Этот свет

– Посуди сам. Если там рождаемся не только мы, люди с синей кровью, но и простые граждане, стоит ли размещать гробы где-нибудь здесь?

– Не стоит? – неуверенно предположил Ален.

– Вот именно. Разве ты не чувствуешь, что как человек много выше и достойнее, чем незаконнорожденные?

Берг промолчал – потому что не чувствовал ничего такого, но сказать об этом, конечно, не решился, памятуя о наказе Авраама. Ноги его вдруг ослабели, и он вцепился в колонну: похоже, пришла реакция на его смелые действия по маскировке стрелы. К счастью, Павлик в этот момент не смотрел на юного кадета.

Тут со стороны хранилища послышались пронзительные вопли и звуки глухих шлепков. На крыльце этого здания перекатывались два переплетенных тела в фиолетовых паллиях. Хаотически мелькали руки, ноги, головы, и через минуту-другую оба гражданина скатились по ступеням и только тут смогли отдышаться. Посидев немного на брусчатке, они с громкими стонами разошлись в разные стороны – один вернулся в Хранилище, а другой исчез в Резиденции.

– Ну, препозиты, – пробормотал Павлик, пораженно качая головой.

– Почему они сражались? – полюбопытствовал Ален. Но смотритель не ответил.

На полпути к жилищу какой-то согбенный старец медленно качал из-под земли воду, всем своим высохшим тельцем наваливаясь на рукоятку насоса. Тот торчал прямо из камней. Ведро у старца, такое же мятое и кособокое, как и он сам, наполнялось удручающе медленно. Увидев Павлика с Берга, он с трудом распрямился, чтобы тут же вновь сложиться в пояснице; при этом клочковатые седые волосы наползли на его костлявую физиономию.

– Ладно, продолжай работу, – кивнул ему Павлик и пояснил, обращаясь к спутнику: – Это старейший сотрудник Обители, Шамиль. Ему уже больше тысячи лет от роду. Уж он просит, просит освободить его, а братия не соглашается, – рассмеялся Павлик и на ходу потрепал старика за ухом. – Кто тогда будет воду таскать?

– Как освободить? – вежливо полюбопытствовал Ален, поторапливаясь за ускорившимся проводником. Черный плащ того буквально вспучило встречным потоком воздуха, но ощущения, что Павлик торопится или семенит, почему-то не возникало.

– Сжечь ему сердце.

“А я слышал, что его нужно съесть”, – чуть не заявил Берг, но вовремя осекся. Такие настойчивые позывы языка выскочить со своей неуместной репликой стали всерьез волновать Алена. “Как бы не проговориться во сне, – подумалось ему. – Вот, опять! Мне никто не говорил, что люди во сне разговаривают, а я это знаю”.

Они вошли в стоящее слева здание и вновь очутились перед конторкой, но здесь сидела не симпатичная девушка, а зрело выглядящая женщина с массивным, местами каким-то почерневшим телом. Стол вокруг ее локтей был усыпан мелкой черной пылью, видимо золой, которая непрерывно осыпалась с ее крючковатых рук. При виде посетителей она тут же извлекла из ящика кусок ткани и смахнула мусор на пол.

– Знакомься, Наташа, твой новый постоялец. Зовут Фриц.

– Ах, Павлик, вечно ты смешные имена подбираешь, – захихикала женщина, кося на Алена лишенные ресниц глаза. Бровей и вообще нормальных волос на голове у нее не было, торчали только какие-то ломкие, серые пучки. – Фриц-постоялец, ха-ха!

“Почему она еще не изошла на пыль?” – удивился Берг.

– Ничуть не смешные. – Маленький человек погрозил ей пальцем, но улыбнулся. Правда, без всякого веселья. – Вот он золу-то с тебя сдует, фрау!

– Пускай, – легко согласилась Наташа.

В это время со стороны входа донеслись громкие, возбужденные голоса и шаги. Дверь распахнулась, и на пороге, толпясь и тесня друг друга, появились кадеты, все как один в черном и с подвязанными к телу крыльями, чтобы не мешали при ходьбе. Длина их колебалась от совсем коротких до двухметровых, и цвет тоже менялся – чем длиннее, тем ближе к черному.

Алену показалось, что кожа на его спине лопнула и между лопаток проклюнулись ростки молодых крыльев, так ему захотелось присоединиться к компании юных летунов. Наверное, так оно и было, вот только убедить в этом он не успел: один из кадетов внезапно замер, прервав разговор, и остановился прямо напротив Берга, всем телом наклонившись в его сторону.

