Истинная пара дракона

— Ты несешь бред. — Он начал беситься. — Белль, это не шутки, это…

Я кивнула.

— Кто не с вами, тот против вас, Ринталион.

И я была против. Как жаль, что так поздно я поняла всю бессмысленность и бесполезность своей жизни. Я так никого и не спасла, так и не стала любящей для дракона в ответ на его любовь и, узнав о злодейских планах, даже не смогу ничего сделать.

— Твой отец с нами, он собирается сюда, — устало сообщил мне вампир. — У тебя есть время все обдумать.

Отец тяжело болел уже год. Он не вставал с постели, и даже на свадьбу не мог. Мысль о том, что граф Аймит принадлежал к группе антагонистов моей сказки, практически добила меня, а уж известие, что он, обессиленный, приедет…

— Рин, я могу связаться с драконами и предупредить. Не боишься? — Я усмехнулась.

— Ты так хочешь умереть? — он обернулся, уже было собиравшийся уходить.

— Да, — честно ответила я, сорвавшись на шепот. Моя жизнь потеряла цену.

— Действительно?

На маленькую долю мгновения я увидела в нем, присевшим передо мной на корточки, отдаленный образ отеческой заботы обо мне длинноволосого блондина с черными, как моя близкая смерть, глазами. И тот образ из детства, когда он опустился на колено, лишь бы быть со мной на уровне…

Я улыбнулась сквозь слезы, кивая.

— Последний вопрос, Рин… Почему ты ненавидишь закат? — едва слышно спросила я, сдерживая плачь.

Резкий удар пронзил болью живот. Вскрикнув, я неверяще посмотрела вниз, на торчавшую из себя рукоять злосчастного кинжала, и шок на секунды отодвинул ощущения на задний план.

— Счастливо вам воссоединиться, — никогда бы не узнала в безжалостном вампире того, с кем впервые поцеловалась в далеком прошлом, пока скрывалось за темнеющим горизонтом солнце. Того, кого успела так опрометчиво полюбить. Разочаровываться в людях так больно! В очередной и последний, видимо, раз я заметила про себя, что физическая боль совсем нестрашна…. в сравнении.

— Энкарнар, — шепчут мои холодеющие губы. Впрочем, меня никто не слышит, и помещение закрывают. Наверное, у охотников есть дела поважнее, чем убрать с дивана труп.

К боли от раны прибавилась боль ожога от нагревшегося добела кулона на моей шее, но на крик мне не хватило дыхания. Белая вспышка резко ослепила сквозь отяжелевшие веки. Растворяясь в боли, закрываясь во мраке беспамятства, я успевала последний раз увидеть в разыгравшимся воображении статную фигуру своего дракона. Может быть, мы и правда воссоединимся?..

— Ма-ара, — слабо различаю я ласковый баритон своего дракона. На тот свет зовет…

Я чувствую необычайную легкость, тело отрывает от поверхности. Боли больше нет, к моему облегчению. Это был конец.

— Надеюсь, ты налеталась вдоволь, моя птичка, потому что клетку я больше не открою, — сладко пообещал мне загробный голос. Я счастливо улыбнулась, проваливаясь в долгожданное небытие.

Скоро будет эпилог, не пропустите). Напоминаю про лайки, всем доброго вечера).

Эпилог

Кукла по имени Сэлли с огромными глазами, чуть накренившая голову набок. Шкатулка, где хранилось золотое украшение для волос, которые я долго еще не смогу надеть, потому что обрезанным кудрям не хватало длины. Склеенная мною стеклянная статуэтка с девочкой-рыцарем и драконом. Все памятные вещи стояли на полке, как напоминание обо всем, что было в моей сказке.

А сказка всегда кончается хорошо. То, что мой дракон вернулся из комы сразу, стоило только леди в беде назвать имя своего героя, соответствовало всем канонам сказки, и этот, правильный конец я записала в книгу. Чернил мне предоставили много.

Злодеев поймали и обезвредили. Радикальными методами, но об этом не говорят, чтобы не портить впечатление счастливого конца. А принцессу тоже, между прочим, наказали, и тоже, я бы сказала, радикально.

