Исцеление сердца (ЛП)

— У тебя кровь.

Он и забыл о том, с чего началась их встреча, и теперь, вспомнив, ощутил в груди боль, и она была сильнее, чем боль, которую он ощущал в сердце. И все же Леиф не думал, что рана настолько глубока, что будет кровоточить.

Он опустил голову и увидел на тунике кровавый след. Снова посмотрев на Ольгу, он увидел на ее груди и плечах засохшие следы крови.

— Ничего страшного.

Но ей это не понравилось. Он увидел в ее глазах беспокойство. Ольга вдруг поспешно натянула на плечи нижнюю рубашку и принялась искать глазами застежки от хангерока. Леиф лежал молча и смотрел, пока она не поднялась.

Он смягчился и вышел из ее тела, пока они спали, но сейчас снова отвердел той твердостью, что приходит утром, под тяжестью ее мягкого тела на нем. Даже в этот момент его тело не могло устоять перед ней, как и его сердце.

Застегнув хангерок, Ольга бросила взгляд на его твердый стержень и отвела глаза.

— Я проверю твою рану.

Он заставил себя натянуть бриджи и затянуть завязки, прежде чем сесть.

— Не стоит. Ольга…

— Я проверю твою рану, — снова сказала она. — Садись туда.

Он поднялся и подошел к стулу, на который она указала, но остался стоять, нависая над ней. И когда Ольга подняла голову, глядя ему в лицо, и он протянул руку, чтобы убрать с ее лица упавшие на глаза пряди, они отшатнулась.

Значит, нет. То, что случилось ночью, не было настоящим прощением.

— Сядь. Сними тунику.

Леиф подчинился. Он положил тунику себе на колени и задал вопрос:

— Ты не будешь со мной говорить?

Может, она и не услышала. Ольга смотрела на его грудь, но ее внимание было приковано не к свежей ране. Она протянула руку и коснулась пальцами огромного шрама, пересекавшего грудь, и только добравшись до засохшей крови над раной, нанесенной вчера, перевела взгляд на его лицо.

— Сколько раз ты чуть не умер? — прошептала она.

— Несколько. Но я знаю, что боль от ран — ничто в сравнении с болью, которая мучает меня с тех пор, как я потерял тебя, — Леиф взял ее руки в свои и прижал к груди. — Ольга. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Гетланд. Сидела рядом со мной в зале как моя жена. Выходи за меня.

Их взгляды встретились, и Леиф попытался отыскать в ее темных глазах любовь или надежду, хоть что-то, что придало бы ему сил. Но там была только горечь.

Ольга высвободила руки и отошла к столу у передней стены дома. Вернулась она с миской, наполненной водой, и куском чистой ткани, и Леиф уселся на стул и позволил ей ухаживать за собой.

В тишине она промыла рану на груди и осмотрела ее. Нанесла зеленую травяную пасту и наложила чистую повязку.

Когда она отвернулась, Леиф снова ухватил ее за руку.

— Ольга. Ты мне не ответишь? Я потерял твою любовь навсегда?

Она уставилась ему в лицо, и он понял, что на этот раз услышит ответ — и что он ему не понравится.

— Я люблю тебя. Я отдала тебе всю любовь, что имела, и она с тобой останется навсегда. Но доверие мое разрушено, и больше его у меня не осталось. Я рада, что ты пришел ко мне ночью. Я не сожалею о том, что мы сделали, но теперь все кончено.

Он думал об этом тоже, но слышать эти слова, громкие, четкие — о, эта боль была словно удар ножом прямо в грудь.

И Леиф разозлился, так же, как злился тогда, в разговоре с Вали. Он не предавал тех, кого любил. Он делал ошибки, да, но он просто не мог предвидеть того, что случится в Эстландии после той ночи, и все же он был тем, кто удержал Эйка от еще больших зверств.

— Я не знаю, как мне заставить тебя понять, что я не предавал тебя. Ты говоришь, что я оставил тебя еще до того, как прибыл Эйк, но это неправда. Я не мог остаться, а ты не могла уехать. Мы решили это вместе, и это разбило мое сердце. Меня мучила мысль о том, что я потеряю тебя, но то, что было между нами той последней ночью, было прощанием. И мы знали, что так будет. Я должен был держать тебя подальше от Эйка, и это значило, что и мне следовало держаться подальше. Но ты всегда была в моих мыслях. Я говорил тебе.

