Исцеление сердца (ЛП)

— Я не собираюсь уходить! — чтобы подчеркнуть намерение, он оттолкнул Бирте, подошел к Ольге и схватил ее горячую, влажную руку. — Я с тобой, любовь моя. Я здесь. Я не собираюсь бросать тебя.

Его жена повернула к нему раскрасневшееся лицо, облепленное потными темными волосами, и посмотрела ему в глаза.

— Уходи, Леиф.

— Что? Нет! Я говорил тебе, что буду с тобой! Я с тобой! — он повернулся к Бирте. — Ты знаешь, что я не могу уйти. Это мой дом.

Прежде чем кто-либо смог ответить ему, его жену охватила еще одна схватка. Леиф дал ей руку, и Ольга сжала его пальцы с силой, о которой он у нее и не подозревал. Бирте отошла на другую сторону, бормоча, и помогла роженице подняться на корточки. Повитуха, Гида, уселась между ног Ольги и пристально смотрела на нее, засунув руки глубоко под ее платье.

Он ожидал услышать крики. Торил кричала в каждых родах, но Ольга не издала ни звука, хоть и мучилась от боли. Даже в моменты облегчения она только шептала. Это тревожило Леифа.

Все тревожило Леифа. Это был его восьмой ребенок, и роды начались раньше, чем должны были. Живот был большим и зрелым — по крайней мере, по виду — но лето только началось, а Ольга говорила, что роды будут только в середине.

Его восьмой ребенок, и у него не осталось ни одного живого. Да, он тревожился. Он не находил себе места от страха.

Боль прошла, и Бирте уложила роженицу на спину и отошла поговорить с Гидой. Ольга снова посмотрела на него.

— Тебе нужно уйти, Леиф.

— Я говорил тебе, что не оставлю тебя. Я поклялся. Я должен быть здесь.

Он не мог вместо нее пройти этот путь, но его место было с ней. Рядом с ней.

Она улыбнулась и похлопала его по руке.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал из Гетланда. Я хочу, чтобы ты вышел. Ты можешь оставаться в коридоре, но между нами должна быть закрытая дверь. Мне нужно, чтобы ты ушел.

— Почему? — он услышал раздражение в своем голосе, но ему было больно и... он злился. — Ты позволила Вали остаться с Бренной.

Она рассмеялась, а затем сразу посерьезнела.

— Твое беспокойство заполняет эту комнату. Это заставляет меня волноваться, и я устаю. Не уходи далеко, но позволь мне сделать эту работу самой. Будет много крови и боли. Я люблю тебя. Позволь мне родить нашего ребенка.

— Ольга…

Она мягко оттолкнула его, а затем ее накрыла волна боли, и Леиф позволил Бирте оттолкнуть его еще дальше. Он сделал еще и еще шаг назад, а затем и вовсе вышел.

Он закрыл дверь и прошел по коридору несколько шагов. Опустившись на корточки, Леиф остался у двери и ждал, не собираясь покидать это место, пока ему не разрешат вернуться.

Однако усидеть на месте было невозможно. Через несколько мгновений он снова встал и начал шагать туда-сюда. Был полдень, но зал был почти пуст. Лишь двое слуг, цыплята и ягненок, забредший в дом случайно, составляли ему компанию.

Тишина за дверью убивала. Крики были бы лучше, чем эта удушающая тишина, которая ни о чем не говорила. Расхаживая по залу в компании цыплят и ягненка, Леиф пытался заставить свой разум успокоиться.

У нее были боли весь день, с самого рассвета. Ольга разбудила его до восхода солнца, чтобы сказать, что ей нужна Гида, но к тому времени у нее уже были схватки. Теперь они шли часто. Это означало, что малыш скоро появится.

Он был с ней весь день, а теперь его выгнали. Он не хотел оставаться в стороне, когда она рожала. Это было неправильно.

Время шло, и Леиф шагал, и страх жевал и жевал его сердце, пока оно не стало кровоточить — и все еще ничего, кроме тишины по другую сторону двери. Иногда он прижимал ухо к дереву, но ничего не слышал. Что там творится? Она потеряла малыша? Лишилась чувств?

