Страница 4 из 16
Из дневника
11.01.2017
Мои дорогие сердцу люди. Есть силы только выложить пост и первую попавшуюся фотку из айфона. По жизненным показаниям операция была перенесена ввиду больших сложностей состояния и высокого риска. Она состоится через 5 часов, в 8.45 утра по московскому времени (11 января).
Горящий значок «онлайн», к сожалению, уже не является показателем того, что именно я в Сети… Сколько пробуду в реанимации, неизвестно… молитесь за меня, любимые… Главное – сделать шаг вперёд. С любовью в сердце.
Ещё один важный момент. Когда я осознала, что мне вырежут много внутренних органов, я начала себя психологически срочно к этому готовить внутренним отторжением от них, чтобы не было ощущения «потери». Так становилось легче. Я мысленно уже «отделила» их от себя во имя жизни, чтобы не было ощущения, что у меня что-то отнимают. Я срочно вдалбливала себе в голову, что внутри меня уже не органы, а «чужие зомби» клыкастого зверя – их нужно убрать. Это уже не моё. Это уже мне не нужно. Это уже срочно нужно выбросить из себя. И как можно скорее.
И кому предстоит то же самое – используйте этот приём, помогайте организму даже в таких ситуациях. Потери не существует. Есть только необходимость пожертвовать какой-то своей частью, которая нам уже не принадлежит. Положите мысленно всё «лишнее» на алтарь выздоровления. Без страха. С уверенностью, что только это – ключ к спасению. Это работает.
Феназепам перед операцией я пить не стала – не знала, подойдёт он мне или нет, и я в любых обстоятельствах предпочитаю ТРЕЗВЫЙ МОЗГ. Полночи накануне я в палате записывала на телефон видеодневник для главного федерального телеканала – отвечала на их вопросы. (Они же попросили сделать для них эксклюзивное фото и видео на телефон, когда меня привезут из реанимации. В эфире потом меня в этом же и обвинили – что «как же мне в голову пришло такое» – снять 30 секунд видео из послеоперационной палаты, где я жутко стонала от боли.) Как человек опытный в шоу-бизнесе, я осознавала, что добрую половину того, что я сейчас говорю на видео, в эфире исковеркают, вырежут или смонтируют как «кому-то» нужно. Но всё равно записывала и записывала свой месседж, чтобы хоть что-то после меня осталось. Чтобы всё равно в наличии были какие-то «исходники», которые потом люди смогли бы посмотреть. До операции оставалось часов пять, мне нужно было отдохнуть и набраться сил. Но я понимала: то, что я сейчас записываю для канала, может быть тоненькой ниточкой надежды к тому крику о помощи, который я посылала всему миру. Я надеялась, что меня услышат. Когда я говорила на камеру айфона, у меня иной раз проступали слёзы. Тогда я останавливала запись и шла умываться. Накрашивала глаза вновь. «Держала» лицо. И вновь записывала. Потом снова проступали слёзы, и я снова шла умываться, заново быстро подводила глаза. И так – несколько раз. Я говорила спасибо людям, я говорила спасибо своей семье и врачам, я говорила о надеждах и о том, как обстоят дела и что предстоит перенести, о своём настрое и отправляла всем СВОЮ ЛЮБОВЬ. Я надеялась на чудо. Вся моя жизнь была перед глазами, и я понимала, что теперь у меня только одна цель: выжить. Я недооценила, насколько физически это будет тяжело. Потом я начала ощущать, как меня покидают силы… Срочно прервала запись и начала отправлять файлы, пока меня не отключило. Но они не улетали. Показывало ошибку Сети. Я старалась вновь и вновь. Отправила больше половины и срочно пошла снова смывать косметику, чтобы на операцию поехать с чистым лицом. Меня уносило в сон. Я боялась заснуть, потому как знала, что следующая страница будет уже абсолютно из другой жизни. Но меня отрубило. И через три часа будильник вернул меня в реальность.
Ровно за день до этого я ещё лежала в общей палате. Но накануне «дня икс» за мной зашёл врач. «Пойдём», – сказал он. Я хвостиком пошла за ним в конец коридора, ближе к оперблоку. Мы зашли в одноместную уютную палату, с телевизором и отдельной туалетной комнатой. «Нравится?» – спросил он. «Да…» – растерянно ответила я. «Собирай вещи – перебирайся». Меня переселили в одноместную лучшую палату в конце коридора, и это очень помогло потом части отделения меньше слышать мои послеоперационные беспрерывные стоны и крики, когда голоса у меня потом вообще не осталось, – иначе просто все сошли бы с ума… Он понимал, какой бой мне предстоит. А я ещё не понимала. Ведь приходить в себя на минимуме обезболивания после «выпотрошения» – это была страшнейшая битва. Гарантий не было. Была только надежда. И был этот маленький уютный островок в конце коридора, который мог стать моей последней гаванью. Врач постарался создать для меня наилучшие условия. Чтобы у меня хотя бы был тыл. Он был намерен биться за мою жизнь.