— Да, ты говорил. И еще оставил меня на потеху тем мужчинам.

Мысль о том, что Гир коснулся ее, заставила Леифа захотеть, чтобы тот выжил. Он мечтал убить его лично. Но если бы она сделала так, как он тогда просил, она бы не стала жертвой насилия.

— Я хотел бы отомстить, если бы мог. Я хотел бы сам отрезать ему те части тела, которыми он тебя касался, и скормить свиньям. Но я говорил, чтобы ты ушла в деревню. Ты осталась.

Ольга вспыхнула.

— Деревня не спасла бы меня. Мои братья умерли в деревне. Сотни людей погибли на улицах.

— Это была моя ошибка, я сожалею. Я должен был предвидеть, что Тумас нарушит мир, но у меня не было возможности обдумать все последствия, — он сжал ее руки. — Мне жаль, что твои братья погибли. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через боль. Я правда думал, что в деревне безопасно. И, Ольга, я не предавал тебя. Если это доверие и уничтожено, то только твоим гневом и ничем другим.

Такова была правда. Она не простит его. Она не любит его настолько, чтобы простить.

Ольга покачала головой.

— Не важно. Все умерло. Я не поеду с тобой. Я не выйду за тебя.

Леиф опустил голову, справляясь с болью и сожалением.

— И все же ты говоришь, что любишь меня.

— Так же сильно, как и раньше. Я хотела бы не любить, но выбора нет.

Ответ не смягчил боли от ее отказа. Леиф вздохнул и отпустил руки Ольги. Как и с Вали, с Ольгой он достиг границ своего искупления. Изменить ее сердце и мысли он не мог. И теперь оставался лишь один выход — позволить ей самой сделать выбор и самой принять его последствия.

— Ну, тогда несчастливая жизнь, которая нас ждет, — это твой выбор, — он поднялся и надел тунику. — Я буду любить тебя, пока не умрет моя душа. Это моя клятва. И я не побеспокою тебя более.

Леиф наклонился, и Ольга подняла голову, словно ожидая поцелуя. Но он лишь коснулся лбом ее лба.

— Ma armastan sind, — прошептал он.

Леифу хотелось, чтобы сказанные в последний раз слова любви она услышала на своем родном языке.

~oOo~

Позже тем же утром Леиф сидел в зале длинного дома с Вали, Бренной, Ормом, Харальдом и Яаном. До этой встречи Леиф и не осознавал, как же сильно все изменилось между ними. Всего несколько людей пережило тот кошмар, и только Астрид и Бренна из числа поклявшихся Эйку в верности оставались теперь его друзьями, да и то, в Гетланде осталась лишь одна Астрид. Остальные были люди Снорри, и теперь все они жили в Карлсе, став близкими ярлу людьми.

Он знал это и раньше, понимал умом, но ощутил только сейчас, отвергнутый Ольгой, принятый в Карлсе как гость — как чужак.

Они все относились к нему как к чужаку, даже те, кто сражался с ним против Колдера. Ему не доверяли.

Но он покончил с оправданиями, покончил с извинениями. Карлса и Гетланд были союзниками, и так и будет, пока Вали не примет его — или откажется от альянса.

И тогда они станут врагами.

А теперь он развернул на столе кусок ткани. Вали и остальные склонились над рисунком.

— Такой же, как и на столе в Эстландии, — заметила Бренна.

— Да. Корабли Колдера вернулись очень поздно, когда уже наступила зима. Ульв сказал, они плавали на юг, надеясь поживиться там, но буря заставила их повернуть на восток. Они думали, что потерялись, но вдруг наткнулись на землю. Она была обжита, но люди, казалось, вообще не знали, что такое набеги. Они были беззащитны. И когда люди Колдера захватили замок, полный золота и драгоценностей, без единого удара мечом, это была победа. Они нашли эту вещь в одном из сундуков, но не знали, что это, — он провел рукой по рисунку. — Но вы знаете. И я. И Астрид.

Орм скрестил на груди руки.

— И что хорошего в том, что мы не знаем, что это за место. В Эстландии все места были знакомы. А это… здесь нет ничего знакомого.