– Ты! – резко выкрикнул он и метнулся к новому постояльцу, заставив того отпрянуть и прижаться к стойке. В первую секунду, поглощенный собственными переживаниями, Берг даже не сообразил, что происходит – лица кадетов сливались в одно – затем жестокий удар в плечо согнул его.

Локти его с треском стукнулись о конторку. Позади взвизгнула Наташа – он даже успел увидеть ее возбужденно-радостное лицо, когда она вскочила на свой стул. Позвоночник у Берга хрустнул, напряженный до последней степени. “С виду мелкий, а сильный”, – с болью в душе и теле подумал Ален.

– Где стрела, гад?!

Синие всполохи замелькали перед глазами, но он все же сумел вывернуться и подставить напавшему на него кадету спину, безропотно ожидая каскада ударов. Но получить успел он только один, кулаком по затылку. Нос вдавило в деревяшку, из него брызнула темная влага, тут же прилипшая к правой щеке нового постояльца Обители.

– Остановись, Макс! – донесся до него властный окрик Павлика. – Сигурд, оттащи его!

Натиск на спину Алена внезапно ослаб, но выпрямился он не сразу. Переждав минуту и придя в себя, он отер ладонью кровь, сколько сумел, и со страхом повернулся лицом к столпившимся в холле кадетам. Они с молчаливым недоумением смотрели то на него, то на хмурого Макса, все еще дрожащего от клокочущей в нем ненависти. Два самых возрастных летуна держали его за руки – один белобрысый, жилистый парень с широким конопатым лицом, второй высокий, усатый и какой-то неумеренно хищный на вид.

– Так-так, – зловеще проговорил Павлик. В руке он сжимал невесть откуда появившийся массивный серебряный крюк на короткой ржавой цепи, притороченной к его запястью. – Полагаю, нам следует во всем разобраться.

– Можете отпустить меня, – сказал Макс, стряхивая с себя захваты старших товарищей. – Я погорячился.

– Вы все свободны, господа, – объявил Павлик. – Идите в свои комнаты, пожалуйста.

Кадеты вяло зашевелились, словно надеясь увидеть продолжение спектакля, но смотритель оставался нем и неподвижен в течение нескольких минут, пока все они, переговариваясь, не удалились по коридору в глубь здания. Макс, конечно, и не подумал двинуться с места и стоял с мрачной физиономией, порой сверля Берга бешеными глазами.

Павлик открыл калитку в стойке и прошел сквозь нее. В задней стене имелась дверь, в которую он и провел за собой обоих драчунов, плотно затворив ее за ними. Наташа, которая буквально подпрыгивала от любопытства, проводила их протяжным разочарованным вздохом. Все трое оказались в просторной подсобке, заставленной сломанной пыльной мебелью и просто непонятным хламом вроде рваных штор и тряпок. Комната едва освещалась сквозь пыльное окно, к тому же затянутое мохнатой паутиной.

Подпрыгнув, Павлик сел на край трехногого стола.

– Значит, ты уже встречался с Фрицем? – тихо спросил он, похлопывая тыльной стороной крюка по раскрытой ладони и сохраняя жутковатое спокойствие.

– Да, этот тип уже дважды попадался мне на глаза, в первый раз в городе, во второй – на трибуне, – выдавил Макс.

– В городе – это где?

Летун промолчал, отвернув голову.

– Ты был на учебном вылете, не так ли?

– Да, мсье.

– Где именно ты встретился с Фрицем?

При этом он сделал предостерегающий жест в сторону Алена, словно давая понять, что тому еще рано вступать в беседу. Он и в самом деле уже собирался заявить, что впервые видит этого агрессивного кадета.

– На одиннадцатой, – ответил наконец летун.

“Почему он отвечает так неохотно, будто в чем-то виноват? – недоумевал Берг, наблюдая за страданиями врага. – Он же должен выдать все, что про меня знает! И про стрелу тоже”.

– Возле родильного дома, я полагаю?

– Не совсем…

– Рассказывай по порядку, – приказал Павлик.

– Мы с Витором тренировались в боевых условиях. Я подстрелил… объект и приступил к изъятию, а этот гад напал на меня и отнял стрелу. Жертва, конечно, тут же смылась за домами, и он тоже, вместе со стрелой…