Дворяне 2

– Боря, вы, чем сейчас занимаетесь? – спросил Петя.

– Кормлю поросят, топлю печку, и, пожалуй, больше ни чем, – ответил он.

– А где живёте?

– В Данилове. Ещё вопросы есть?

Петя смутился, и некоторое время сидел молча, слушая звуки гитары и мандолины. Он думал, стоит ли предложить этому зрелому мужчине вступить к нему в партизанский отряд. У него, видимо, есть семья и дети, много всяких забот. Поразмыслив немного, он решил продолжить разговор.

– А жена и дети у вас есть?

– Да, есть.

– Я хотел предложить вам вступить в мой партизанский отряд, мы против большевиков, но думаю, вы не согласитесь.

Борис перестал улыбаться, его глаза стали серьёзными, и он спросил:

– И сколько у вас в отряде людей?

– Пока семь человек, а вместе со мной восемь. Оружие у всех есть.

– Это интересно, на ловца и зверь бежит, – задумчиво сказал Борис. – У меня есть задание от командования Добровольческой армии, собрать в тылу большевиков организацию сопротивления. Я был серьёзно ранен под Екатеринодаром , едва жив остался. Раненый, с помощью друзей, добирался до Ярославля, а потом до Данилова. Здесь я лечился у Петра Егоровича. У меня есть связь с центром в Москве. Но я пока ещё не совсем окреп и туда не ездил. Я, Петя, подумаю над вашим предложением.

– Вы можете принять наш отряд в ряды сопротивления, – обрадовался Петя. – Мы ещё установили связь с двумя отрядами из Пошехонья.

Соня сидела рядом с Петей и невольно слышала весь этот разговор. Она хотела потом рассказать всё отцу, но он плохо себя чувствовал, и она не захотела его расстраивать. Свадебные мероприятия и хмельное веселье продолжалось до поздней ночи. Девочки Верещагины ходили к костру, в поле, где деревенская молодёжь водила хоровод. Всем было весело, и потом люди долго обменивались впечатлениями об этой свадьбе.

Глава 5

Сержпинский начал работать в школе

В начале декабря 1918 года стоял крепкий мороз. Сергей торопился успеть в школу к началу занятий. Он шёл по городу и любовался красотой зимнего пейзажа. Выпавший за ночь снег, украшал белизной тротуары, дорогу, крыши домов и деревья в садах, а от выглянувшего, из-за розовых облаков солнца, снег на верхушках деревьев принял такой же розоватый оттенок. Сергей вспомнил детство, те зимние дни, когда он жил в Тотьме и ходил там в школу. Теперь же многое изменилось, и в школу он стал ходить не учеником, а в роли учителя.

Уроки должны были начаться в девять часов утра. Сергей шёл по мало утоптанному снегу, хрустящему от мороза под ногами, и думал о своей работе. Директор школы велел ему каждый день приходить утром, даже, если не было у него своих уроков рисования или черчения. Он должен был в случае необходимости, подменить не явившегося учителя, почти по всем школьным предметам, кроме пения, физкультуры и физики. Физику он слабо знал.

У многих учителей жизнь не ладилась, особенно у тех, у кого маленькие дети. Зарплата была у всех одинаковая, на неё можно было купить, в основном, товары, отпускаемые по карточкам.

Устроил его в школу Володя Шишерин, как и обещал. Недавно, Володю мобилизовали в Красную Армию комиссаром. Он отблагодарил Сергея за помощь, и специально для него, ввели в школьную программу урок рисования и черчения, а раньше такого предмета не было. В Данилове имелись две семилетние школы: в школе номер один, он работал по совместительству, а в школе номер два на полную ставку. Работая в двух школах, Сергей был занят весь день, приходил домой часов в пять вечера, а иногда позднее. Занятия проводились в две смены, поэтому штат учителей в этом году значительно увеличили.

Приближаясь ко второй школе, находившейся в центре Данилова, он увидел учеников, спешивших на занятия. В раздевалке ученики, разного возраста, сдавали гардеробщице свою одежду, в большинстве вполне приличную, но были и ребята из бедных семей. У таких ребят пальто в заплатах, сильно поношенные.

