Либерия

Алексей шмыгнул носом и взглянул виновато на стрельцов, вот, мол, такая беда приключилась. Глаза у служивых потеплели, тот, что постарше, даже встопорщил в улыбке седые усы. Видимо, поняли Алексея и посочувствовали. Да и какой русский мужик не посочувствует бедолаге, что по пьянке в беду угодил? С кем такого не было? Только рыжий, по-прежнему загораживающий проход, глядел все так же хмуро и недоверчиво.

– Не похож ты, что-то, ни на богомольца, ни на книжника. Рожа у тебя больно скоромная, да и плечики эвон какие. С такими плечами не книжки читать, а топором махать. Сдается мне, врешь ты, паря!

– И верно, какой из меня книжник? – усмехнулся Алексей, но, увидев злой блеск в глазах стрельца, подавился смешком.

Мысли заметались в поисках подходящей версии и, как это бывало раньше на экзамене, его осенило. Он в упор взглянул на рыжего и твердо сказал:

– Я не книжник, а воин, но Бог иной раз нам пути указывает, о которых мы сами и не думали. На моей родине – в Сербии – хозяйничают турки, мается, стонет народ под басурманским игом. Православные церкви в запустении стоят, а книги церковные турецкие янычары пожгли, порубили. Как служить-то без книг? Вот и оскудевает вера христианская. Подумали, поразмышляли наши старейшины, да и собрали в Московию малое посольство от всего народа православного, чтобы, значит, здесь книг церковных прикупить. Не великое посольство: два монаха-книжника, да три человека для охраны и почета.

Только дорогой все, кроме меня, сгинули – кого турки посекли, кого лихие люди прибили. А вот учитель мой, что дорогой меня грамоте да святому писанию учил, совсем немного до Москвы не доехал – захворал и помер. – Алексей всхлипнул, сдернул с головы шапку и перекрестился. – Вот с того я и запил, да, видно, не один день пил, с горя-то. А потом опомнился – ни обоза купеческого, ни коня. Хорошо, что одежду не пропил, да и деньги, что на книги всем миром собирали, сберег. Видно, не совсем разум отшибло. Опомнился, я значит, кваском похмелился и решил дело, на которое люди нас послали, исполнить. Чтобы, значит, соратники мои и учитель не зря головы сложили. Или ты бы по-иному поступил?

Алексей вызывающе посмотрел на стрельца. Тот почесал в затылке и хмыкнул.

– Вот оно как! Стало быть, за книжками к нам идешь? – Чувствовалось, что стрелец никак не может решить, верить или не верить чужаку. Если уж врет, то больно складно.

– Да ладно тебе, дядька Сидор! Не видишь, за делом человек на Москву пришел? Ради веры православной такой путь проделал, а ты у него душу расспросами изымаешь, – возмутился самый молодой из стрельцов, еще совсем мальчишка, только усы пробиваться начали.

– И верно, Сидор, чего уж там, пусть идет, куда надобно, – добавил седой.

– Это верно… – протянул рыжий. – Только куда надобно-то? По делу-то бы, в Посольский приказ его проводить, а там пущай сами разбираются. Да только уж вечереет, поди, и нет никого в приказной избе.

– Мне в Немецкую слободу надо. – Алексей вопросительно взглянул на стрельцов. – Как пройти туда? У меня письмо к одному человеку тамошнему, чтобы, значит, всяческую помощь оказал.

– Ну, так тебе в город-то и ходить не к чему, – облегченно вздохнул рыжий. Видно, уж очень ему не хотелось пропускать подозрительного иностранца. – А в Немецкую слободу тебя Фома проводит. – Стрелец кивнул на молодого, – и дорогу покажет, и… для сохранности, стало быть. Только поспешайте, а то стемнеет, улицы рогатками перегородят, и до места не доберетесь.

Когда Алексей с провожатым добрались до Немецкой слободы, солнце уже скрылось за домами, разбавив напоследок кроваво-красным светом унылую серую гамму городских улиц. На колокольне одной из многочисленных церквей ударил колокол, ему ответили сразу несколько в разных концах города. В гулкие удары вплелись веселые подголоски, и перезвон уже катился по Москве, отражаясь от домов и крепостных стен, метался в узких улочках, рвался в багровое небо.

