Игуана

Когда Верочка настояла, чтобы был проведен совместный рейд прокуратуры и ГУВД, то задержали даже мужика с бруском в 5 кг. Это какие же штаны надо иметь… И вообще. Ну, того, которого задержали, того и посадили. А других – нет. Он один так и пошел по делу. Потому что потом таких удачных рейдов уж не было. Как говорили древние, «Кто владеет информацией, владеет всем».

Умаялась Верочка. На вахте более ни одного недоумка, который знал, что сегодня рейд, и пошел через вахту с золотом, – не задерживали.

Пробовала Верочка шмон делать на заводской территории. Тоже все по закону, с санкцией, вместе с милицией. Нашла в один проход 12 схронов – это без разведки, на вскидку, по наивняку, – в кирпичной кладке, – там кирпичик вынут, золотой брусочек вставлен, и снова кирпичиком закрыт схорон.

Да и в других местах. Просто «Эльдорадо» какое-то, а не завод. Где ни копнешь, куда прутик ни сунешь – везде золотишко припрятано.

Нашла она и множество отверстий в заводской стене. Ясно, что через них золотишко уплывало. Ставили милицейские засады у таких выходов. Пользы – чуть: даже если пару раз и застукали в «дуплах» «заначки», то с противоположной стороны – тишина. Никто за золотишком не приходит и день, и два, и неделю. То есть такое впечатление было у Верочки, что разведка тут работает, что твой Канарис.

Ну, а как пропал эталонный слиток золота, – то есть напрочь, без следа, тут уж местное начальство на дыбы, – всех пересажаем! А как пересажаешь, если даже подозреваемых нет? Или скажем, если все работники завода – в подозреваемых ходят?

Единственно, что сделали, это заменили хилых коррумпированных вохровцев на бравых прапорщиков неизвестной ведомственной принадлежности. Вели они себя строго, с достоинством. И брали с золотом всех, кто его пытался внагрудь пронести через проходную, или, скажем, перебросить через заводскую стену. Верочке даже далось возбудить 6 дел по хищениям и даже довести их до суда. Никакой банды, естественно, – никакой организованной преступной группы, сговора, коррупции и т. д. Просто – 6 «несунов». Как на птицефабрике, где с десятком яиц птичниц задержали. Так и тут. Прапоры стоят на смерть. И находят золото даже там, где его обычно не носят, даже в годы реформ и кризисов. У тех, – кто с ними не делится. Тогда делится с прапорами стали все «несуны». И с тех пор, как народ поумнел, новых дел у Верочки не прибавилось.

Дело до того дошло, что прапоры стали сами искать золотоношь, что – бы расширить круг своих подельников. И то их понять можно, они ж не весь ворованный груз изымают, а только часть. Простая такая арифметика, тут и Юрием Горным не надо быть, чтоб подсчитать куб, корень, и что на ум пошло. Чем больше «агентов-сотрудников», тем большее мелких частей от разных больших целых.

А у Верочки Пелевиной и других дел навалом. Ей ещё расследовать, убийство коллекционера Валдиса Кирша, тоже, между прочим, из корыстных побуждений, – ценнейшую коллекцию взяли. У неё ещё дело о похищении реликвария святого апостола Андрея из квартиры видного в прошлом деятеля международного коммунистического и рабочего движения.

А тут ещё эти, как она была убеждена, массовые хищения золота с завода в городе Максимове.

Так что когда за дело в Максимове взялся один из лучших «важняков» генеральной прокуратуры Т. А. Маев, ей стало веселей жить. Тимур Маев занимался крупными хищениями золота в связи с расследованием дела «Голден Роза». Если в двух словах, то жила себе в США некая дама, выехавшая из России ещё в 60-е гг. в поисках исторической родины и осевшая вначале в Канаде, а уж с канадским паспортом – в США. Она закупила, якобы, необогащенное рудное золото в России с тем, чтобы обогатить его уже в США а деньги – пополам. Но что-то там такое случилось, может, «Золотая Роза» передумала делиться, а только пустила она все полученные от проданного рудного золота и золотого песка доллары на свои нужды. Тимур дело это раскрыл, почти все деньги, которые дамочка украла, вернул на родину, саму дамочку выманил в Грецию, с которой у генпрокуратуры договор об экстрадиции, и благополучно вывез «Золотую Розу» на родину ближайших предков, то есть в Россию. Розе было уже хорошо за 60. Рисковать ей не было никакого резона. И она стала сдавать своих. Одной из первых она сдала Чармен Шогряну.

Вот тогда то Тимур Маев и появился в Максимове, где принял у Верочки её наработки по золотому комбинату и, засучив рукава, взялся за разматывание связей Чармен.

Чармен появилась в Максимове в 1996 году. Вышла замуж удачно. Ну, это ей в Кишиневе казалось, что удачно: жених из Подмосковья, деньгами сорит, как Ротшильд, машины – не ниже шестисотого «мерседеса», костюмы от Версаче и Кардена, на худой конец – от Зайцева и Юдашкина.

И не бандит какой-нибудь, хотя по разговору и можно подумать, что бандит. Да и друзья, что с ним приехали обговаривать торговлю германскими автомобилями через Кишинев на Москва были, с виду не очень чтобы так. Нет, одеты хорошо, и даже без татуировок. Но держались очень гордо. И деньгами сорили. Но никто из местных, из шпаны кишиневской, на них не наезжал. То есть, конечно, может и наезжали кто. Даже говорили, кто наезжал. Но тех, кто наезжал, нигде потом не видели. Они пропали, вместе с машинами, в которых поехали «на стрелку». Так что – нет человека, нет, проблемы. А москвичи остались, тем более, что у жениха удостоверение помощника депутата Госдумы от какой-то партии, удостоверение академика Академии мелкого, среднего и крупного бизнеса, большой золотой орден Святого Коловрата с мечами и кинжалами.

А Чармен была в Кишиневе первая красавица. Ну, и приданое за ней было хорошее. Но главное, охота было ей мир поглядеть.

Поглядела. Но недолго. В Максимове молодого мужа убили. То ли не те машины привез для максимовских золотодобытчиков, то ли, что скорее, столкнулся в деле торговли машинами с другой подмосковной группировкой «помощников депутатов».

Но грустный факт налицо: осталась Чармен в незнакомом городе одна. Одна. Хорошо еще, осталась она в коттедже, который был год назад куплен покойником, в том смысле, что купил то, когда ещё жив был, конечно, – для остановок, когда по делам приезжал. По его словам, у него коттеджи такие куплены были в шести городах России, концы остальных она не нашла, но один был к её услугам. Плюс была бригада мужа, которая без босса растерялась и её можно было брать голыми руками.

Юная молдаванка оказалась девчушкой с хваткой.

Она выяснила, кто убил мужа, к которому она за неделю семейной жизни успела привязаться, и казнила этих троих отморозков лютой смертью.

Их нашли в соседнем березнике, в километре от Максимова, подвешенными к березам за мошонки: судя по гримасам, которые запечатлелись на окостеневших лицах, страдали они перед смертью сильно.

А потом Чармен огляделась, и, поскольку в автомобилях ничего не понимала, а в Кишиневе работала оценщицей в комиссионно-антикварном магазине, и имела страсть и влечение ко всему блестящему и незабываемо красивому, то и подалась она в столь популярный в Максимове золотой бизнес.

Уже через месяц городок замер от ужаса и почувствовал железную хватку нежных пальчиков Чармен на своем горле.

Разрозненные цепочки самостийников-несунов и воров-индивидуалов Чармен стала объединять в группы, в звенья, в цепочки.

Городок просто таки завонял от десятков трупов конкурентов, которые не соглашались работать на Чармен «из процента».

И то сказать, у неё почти не оказалось исходного капитала даже для мелкого бизнеса, но зато была в распоряжении осиротевшая бригада отморозков, готовые за неё в огонь и в воду.

Господи, как только ни убивали несунов, отказавшихся от сотрудничества, в первое лето правления Чармен в Максимове.

Их закалывали ножами по дороге с работы в плотной толпе, их подстреливали из снайперской винтовки во время домашнего чаепития, их сжигали вместе с семьями в подсобках и дачных домиках, кого-то перед смертью пытали, кого-то запугивали, насилуя жен и дочек, избивая сыновей и матерей.