А потом Ольга закричала. Громко и долго — и резко затихла. Леиф быстро подбежал к двери. Открыв ее, он тут же услышал крик новорожденного младенца.

Бирте увидела его первой. Она закатила глаза и покачала головой.

— Я бы позвала тебя. У тебя сын. Толстый, громкий мальчик.

Она отступила, и там была его Ольга, бледная и измученная, вся в поту, но радостно улыбающаяся и заливающаяся слезами. В ее объятиях был самый красивый на свете мальчик, голый, весь в слизи и сердито вопящий.

Игнорируя других женщин, свое разочарование и обиду за то, что его отослали, Леиф пошел к жене и сел на кровать рядом с ней. Он поцеловал ее в лоб, а затем обхватил рукой маленькую, совершенно лысую голову своего новорожденного сына. Тут же крик мальчика затих, и он повернул свое хмурое лицо в сторону Леифа.

— Он знает, кто ты, — прошептала Ольга.

Мальчик повернул головку на ее голос.

— И кто ты. Он знает свою мать.

— Я никогда не думала, что у меня будет это… что я смогу держать своего ребенка и смотреть на него, — она всхлипнула, но удержалась

Леиф наклонился, укрывая своим телом сына и жену, и обхватил их руками. Ольга проиграла битву с собой и зарыдала, а их сын тоже заревел, и в этот момент Леиф был счастливее всех на свете.

Бирте похлопала Леифа по плечу. Она забрала малыша у Ольги — а та уже не хотела его отпускать. Но, зная ритуалы, Леиф положил руку ей на руку и кивнул.

— Пуповина, — сказала Бирте.

Он повернулся и перегнулся через живот Ольги. Взяв в руку толстый, жесткий шнур, который все еще связывал мать и ребенка, он перекусил его и разорвал эту связь.

Бирте вымыла мальчика, а Гида — Ольгу и заменила ее одежду и белье. Леиф оставался рядом, держа жену за руку. Теперь, когда его тревога прошла, никакая земная сила не могла бы заставить его уйти.

Когда Бирте вернула им сына, они увидели, что он чмокает губами в поисках еды. Выражение лица Ольги наполнилось безмятежным счастьем, когда она предложила ему грудь. Он немного покрутился, а затем крепко вцепился в сосок.

Реакция Леифа на это зрелище была сильной — настолько, что он схватился за бедро и закрыл глаза, пытаясь прийти в себя. Справившись, он поднял глаза и встретился с Бирте, которая хмуро на него смотрела.

Ольга тоже все это видела; когда его глаза снова встретились с ее глазами, она улыбнулась немного лукаво. Но потом перевела взгляд на ребенка.

— Как мы назовем его?

Леиф посмотрел на мальчика в объятиях своей любимой. Лысая голова, крепкие ручки и ножки. Хмурое, серьезное лицо.

— Магни.

— Магни, — попробовала имя на вкус Ольга. — Могущественный.

— Да. Он могущественный. Зачатый там, где не было надежды, и рожденный там, где надежда процветает. Он уже многое пережил до своего рождения.

— Это очень хорошее имя.

Глава 23

— Äiu, äiu, kussu, kussu, — шептала Ольга, поглаживая пальцами головку Магни, пока он чмокал. — Maga, maga, maimukene!

Леиф спал рядом с ними, лицом к ним. Он уезжал в тот день, чтобы поговорить с фермерами по поводу урожая, который они могли бы продавать в Гетланде. Вернулся измученным и усталым, и она не хотела будить его.

— Tsuu, tsuu, suuremasse, — пела Ольга, качая сына. Магни было всего две недели, но у него уже был серьезный характер. Он знал, чего хочет, и вопил, когда не получал желаемого. Мальчику нравилось слушать, как она поет, и его не особо волновало, будет мешать ее пение его отцу или нет. — Kasva, kasva karjatsesse, äti nä