– К вечерне звонят! – забеспокоился молодой стрелец и, попрощавшись, поспешил обратно.

Стоявший у ворот усатый солдат с мушкетом на ломаном русском поинтересовался, что нужно господину в Немецкой слободе в столь поздний час. Услышав имя Николы Фрязина, он уважительно покивал головой и без лишних расспросов пропустил Алексея, подробно объяснив как добраться до трактира.

Молодой человек так устал, что ноги казались деревянными, поэтому осмотр достопримечательностей этого «островка западной цивилизации», он решил оставить на завтра. Тем более на первый взгляд улицы Немецкой слободы мало чем отличались от предместий Москвы. Тот же желтый от конской мочи и навоза снег, те же деревянные дома и заборы. Разве что копоти было поменьше, да не громоздились у заборов кучи мусора.

Трактир Николы Фрязина оказался популярным на слободе заведением. Просторное помещение, заставленное длинными столами, было полно народу. Люди, в основном одетые в иноземное платье, пили, ели, обсуждали свои дела. Стоял тот характерный разноголосый шум, который отличает все питейные заведения, когда хватившие хмельного люди начинают говорить громче обычного, эмоции, не сдерживаемые рассудком, вырываются или гневными выкриками их раскатистым смехом.

Алексей прошел к стойке, за которой высокий, широкоплечий мужчина лет сорока вытирал стаканы. Глубокий шрам на щеке, серьга в ухе и черный платок, завязанный узлом на затылке, делали его похожим на пирата. А может, он и был им в пору молодости.

– Что угодно господину? – трактирщик окинул молодого человека оценивающим взглядом. – Желаете пиво, водку или благородное вино? Есть отличное красное из Италии. И, конечно, хорошую закуску к нему. Рекомендую бараний бок с чесноком и лапшу. Если уважаемый гость соблюдает пост, то могу предложить тушеную капусту с луком и грибами.

Алексей улыбнулся, подумав, что трактирщики во все времена одинаковы – любезны, гостеприимны и хлебосольны. Если, конечно, посетитель при деньгах.

– Спасибо, уважаемый, я обязательно воспользуюсь вашим предложением, выпью и съем все, что вы поставите на стол. Устал и голоден как волк. Но сначала мне хотелось бы поговорить с хозяином этого заведения Николо Фрязиным.

– Он перед вами. Чем могу служить? – радушная улыбка на лице трактирщика сменилась деловой заинтересованностью.

Алексей отдал письмо Сен-Жермена, изрядно помятое и, кажется, даже забрызганное кровью, оно, однако, сохранило графскую печать. Взглянув на оттиск, трактирщик побледнел, его рука дернулась, словно он хотел отбросить ядовитую змею, но сдержался и дрожащими пальцами распечатал письмо.

– Так… – протянул Николо, выдохнув сквозь стиснутые зубы. – Значит, так…

«Эге, – подумал Алексей, – а мужик-то явно не обрадовался известию от своего «друга». Опять их сиятельство мне свинью подложил. Как бы по шее не получить вместо обещанной помощи».

Прочитав письмо, трактирщик, вроде бы, успокоился, даже облегченно вздохнул. Улыбка, хоть и несколько натянутая, вернулась на его лицо.

– Ученик господина графа… желанный гость, – Николо запнулся на слове «желанный», но поклонился довольно любезно. – Мы поговорим о вашем деле без посторонних ушей.

Хозяин провел молодого человека в небольшую комнатку за стойкой и накрыл на стол. От одуряющего запаха мяса с чесноком потекли слюнки, захотелось сразу вцепиться зубами и, урча, все это слопать. Но Алексей, вспомнив уроки куртуазного восемнадцатого века, благовоспитанно сложил руки на коленях и терпеливо ждал, когда хозяин разольет вино. Наблюдая как густая, темно-красная жидкость наполняет бокалы, думал, что вино сейчас явно лишнее. На голодный желудок после целого дня беготни по морозу он рискует запьянеть с первого бокала, и серьезного разговора не получится. Да и не доверял молодой человек трактирщику – уж больно странной была его реакция на письмо Сен-Жермена, но причин отказаться от выпивки и не обидеть хозяина не находил и надеялся, что если вино отравлено, то яд на оборотня, скорее всего, не подействует.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».