Страница 57 из 65
Ольга была обессилена.
— Я люблю тебя, Леиф, — ее слова были слегка невнятны, как будто она выпила слишком много медовухи.
Он тихо рассмеялся и поцеловал ее в макушку.
— А я тебя. Отдыхай, жена.
Прижавшись носом к темным золотистым кудрям на груди своего мужчины, Ольга послушалась и уснула.
~oOo~
Всего через два дня Ольга стояла на пирсе, завернутая в белую волчью шкуру, и смотрела на лодку, в которой уже сидел Леиф. Он помогал загружать ее вещи в трюм, или как там называлась эта часть лодки. Корабль. Это был корабль. Маленький, но гораздо больший, чем то рыбацкое судно, на котором они еле добрались до Карлсы.
И в этом была проблема. Лишь однажды в своей жизни она побывала на лодке, и это было тяжелое, болезненное, отчаянное путешествие, которое длилось целую вечность. Ольга видела, как умирали или почти умирали ее друзья, и все они страдали телом и душой. Это была вершина времени ужасных страданий и смерти.
Теперь Леиф хотел, чтобы она снова путешествовала на лодке — на корабле. Это было хорошее судно, — уверял он, — крепкое и устойчивое, и с ними была команда сильных мужчин. Только два дня, — сказал он, — максимум три, и они будут дома. Но она покидала дом, еще один дом, и за ее спиной были друзья, которых она обрела здесь и полюбила.
Она попрощалась. Фрида получила ее дом и большую часть снадобий. Девочка больше не была ученицей. Теперь, в четырнадцать лет, она станет целительницей Карлсы, и она была хорошо обучена чумой — лучше, чем могли бы обучить ее Ольга или Свен.
Ольга со слезами прощалась с Бренной, Сольвейг и Дагмар. Уплывая от них, она покидала семью; сердце болело от осознания того, как много дней пути их будет разделять. Она снова уходила из дома. О, как она надеялась, что дом, который ждал ее впереди, будет ее настоящим домом.
Яан и Георг плыли с ними, с нетерпением ожидая предстоящего похода.
И Вали тоже решил поплыть. Он оставил Бренну следить за порядком в Карлсе, а сам отправился в путешествие за сокровищами, которые вернут Карлсе ее благополучие.
Они все были на корабле, ждали ее. И друг Леифа тоже. Ульв. Все ждали.
Она была напугана. Мысль о шторме, бросающем их по морю, как ветер бросает опавший лист, заставила ее застыть на месте, сжимая на плечах волчью шкуру. И у нее был ребенок, которого нужно было защищать. Как она могла сесть на эту лодку? Как Леиф мог подумать, что она решится снова поплыть по воде?
Леиф спустился с корабля и встал перед ней на пирсе. Обхватив ее лицо руками, он нежно погладил большими пальцами ее щеки.
— Ольга, ты мне доверяешь?
Она доверяла. Снова, наконец, она поверила в него. И теперь ее доверие должно было подвергнуться испытанию.
Все еще боясь, она кивнула.
Он улыбнулся и снова забрался в лодку. Повернувшись к Ольге лицом, Леиф протянул руки, и она наклонилась и позволила своему мужу поднять ее на руки и усадить в лодку.
Корабль, да, это был корабль.
Пришло время вернуться домой.
~oOo~
Путешествие заняло два дня, как и обещал Леиф — даже чуть меньше. Ольге понадобилось еще два, чтобы прийти в себя после него. Моря были прекрасны, по словам мужчин, но сильный попутный ветер навеял качку, и большую часть пути Ольга провела, склонившись за борт.
Леиф был внимателен и заботлив. Он редко покидал ее, и если Ольгу не тошнило, она лежала на кровати, положив голову ему на колени.
А потом она улеглась на его огромной кровати, восстанавливая силы и самообладание, окруженная незнакомцами, пока Леиф восстанавливал свой авторитет и расспрашивал друзей о том, что упустил, пока отсутствовал.
И все же он всегда был рядом.
Длинный дом ярла Гетланда, гораздо больше и роскошнее, чем в Карлсе, был построен аналогичным образом: большой широкий зал, место встречи жителей города, кухня ярла и его покои, чтобы он мог передохнуть после трудов тяжелого дня. Кухня была за коридором, соединенным закрытым проходом с покоями. Три комнаты: большая спальня, она же место для частных встреч и отдыха; открытый зал, уставленный ткацкими станками и другими принадлежностями женского труда, и комната для купания и переодевания.