Я вздохнула, вспоминая тот кошмар, который в сказке называют "Счастливый конец", случившийся на следующее утро моего пробуждения… В башне. В настоящей, а не во сне, хотя они были больно уж подозрительно похожи. Чуть позже я выпытала у дракона, что не так было с моими снами. Оказалось, что события в них самые настоящие, где дракон смог наверстать упущенное время для развития наших отношений в параллельной реальности. Гениально ли это было или безрассудно, я так и не определилась.

Когда пришел дракон, первые несколько часов я рыдала от счастья, обнимая живого, здорового и абсолютно бессовестного мужчину. Потом рыдала от обиды, потому что, цитирую: "Мало тебя шлепали, в детстве, самоубийца несчастная". И он решил самостоятельно восполнить пробелы в моем воспитании, да. Чудовище.

Затем я повидалась со стражами, которые все-таки оказались монстрами, как и все драконы. Ибо кто решил, что лучше мне сказать о смерти, чем о коме, которая якобы может тяготить меня годами? Жизнь они мне облегчить решили, ну-ну.

Самой тяжелой была встреча с родителями и разговор с отцом наедине. Он… раскаивался. Его не тронули, лишь допросили. Граф Аймит действовал сообща с Охотниками с момента, как дракон появился в нашем доме. Он считал, что мне во благо. Отец был тем, кто помог Ринталиону скрыться, тем, кто привел его в шайку "справедливости". Первое покушение на меня произошло в качестве проверки стражей, и за это он извинялся особенно много. И еще хорошо, что я так и не открыла заветную коробочку, ведь, как выяснилось в откровениях папы, там находилось веществом, способное убить моих стражей. Она до последнего момента не открывалась, и это было невероятной удачей, потому что лично мне не раз было до смерти любопытно распахнуть таинственный подарок.

Как горько было узнать, что рецептом смерти для Шайкана — одного из древнейших и сильнейших драконов, на которого не действовала никакая магия — стала я сама. И довольно забавно осознавать, что Ринталиону пришлось обернуться треклятой уткой, чтобы раздобывать тот клок моих волос. Частичка меня вместе с трудами Охотников в зачарованном лезвии кинжала едва не убила Энкарнара. Счастье, что едва. Жаль, что тогда Шайкан поймал не ту утку.

Я провела в заточении в башне почти два месяца. Не только в наказание. Просто Шайкан отгородил меня от всей вакханалии, что творилась, пока вершили суд над Охотниками. Всемирный заговор исчислялся более чем тысячей последователей, и всех до единого было приказано выловить. Сколько пострадало драконов при этом не говорится, но я знала, что драконы в задержании марать руки не стали. В очередной раз доказывая и укрепляя связь, они отправляли подчиненных. Люди, эльфы, вампиры, дроу и прочие. В короткой борьбе против драконов Охотники не сразились ни с один из ящеров. Жестокий и поучительный для них урок.

Иногда я думала: а ту ли сторону я выбрала? Может быть, охотники и правда были героями, сражавшимися за равновесие мира?.. А потом напоминала себе, что живу все-таки не в сказке, а значит, ни отважных праведных героев, ни коварных пафосных злодеев не существует — есть только победители и проигравшие, причем обе стороны борются за собственные интересы. В мире, настоящем, реальном, не было мифической "свободы", не было совершенной "справедливости". И порядка тоже не могло быть. В конце концов, жить в Хаосе было гораздо интереснее.

Меня выпустили только после того, как показательные казни окончательно прошли. Объявленные преступниками против короны, Охотники были истреблены. Но даже отворив двери башни, дракон не угомонился.

— Ты сегодня даже не попытаешься сбежать, чтобы "свободно" погулять по магазинам? — насмешливо спросили меня, и огромная тень закрыла письменный стол.

В прошлый раз мне это фактически удалось. Моя златогривая Леди неслась так быстро, что мы умудрились оторваться от стражей и несколько часов играли в прятки с драконами по городу. Верная парнокопытная подруга осталась верна мне даже несмотря на разлуку в долгие годы. Когда я переехала в Эстдарию, туда, где простирались основные владения дракона (что было огромной ошибкой, потому что здесь у него было гораздо больше слуг, стражей, башен для запирания меня и вообще возмутительная безнаказанность), дракон сделал мне новый подарок — он перенес Леди через всю страну порталом, и мы обе были в шоке. Но приятном. Сбегать в ее компании было здорово, да и вообще это дело очень даже веселое, если не учитывать наказания, которыми дракон потом наслаждался. Он вообще всем наслаждался после своей комы. Радовался жизни, так сказать.