Страница 8 из 21
Известная герцогиня Бенигна Бирон была весьма обижена оспой и вообще на взгляд не могла назваться красивою, почему, сообразно женскому кокетству, старалась прикрывать свое безобразие белилами и румянами. Однажды, показывая свой портрет Кульковскому, спросила его:
– Есть ли сходство?
– И очень большое, – отвечал Кульковский, – ибо портрет походит на вас более, нежели вы сами.
Такой ответ не понравился герцогине, и по приказанию ее дано было ему 50 палок. [92, с. 176.]
Вскоре после того на куртаге, бывшем у Густава Бирона, находилось много дам, чрезмерно разрумяненных. Придворные, зная случившееся с Кульковским и желая ему посмеяться, спрашивали, которая ему кажется пригожее других. Он отвечал:
– Этого сказать не могу, потому что в живописи я не искусен. [92, с. 176.]
Но когда об одном живописце говорили с сожалением, что он пишет прекрасные портреты, а дети у него очень непригожи, то Кульковский сказал:
– Что же тут удивительного: портреты он делает днем… [92, с. 177.]
Одна престарелая вдова, любя Кульковского, оставила ему после смерти свою богатую деревню. Но молодая племянница этой госпожи начала с ним спор за такой подарок, не по праву ему доставшийся.
– Государь мой! – сказала она ему в суде, – вам досталась эта деревня за очень дешевую цену!
Кульковский отвечал ей:
– Сударыня! Если угодно, я вам ее с удовольствием уступлю за ту же самую цену. [92, с. 177.]
Один подьячий сказал Куликовскому, что соперница его перенесла свое дело в другой приказ.
– Пусть переносит хоть в ад, – отвечал он, – мой поверенный за деньги и туда за ним пойдет! [92, с. 177.]
Профессор элоквенции Василий Кириллович Тредиаковский также показывал свои стихи Кульковскому. Однажды он поймал его во дворце и от скуки предложил прочесть целую песнь из одной «Тилемахиды».
– Которые тебе, Куликовский, из стихов больше нравятся? – спросил он, окончив чтение.
– Те, которых ты еще не читал! – отвечал Кульковский. [92, с. 179.]
Кульковский ухаживал за пригожей и миловидной девицею. Однажды в разговорах сказала она ему, что хочет знать ту особу, которую он более всего любит. Кульковский долго отговаривался и наконец в удовлетворение ее любопытства обещал прислать ей портрет той особы. Утром получила она от Кульковского сверток с небольшим зеркалом и, поглядевшись, узнала его любовь к ней. [92, с. 180.]
Однажды Бирон спросил Кульковского:
– Что думают обо мне россияне?
– Вас, Ваша Светлость, – отвечал он, – одни считают Богом, другие сатаною и никто – человеком. [92, с. 183.]
Прежний сослуживец Кулькове ко то поручик Гладков, сидя на ассамблее с маркизом де ля Шетардием, хвастался ему о своих успехах в обращении с женщинами. Последний, наскучив его самохвальством, встал и, не говоря ни слова, ушел.
Обиженный поручик Гладков, обращаясь к Кульковскому, сказал:
– Я думал, что господин маркиз не глуп, а выходит, что он рта разинуть не умеет.
– Ну и врешь! – сказал Кульковский. – Я сам видел, как он во время твоих рассказав раз двадцать зевнул. [92, с. 183–184.]
Другой сослуживец Кулькове ко то был офицер по фамилии Гунд, что с немецкого языка по переводу на русский значит собака. Две очень старые старухи перессорились за него и чуть не подрались.
Кульковский сказал при атом:
– Часто мне случалось видеть, что собаки грызутся за кость, но в первый раз вижу, что кости грызутся за собаку. [92, с. 184.]
Пожилая госпожа, будучи в обществе, уверяла, что ей не более сорока лет от роду. Кульковский, хорошо зная, что ей уже за пятьдесят, сказал:
– Можно ей поверить, потому что она больше десяти лет в этом уверяет. [92, с. 184.]
Известный генерал Д. <А. А. фон Девиц> на восьмидесятом году от роду женился на молоденькой и прехорошенькой немке из города Риги. Будучи знаком с Кульковским, писал он к нему из этого города о своей женитьбе, прибавляя при этом:
– Конечно, я уже не могу надеяться иметь наследников.
Кульковский ему отвечал:
– Конечно, не можете надеяться, но всегда должны опасаться, что они будут. [92, с. 185.]
Сан Куль конский часто посещал одну вдову, к которой ходил и один из его приятелей, лишившийся ноги под Очаковом, а потому имевший вместо нее деревяшку.
Когда вдова показалась с плодом, то Кулькове кий сказал приятелю;
– Смотри, братец, ежели ребенок родится с деревяшкою, то я тебе и другую ногу перешибу. [92, с. 185,]
Двух кокеток, между собою поссорившихся, спросил Кульковский: – О чем вы бранитесь?
– О честности, – отвечали они.
– Жаль, что вы взбесились из-за того, чего у вас нет, – сказал он. [92, с. 186.]
Кульковский однажды был на загородной прогулке, в веселой компании молоденьких и красивых девиц. Гуляя полем, они увидали молодого козленка.
– Ах, какой миленький козленок! – закричала одна из девиц. – Посмотрите, Кульковский, у него еще и рогов нет.
– Потому что он еще не женат, – подхватил Кульковский. [92, с. 186.]
Красивая собою и очень веселая девица, разговаривая с Кульковским, между прочим смеялась над многоженством, позволенным магометанам.
– Они бы, сударыня, конечно, с радостью согласились иметь по одной жене, если бы все женщины были такие, как вы, – сказал ей Кульковский. [92, с. 187.]
При всей красоте своей и миловидности девица эта была очень худощава, поэтому и спрашивали Кульковского: что привязало его к такой сухопарой и разве не мог он найти пополнее?
– Это правда, она худощава, – отвечал он, – но ведь от этого я ближе к ее сердцу и тем короче туда дорога. [92, с. 188.]