В Карлсе покои ярла отделяли от зала шкуры, занавешивающие проход, и только в купальню была своя дверь. Здесь, в Гетланде, дверь с железной решеткой отделяла покои ярла от зала.
Такого Гетланда она еще знала — здесь теперь у нее был свой дом, в нескольких минутах ходьбы от моря, и покои, которые она делила со своим мужем, и две девушки-служанки, которые помогали сейчас надевать свадебную одежду.
Девушки служили ярлу, они не были рабынями. Леиф освободил своих рабов, когда вернулся из своей первой поездки в Карлсу. Остальные в Гетланде все еще держали рабов, как это было в Карлсе до чумы. После того, как город был почти опустошен, а многие рабы умерли, Вали снова поднял этот вопрос в зале, и владельцы рабов на этот раз согласились дать свободу тем, кто выжил.
Ольга надела на голову венок из сушеных колосьев пшеницы, и Вали пришел, чтобы узнать, готова ли она, и они рука об руку прошли через зал. Как и в Карлсе, этот свадебный ритуал должен был пройти на открытом воздухе, на этот раз в лесу на окраине города. Они вместе шли по тропинке, и жители города останавливались и смотрели, как они идут.
Ольге сегодня не нужна была волчья шкура. Гетланд был заметно теплее Карлсы; снег уже почти сошел, и новая зелень начала прорастать из земли. Тем не менее, она с радостью набросила бы на плечи подарок Вали. Она еще была немного не в своей тарелке в этом месте, и напоминание о том, что она знала и любила, давало ей силу. Она была очень рада, что Вали поплыл с ними и шел теперь рядом с ней.
Леиф тоже надел ту же одежду, что и в Карлсе, и на лице его было все то серьезное выражение. Он взял ее за руку и притянул к себе, и она обрадовалась, что не накинула шкуру. Она чувствовала тепло и вес его сильной руки.
Старая вёльва вела церемонию. Была принесена в жертву коза, и вёльва ударила прутом, смоченным в крови, по Леифу и Ольге, и люди собрались вокруг них в священный круг. Ольга уже видела эту странность на нескольких свадьбах, так что она не удивилась, но все-таки ей было жаль свое красивое платье, и она снова была рада, что не надела на себя подарок Вали.
Как и во время первого ритуала, были слова и клятвы, обращенные к богам. После почти двух лет, проведенных в этом мире, Ольга начала задумываться о богах этого мира и обнаружила, что думает о них как о реальных существах — о тех, кому есть до людей дело или нет, но как о живых существах. Она не думала, что до конца верит в их подвиги и силу, но живя среди людей, которые строили свои жизни, опираясь на милости и волю этих богов, она обнаружила, что они пробились в ее мышление, стали частью ее мира.
И прося доброй воли Фрейи и Тора, Ольга на самом деле просила их о милости. Она надеялась, что они слушают.
А потом пришло время мечей. Контраст между их двумя ритуалами: ее, нежным, связывающим и разделяющим, и его, боевым, с кровью и мечом — был разительным. Это говорило о разнице в их способах познания. Ольга не очень хорошо понимала этот ритуал, но она понимала, что это очень важно для Леифа и потому торжественно ждала, пока он возьмет обе ее руки в свои.
— Начиная наш путь, — начал он низким, но ясным голосом, — я должен был дать тебе меч моего отца, чтобы ты и наши дети могли сохранить его наследие и передать его нашему первенцу, когда он станет мужчиной. Но его меч был утерян в Эстландии, когда убили Эйнара. Его наследие оказалось не таким сильным, как я надеялся. У меня нет другого меча предков, чтобы дать тебе.
Он отпустил ее руки и потянулся через плечо. Ухватив за рукоятку длинного меча, Леиф обнажил его, и лезвие запело, когда оружие выскользнуло из ножен и заблестело на солнечном свете.
— Я предлагаю тебе этот меч. Я ношу его всю жизнь, и я стою здесь перед тобой, потому что он защищал мою жизнь. Этим клинком я защищал свой дом, свой народ и свою честь. Этим клинком я защитил то, что люблю. Я приносил жертвы этим клинком. Как и я, он не лишен недостатков и шрамов, но каждый удар, который он наносил, был ударом за правду и веру. Я не давал ему имени, но, предлагая его тебе, чтобы сохранить нашу семью и наследие нашего ребенка, я называю его: Синнесфрид.