«Всё сложно. Но будем прорываться. Я готов биться за Тебя. Только вперёд. Будем стараться вместе. Будем Тебя спасать».
За окнами падал белый пушистый снег. Он искрился и переливался разными красками. Люди куда-то спешили, куда-то бежали и оставляли свои следы на белых тропинках, которые потом исчезали и начинали переливаться девственной чистотой. Наступит ли моё «завтра»?.. Придёт ли оно ко мне?.. Как много хочется успеть сделать, сказать, оставить после себя… Оставить… Что я оставлю после себя? Решение пришло. Я знала, что ТО, что я сделаю после операции, – будет важнее, чем тысячи концертов.
«Я вернусь», – прошептала я мужу и маме, снимая с пальца обручальное кольцо и уходя в лифт, который вёз меня сразу в оперблок. Оперировали меня сразу в реанимационном отделении.
Я пишу всё это, и у меня снова волосы становятся дыбом. В эту секунду, когда я составляю для Вас кодовую карту выживания, моё сердце периодически замирает, и я останавливаюсь перевести дух. Потому что невозможно переложить всё это на бумагу, не испытывая тех эмоций, которые на тот момент я мужественно в себе гасила. Запомните, если Вам кажется, что жизнь Вас внезапно придавила бетонной плитой, – всегда найдётся «кто-то», кто постучится к Вам «снизу». И, наверное, это понимание и было тем сдерживающим фактором, который держал меня в тонусе. Я сознавала, что ещё десятки тысяч таких же, как я, тоже бьются за свою жизнь и кому-то может быть определённо ещё хуже. И я очень хотела им всем помочь. Для начала просто помочь им не бояться. Вдохновить. Придать им сил. Ведь отключить страх – это очень важно. И я приняла для себя решение: если я выживу – начну вести онлайн-дневник своей битвы, чтобы люди, глядя на меня, могли черпать силы и не сдаваться. Чтобы каждый, в параллельном окопе и в реальном времени, видел, КАК я борюсь за жизнь, что предпринимаю, как мыслю, чем руководствуюсь. И если вдруг у меня получится победить – чтобы смогли победить и миллионы других. В ту секунду мне казалось, что эти миллионы других уже смотрят на меня, и я не имела права бояться. Я ложилась на операционный стол, и надо мною были молитвы людей, молитвы моей семьи. Я это реально ФИЗИЧЕСКИ СЛЫШАЛА И ОЩУЩАЛА – физически видела этот полупрозрачный КУПОЛ ИЗ МОЛИТВ. Я не забуду этот день. После него начался самый мучительный ад восстановления, который я не могу описать словами. Если ад существует, то я знаю, как он выглядит, и я его – прошла.
Другого пути не было. Врачи сделали невозможное. Лапароскопически была проведена уникальная операция такого объёма, который требовал полостного вскрытия. Но хирург понимал, что при последних стадиях и обширном раке нельзя так разрезать, – нужно выиграть для меня время на восстановление, чтобы я успела начать химио- и лучевую терапию. И продолжил операцию именно лапароскопически, чтобы потом быстрее заживали швы. Почти 6 (!) часов он делал всё, что мог! В реанимации я открыла глаза от страшной боли. Потом в болевой агонии увидела его глаза: «Держись. Я сделал всё, что смог. Всё намного сложнее. Потом поговорим. Держись». Я ужаснулась трубкам, торчащим из живота. Я поняла, что чувство безысходности накрывает меня лавиной адской боли. «Я не знаю КАК, но я должна выжить», – эхом прозвучало во мне. Он проявил высшее мастерство. Читая протокол операции, все врачи поражаются: это почти невозможно. Ну а то, что я смогла потом встать на ноги без единого антибиотика, – это вообще на уровне фантастики, такого в истории никогда не было. Мне было крайне тяжело, но я была настроена ЖИТЬ. Я отчаянно дралась за собственное завтра. Мои два смелых и дорогих человека – хирург и анестезиолог – подарили мне эту возможность. Они подарили мне самое дорогое, что может у меня быть: ВРЕМЯ.