Все четыре послания настойчиво требовали, чтобы Родерик и миссис Дрюи приехали провести зиму в Вабинош-Хоузе.

«Не бойтесь, – писал Ваби, – что немедленное оставление места будет связано для вас с денежными потерями. Мы здесь в течение зимы заработаем больше долларов, чем вы сумеете получить их за три года службы. Мы будем охотиться на волков. Наша область изобилует ими, и правительство даёт за каждый скальп премию в пятнадцать долларов. За зимы прошлого и позапрошлого года я убил их по сорок штук. Да я считаю ещё, что охота была неважная. У меня есть прирученный волк, который служит мне сторожем и приманкой. Что касается ружья и прочей экипировки, то не беспокойтесь об этом. У нас здесь найдётся всё, что нужно».

Миссис Дрюи и её сын обсуждали в течение нескольких дней это предложение, прежде чем послать ответ в Вабинош-Хоуз. Родерик умолял принять приглашение. Он рисовал яркими красками счастливую жизнь, которая им предстояла, говорил о чудесном здоровье, которого они там наберутся. Он приводил тысячу самых разнообразных доводов, чтобы добиться желательного ему решения. Мать его была настроена менее восторженно. При том неустойчивом материальном положении, в котором они сейчас находились, не было ли неосторожностью отказаться от скромного, но всё же верного заработка, который обеспечивал им в общем приличную и спокойную жизнь. Жалованье Родерика должно было с течением времени возрастать, и даже этой зимой ему уже обещана была прибавка в десять долларов в неделю.

В конце концов миссис Дрюи уступила. Она согласилась на отъезд Рода, сама же, несколько опасаясь столь дальнего путешествия, решила остаться дома и беречь квартиру. Письмо соответствующего содержания было отправлено в Вабинош-Хоуз с просьбой дать точные указания о маршруте, которого следует держаться Роду.

Ответ пришёл через три недели. 10 октября Ваби встретится с Родом в Шпрусвуде, расположенном на реке Эстюржон, по которой они поднимутся в лодке до озера того же наименования. Там они возьмут билеты на пароход, крейсирующий по озеру Нипигон, и прибудут в Вабинош-Хоуз прежде, чем начинающиеся морозы успеют сковать воды озера.

Времени для необходимых приготовлений к поездке оставалось мало, и четыре дня спустя Род уже прощался с матерью, чтобы сесть на поезд, который должен был умчать его в Шпрусвуд. Там, выходя из вагона, он встретил Ваби, который ждал его в сопровождении одного из индейцев фактории. В тот же день после полудня они начали подниматься по реке Эстюржон.

Глава III

Родерик убивает своего первого медведя

В первый раз в жизни Родерик углубился в самое сердце Великой Пустыни Севера.

Сидя на носу лодки из берёзовой коры рядом с Ваби, он жадно впитывал дикую красоту лесов с их разнохарактерной растительностью и блестящих, как зеркало, болот, мимо которых они скользили по воде, подобно теням, под приглушённые всплески вёсел. Его сердце трепетало от радостного волнения, и насторожённые глаза готовились ежеминутно к встрече с крупной дичью, которая, по словам Ваби, изобиловала на берегах Эстюржона.

На коленях его лежало ружьё Лебеля, привезённое Ваби. Воздух был холодный из-за мороза, ударившего ночью. Время от времени буковые леса, облачённые в пурпур и золото, смыкали над их головами свои густые вершины. За ними тянулись другие леса, из чёрных сосен, которые сбегали к самым берегам реки. Болотные воды просачивались сквозь землю, поросшую лиственницами.

Это безбрежное пустынное одиночество, полное какой-то тайны, успокаивающе действовало на душу. Молчание нарушалось только разрозненными звуками своеобразной жизни пустыни. Куропатки с кудахтаньем убегали в кусты. Почти на каждом повороте реки стаи уток поднимались от воды, громко хлопая крыльями.

Один раз Род подскочил, услышав среди прибрежного кустарника, на расстоянии брошенного камня, какой-то странный треск. Он увидел, как ветки раздвинулись и пригнулись к земле.

– Лось, – прошептал Ваби за его спиной.

При этом слове Рода охватил трепет, и дрожь пробежала по всему его телу от напряжения и волнения.

Он не обладал ещё ни пресыщенным хладнокровием старых охотников, ни тем стоическим равнодушием, с каким жители Северной Земли воспринимают раздающиеся вокруг них многочисленные крики диких животных. Род был ещё новичком в охоте за крупной дичью. Но скоро ему пришлось познакомиться с ней, и притом очень близко.

После полудня на одном из изгибов реки, по которому они плыли в своей лодке, легко скользя по воде, внезапно показалось множество палых деревьев, сперва отнесённых течением, а потом снова прибитых к берегу. Солнце заходило за лесом, заливая его горячим жёлтым светом. На плавающих деревьях, по которым скользили косые солнечные лучи, лежал зверь.

Пронзительный крик непроизвольно сорвался с губ Родерика. Это был медведь. Он грелся на солнце в его последних лучах, как это любят делать все его сородичи с приближением долгих зимних ночей.

Животное было застигнуто врасплох, причём на очень близком расстоянии. С быстротой молнии, едва сознавая, что делает, Род приложил ружьё к плечу, прицелился и выстрелил.

Медведь с не меньшей быстротой начал уже карабкаться на берег. Он остановился на мгновение, как будто собираясь упасть, потом продолжил своё отступление.

– Вы ранили его, – крикнул Ваби. – Скорей посылайте вдогонку вторую пулю.

Род дал второй выстрел, но он, казалось, не произвёл на медведя никакого впечатления. Тогда, вне себя, забыв, что находится на утлой лодчонке, он резким движением вскочил на ноги и выпустил последний заряд в чернеющий силуэт зверя, который уже скрывался среди деревьев.

Ваби и индеец поспешили перейти на противоположный конец лодки, чтобы переместить центр тяжести. Но их старания были напрасны. Род уже потерял равновесие и, покачнувшись от отдачи ружья, полетел в реку.

Прежде чем он успел скрыться под водой, Ваби схватил ружьё, которое Род ещё не успел выпустить из рук.

– Не делайте лишних движений и держитесь крепко за ваше ружьё. А главное – не старайтесь влезть в лодку, а то мы все вылетим за борт…

Индеец по его приказанию медленно повёл лодку к берегу. Пока это длилось, Ваби с трудом удерживался от смеха при виде торчавшей из воды мокрой головы своего друга и его растерянной физиономии.

– Чёрт побери! Это был изящный выстрел для начинающего. Вы уложили вашего медведя.

Несмотря на всю плачевность своего положения, Род пришёл в хорошее настроение от этой приятной новости. Не успел он почувствовать под собой твёрдую почву, как стремглав понёсся в лес за своим медведем, вырвавшись из объятий Ваби, который под влиянием только что пережитого волнения хотел прижать его к своей груди.

Он нашёл медведя на вершине холма, уже издохшего от двух пуль, из которых одна ранила его в бок, а другая попала прямо в голову. Тогда, перед трупом этого первого крупного зверя, сражённого его выстрелом, мокрый с головы до ног и дрожа всем телом, он мигом забыл о своих компаньонах, занятых причаливанием лодки, и торжествующий победный клич разнёсся на полмили в окружности.