Сергей одевался скромно. Его пальто, с маленьким воротником из кролика, выглядело бедновато, в соответствии с ситуацией. Это пальто отдали ему Воденковы. Шапка тоже не новая, но вполне приличного вида, её раньше носил его отец.

Раздевались учителя в учительском кабинете. Здесь Сергей поздоровался с другими учителями, половина которых были мужчины. С ними он ещё близко не познакомился, но по поведению чувствовалось, что большинство из них принадлежали к дворянскому сословию. В школах того периода существовало раздельное обучение мальчиков и девочек. Преподавал он в шестых и седьмых классах, а сегодня первое занятие должно быть в мужском седьмом классе, где парням исполнилось шестнадцать лет. Лишь на два или три года они были моложе своего учителя. Так получилось, что его брат Павлик тоже учился в седьмом классе. Но он вёл себя спокойно, не подчёркивал, что учитель его брат.

Когда Сергей вошёл в класс, то все ученики встали. Он поздоровался и разрешил классу сесть.

– Сегодня мы будем изучать законы перспективы в рисовании, – начал Сергей урок. – Закон перспективы это, например, когда железная дорога уходит вдаль, сужаясь в одну точку.

Он подошёл к доске и нарисовал мелом две линии и чёрточки, словно шпалы. В этот момент, за его спиной, сын известного в Данилове ростовщика, залез под парту и там спрятался. Другие ребята заулыбались, оглядываясь в его сторону.

– Я понимаю, что вам скучно меня слушать, – понял он парней, – ведь бумага у нас для рисования закончилась. Я немного вам объясню, рисуя на доске, а потом мы пойдём рисовать на снегу, палочками, вместо карандашей.

Парни с радостью согласились, и вторую половину урока они провели на улице. При этом учитель организовал соревнование, кто лучше нарисует на снегу. По такой же системе прошли уроки рисования и в других классах.

На обед он пошёл домой, подгоняемый голодом. Утром съел только кусок хлеба, больше ничего дома не было. Павлик и Глеб уже пришли из школы и сидели за обеденным столом, а мать наливала им недавно приготовленный суп в тарелки. Глеб тоже учился в этой же школе, в первом классе. Только занятия у него заканчивались раньше, чем у Павлика.

Мать налила Серёже в тарелку суп и сказала:

– У меня хорошая новость. Я устроилась на работу.

– Куда? – поинтересовался Серёжа.

– Кастеляншей в школу ликвидации безграмотности. Ликбез её сокращённо называют, – пояснила она. – Эта школа образована в бывшей начальной школе на соборной площади.

– И что ты там будешь делать?

– Буду выдавать постельное бельё в общежитии, где станут жить приезжие из деревень взрослые ученики. Это, в основном, работники из волостных Советов.

– А ты не могла устроиться преподавателем иностранных языков? Ведь ты знаешь в совершенстве немецкий, французский, польский и итальянский языки.

– Нет, Серёжа, там будут учить только, читать и писать по-русски. Но дело не в этом, я боюсь признаться, что я из враждебного пролетариату класса, – объяснила она. – Ты же слышал, что теперь наше общество разделено на классы: это пролетариат – главный класс, трудовое крестьянство, и наш класс, буржуазия.

– Ты ошибаешься, мама, наш класс – это трудовая интеллигенция. У нас же ничего нет, кроме своих знаний.

Но мать возразила:

– Здесь в этом, никто ничего не понимает, и могут легко посадить в тюрьму. Я даже одежду одеваю похуже, чтобы смешаться с народом, хотя у меня в сундуке всякой одежды достаточно.

Когда Павлик и Глеб поели и ушли в другую комнату, мать тихонько сказала Серёже:

– Я слышала от Свешникова Геннадия Ивановича, что в Данилове усиливается многочисленная подпольная организация, в которую входят и некоторые солдаты. А солдаты это сила. Так что власть может скоро перемениться…

–

Ближе к новогодним праздникам, к Сержпинским пришёл Сергей Воденков, в своей кожаной курточке чекиста, весь встревоженный, и присев на табурет, спросил:

– Что вы скажете про хозяина вашего дома, Дерюгина? Как он к вам относится? Евпраксия засуетилась, предложила ему чаю из листьев смородины, и, не раздумывая, ответила: