Страница 9 из 14
Энергия, заключенная в браслете, мелкими змейками бежала по коже, растворяясь, не достигая предплечья, которое оставалось в пределах территории поместья. Стараясь сосредоточиться на чем угодно, кроме болевых ощущений, я сконцентрировала внимание на том, чтобы получить как можно больше информации о работе браслета. Я видела, как мелко подрагивают мышцы руки, как побелели костяшки сжатых до судороги пальцев. Я считала удары сердца, до тех пор, пока боль не стала совершенно нестерпимой. На семнадцатом ударе перед глазами потемнело.
Я пришла в себя через несколько секунд и обнаружила, что лежу на дороге, совершенно обессилевшая. Рука ныла. Но теперь я знала достаточно, чтобы хотя бы попытаться сопротивляться последствиям неповиновения пунктам брачного договора.
Что угодно, лишь бы не стать следующим телом, завернутым в темный плащ.
Поднявшись на ноги и отряхнув платье, я побрела обратно. Я чувствовала себя ужасно измученной. Настолько, что чуть было не пропустила момент, когда задняя дверь дома открылась, и во дворе показался мужчина, направившийся к колоде дров. Видимо, обед прислуги подходил к концу. Не помня себя от страха, я бросилась к первому попавшемуся укрытию и притаилась, надеясь, что человек уйдет, и я смогу беспрепятственно вернуться в дом. И лишь через пару ударов сердца сообразила, что спряталась я в тени той самой таинственной и зловещей сторожки, откуда лорд Кастанелло вышел вчера ночью в окровавленной рубашке.
Я даже сейчас могла различить дорожку бурых следов на снегу, ведущих от запертой двери в сторону дома. Протянув руку, я коснулась одного такого пятна и поднесла пальцы к лицу. Опыта, полученного на службе у господина Кауфмана, хватало, чтобы убедиться однозначно — это была кровь.
Новая волна ужаса захлестнула меня. Я отчаянно желала, чтобы мужчина поскорее ушел, но тот, как назло, вытаскивал поленья из колоды так медленно, словно собирался закончить не раньше ужина.
И в этот момент я услышала в глубине сторожки тихий, едва различимый стук.
Забыв про всякие предосторожности, я сорвалась с места и побежала. На мое счастье мужчину окликнули с крыльца, и он бросил свое занятие, вернувшись в дом. Меня частично скрывал кустарник, и когда я, задыхаясь от бега по скользкой земле, вновь вылетела на территорию двора, там уже никого не было. Я юркнула внутрь, взлетела на второй этаж и, вбежав в свою комнату, без сил рухнула на кровать лицом вниз.
*
Я не знала, как долго я пролежала так. Когда я немного пришла в себя, за окном уже смеркалось. На столике стоял поднос с обедом — видимо, горничная заходила в комнату, но решила, что я сплю. Есть не хотелось. Нужно было собрать волю в кулак и придумать более-менее удачный план побега, но мысли ворочались с трудом. Я заставила себя сесть прямо и проглотить хотя бы пару кусочков, но замерла, так и не донеся вилку до рта.
В дверь кто-то постучал.
Это был необычный стук. Тихие удары, с долгими паузами между ними, словно бы человек за дверью прислушивался, не откликнусь ли я на его зов. Горничная постучалась бы совсем иначе. Значит…
Дверная ручка дернулась и начала медленно поворачиваться.
Незнакомец в коридоре решил не дожидаться моего ответа.
— Милорд! — стук каблуков по коридору и громкий отчаянный шепот неизвестной мне женщины вспорол тишину, заставив меня вздрогнуть и вжаться в спинку кровати. Так там, за дверью, был лорд Кастанелло? — Что вы делаете, милорд? Вам нельзя здесь находиться!
Где-то на краю сознания я удивилась тому, что незнакомая женщина считала себя вправе давать указания хозяину дома, но происходящее было настолько непонятным и пугающим, что мысль эта надолго не задержалась в голове, задавленная зарождающимся ужасом.
— Положите нож, милорд, — раздался быстрый, сбивчивый шепот. — Вам просто нехорошо сегодня, приступ скоро пройдет. Позвольте мне подойти к вам. Вот так.
Внезапно раздавшийся стук, похожий на то, что кто-то, отшатнувшись, ударился в дверь всем телом, заставил меня скатиться с кровати и спиной попятиться в дальний угол комнаты. Одновременно вскрикнула незнакомая женщина в коридоре. Я зажимала руками рот, сама не своя от ужаса. Мне казалось, что любой звук из комнаты может спровоцировать лорда Кастанелло на решительные действия. А справиться с мужчиной, вооруженным ножом, я не сумею. Вот и все. И никакая сторожка не понадобится.
За дверью слышались приглушенные звуки борьбы. Оставалось лишь уповать на то, что лорд не убьет эту странную женщину, оставив ее бездыханное окровавленное тело у порога моей комнаты.
— Вот так, тише, — к моему невероятному облегчению услышала я уже знакомый шепот. Совсем рядом с моей дверью раздался глухой удар о паркет. Кажется, лорд Кастанелло наконец-то выронил нож.
Постепенно шум возни затихал. Я выползла из своего укрытия и подобралась чуть ближе к двери как раз вовремя, чтобы услышать звук медленно удаляющихся шагов.
— Вот так, вот так, милорд, — успокаивающе шептала женщина. — Пойдемте отсюда, пока мы не разбудили миледи. Иначе потом…
Все стихло, и коридор вновь погрузился в оцепенение.
— Иначе потом горничные замучаются оттирать кровь миледи с ковра и мебели, — безжизненным голосом закончила я оборванную на полуслове фразу. — Поберегите дорогие портьеры, милорд.
*
Убедившись, что коридор окончательно опустел, я тут же метнулась к прикроватному столику и придирчиво изучила все лекарства, оставшиеся у меня после болезни. Как я и предполагала, баночка с обезболивающим порошком — среднего качества, но, все же, довольно сносным — оказалась почти полной. Я воспользовалась им, быть может, пару раз, когда головная боль и жар казались уж вовсе непереносимыми. Сейчас я могла лишь усмехнуться — разве это сравнится с тем, что я испытала, попытавшись покинуть территорию поместья лорда Кастанелло? Да знай я тогда, что мне придется пережить за последние пару дней, я не притронулась бы к снадобьям, перетерпев болезнь и сохранив все до последней капли.
Но все равно порошка было достаточно для изготовления средства, способного помочь мне продержаться столько, сколько нужно, чтобы убраться отсюда как можно дальше. А там останется только найти человека, который сможет снять с моей руки свидетельство вынужденных брачных клятв.
В качестве возможных союзников в городе на ум приходили только двое: господин Кауфман и Стеф. Мысль навестить почтенного аптекаря я отмела сразу же. Во-первых, скорее всего, к нему сразу же направятся с обыском, когда вскроется мой побег. А во-вторых, именно он в то злополучное утро на площади напомнил о старинном обычае, вытащившем меня из костра. Напомнил — и спустя несколько минут чудесным образом объявился лорд Кастанелло с предложением взять в жены преступницу. Совпадение или нет, у меня были все основания предполагать, что добрый аптекарь как-то связан с лордом. А значит, так рисковать я не могла.
Оставался Стеф, Стефан, молодой талантливый артефактор, которому я какое-то время сдавала комнату на чердаке дома, купленного на деньги Ридберга. Стеф обладал невероятными магическими способностями и настоящей страстью к науке, но при этом был абсолютно нищ. По университету ходили слухи, что он бастард одного очень влиятельного лорда из столицы, но сам парень предпочитал считать себя сиротой и тему эту не поднимал. Я случайно встретила его, когда он, худой и нескладный подросток в поношенном костюме явно с чужого плеча, выпрашивал в деканате любую работу и захудалый угол в надежде ходить на лекции вольным слушателем. В то время мне безумно хотелось найти деньгам Ридберга хоть какое-то достойное применение, и я приютила парнишку в своем новом доме, ненавязчиво подкармливала и подбрасывала через господина Кауфмана простенькие заказы по починке и подзарядке кристаллов.
За несколько лет Стеф отъелся, повеселел и, в конце концов, съехал от меня, когда ему, наконец, удалось устроиться ассистентом одного из профессоров, оценивших молодого студента. Я знала, что в благодарность за мою помощь Стефан согласится на любую авантюру, и чем сложнее задача, тем с большим рвением он за нее возьмется. Зубами разгрызет мой браслет, но снимет, а в том, что его магических сил на это должно хватить, я и не сомневалась. К тому же, мало кому было известно о покровительстве, которое оказывала молодому артефактору вдова Ридберг. А значит, вычислить его будет куда как труднее, чем господина Кауфмана.